Снафферы.

      Альфонс проснулся от назойливого теплого солнца, бьющего в глаза. Сзади слышалось размеренное дыхание. Мальчик улыбнулся сквозь не растаявшую сладкую дрёму. Брат еще спал. Какой же дурной сон приснился младшему Элрику. Нужно будет рассказать брату. Тёплая крепкая рука, обнимающая за живот, успокаивала, вытесняя из памяти остатки ночного кошмара. Они часто спали вместе, в комнатах, что они снимали, почти всегда была только одна кровать и после долгих споров они решили не заморачиваться по этому поводу. Альфонс почувствовал за спиной шевеление.       — Доброе утро, братик! Знаешь, мне сегодня приснился сон, — незамедлительно оповестил мальчик.       — Доброе, Ал, — раздался за спиной сонный голос, заставивший младшего Элрика похолодеть. Голос принадлежал не Эдварду, — что за сон?       — К-кошмар приснился, — запнувшись, ответил мальчик, не спеша оборачиваться. Отчаянно надеясь, что ему показалось спросонья. Сердце тут же забилось где-то в горле, мешая дышать.       — Тебя никто не тронет. Ты мой, — беззлобно проворчал Энви, обнимая Альфонса за талию двумя руками и утыкаясь ему лицом в спину с намерением спать дальше. Кристиану приятно льстило, что мальчишка назвал его братом. От этих слов извечная жгучая ненависть затихла в душе, уступая место такому редкому умиротворению. Альфонс завозился, намереваясь подняться с постели, нарушая утреннюю идиллию, — куда собрался?       — Надоело лежать, — придав голосу беспечный тон, Ал выбрался из объятий, — тебе ничего не будет за то, что ты остался со мной на ночь?       — Нет, — Энви перевернулся на спину, наблюдая из-под опущенных ресниц за мальчиком, не знающем, куда себя деть в маленькой комнатке, — только я забыл сходить к твоему брату вчера. Он, наверное, извёлся весь.       — Только не делай ему больше больно, — умоляюще попросил Альфонс.       Энви скрипнул зубами от злости. Его бесило, с каким беспокойством упоминал об Эдварде мальчик. Зависть вновь всколыхнулась в душе, разгораясь еще большим пламенем. Кристиан хотел, чтобы Альфонс только его называл братом, только о нём так беспокоился, а не о своём настоящем брате. От этого хотелось опробовать на старшем Элрике самые страшные пытки, медленно убивая.       — Не буду, — буркнул Энви, поднимаясь, — схожу к нему и вернусь к тебе. Не успеешь соскучиться.

***

      Эдвард не находил себе места всю ночь. Почему Энви так и не пришёл? Неужели подросток ошибся, и этой двуличной змее не стоило доверять? Эдвард ждал, забываясь лишь на краткие минуты, вздрагивая от каждого шороха, еще надеясь услышать тихие шаги. Тело занемело от нахождения в одной позе долгое время. Он сидел у двери, прислонившись к ней плечом. И вот его ожидание окупилось, торопливые шаги приближались к комнате. Тихий стук в дверь и негромкий оклик:       — Эд, ты не спишь?       — Нет, заходи, — преувеличенно бодро отозвался Элрик, отстраняясь от входа.       — Не могу, мне нужно идти. Я только на секунду, — Энви говорил быстро, нервно, будто опасался чего-то, — Альфонс просил передать, что это будет равноценный обмен. Он сказал, ты всё поймёшь.       Эдварду показалось, что он ослышался, но переспрашивать было уже не у кого: Энви поспешил уйти. Равноценный обмен. Эд понял. Понял и похолодел от ужаса. Тело отозвалось болью на резкий рывок. Подросток взвился на ноги и ударил по двери.       — Не смей! Энви, не смей трогать Альфонса! — Надрывал связки Эдвард, еще надеясь докричаться до парня, надеясь его остановить.       Элрик бил по двери с такой силой, что она могла слететь с петель, но на краю сознания маячило воспоминание о ловушке. Вскоре сорвав голос, но так и не добившись ответа, Эдвард бросил это бесполезное занятие и заметался по комнате. Нет времени ждать, нужно скорее выбраться отсюда и защитить глупого младшего брата. Взгляд упал на окно, рама не открывалась, но стекло разбить легко. Ослеплённый эмоциями подросток не задумался о последствиях, разбивая стекло незащищенной правой рукой. Осколки брызнули во все стороны, врезаясь в кулак, несколько попали в лицо. Эдвард раздражённо зашипел, адреналин в крови не позволял сигналам тела доходить до мозга, блокируя боль.       Осмотрев крепления решетки, Эд победно усмехнулся. Всего лишь приварена к штырям, замурованным в стыке блоков. Раствор годами подвергался воздействию природы и начал крошиться. Осталось только помочь этому процессу и вытащить штыри из стены. Эдвард спрыгнул с подоконника в поисках чего-то металлического, чем можно будет работать. В комнате было не так много предметов. Кровать, стол и стул, ничего из этого не могло похвастаться наличием металла в себе. Взгляд золотых глаз хаотично метался по скудному убранству. С каждой секундой дыхание становилось всё тяжелее, а пальцы немели, дрожа как у пропойцы. Неужели выхода нет? Отчаянный рывок к стулу — перевернуть его вверх ножками, вот оно! Так необходимый металл! Эдвард воодушевлённый находкой разбил несчастный предмет мебели о стену, не заморачиваясь откручиванием болтиков. Алюминиевый уголок, не слишком большой, держать приходилось только двумя пальцами, но и этого достаточно, чтобы работать.       Эдвард вернулся на подоконник, сосредоточенно и внимательно осматривая крепления, всего их было восемь штук. Они отступали от оконного проёма на два сантиметра, а в глубину уходили точно не меньше чем на десяток. Работы предстояло много, но иного выхода не было, через дверь выходить было опасно. Элрик протиснул руку через решётку, пытаясь дотянуться до штыря, но быстро понял, что дело это гиблое. Долго так держать руку он не сможет. Оставалось только подбираться к креплениям со стороны самого окна. Лучше было начать с верхних, пока есть силы, пока он не устал и может довольно долго держать руки над головой. Даже с небольшим ростом подросток не мог разогнуться полностью, стоя на подоконнике. Эдвард принялся за дело. Хоть и понимал, что займёт это не меньше двух дней. Делать нужно было всё тихо, чтобы не заметили отчаянной попытки выбраться на свободу.       Монотонная тяжёлая работа вымещала из головы панические мысли, не позволяла сосредотачиваться на своих опасениях за брата. Приходилось думать, как удобнее расположиться, перехватить металлический уголок так, чтобы не стирать о неровную поверхность стены кожу на пальцах. Эдвард логично рассудил, что не стоит тратить силы на все восемь креплений, достаточно будет и четырёх-пяти, в зависимости от гибкости решётки, ведь ему нужно только выбраться, а не демонтировать ее полностью. Привыкший к постоянной работе мозг отбросил в сторону ненужные сейчас эмоции и переживания, концентрируясь на работе.

***

      Энви действительно вернулся очень быстро, но не с пустыми руками. На разносе расположились две чашки ароматного кофе и свежая выпечка. Альфонс старался скрыть напряжение, он ожидал, что в любой момент его потащат в тот жуткий подвал.       — Не трясись, — фыркнул добродушно Энви, пристраивая завтрак на столе. — Я тебе скажу, если нужно будет идти. Не потащу силком, не напугаю. Просто отведу, ты и так не будешь сопротивляться.       — Постараюсь, — вздохнул мальчик, опускаясь на постель, слова парня нисколько не успокоили, а его присутствие настораживало еще больше. Всё же столь близкое соседство с неуравновешенной личностью не прибавляло уверенности в своей безопасности. Вчерашние побои еще напоминали о себе.       — Я скажу тебе то же самое, что и Эдварду. Не стоит меня бояться, я хоть и не слишком держу себя в руках, каюсь, грешен в этом. Но там, в подвале, я не получаю ни малейшего удовольствия от происходящего, — Энви вольготно расположился на столе и откусил кекс, — я такой же пленник как и вы, только мне доверяют чуть больше.       — Но если ты тоже пленник, почему не пытаешься сбежать? — Альфонс решился взять чашку кофе. — Как-то это не вяжется.       — Думаешь, не пытался? — горько усмехнулся парень. — Еще как пытался. Много раз в первые полгода. Но когда тебя часов шесть подряд ебут и в хвост и в гриву десяток здоровых мужиков — а мне было чуть больше, чем тебе — как-то сразу проходит желание рваться на свободу. Я потом месяц, наверное, кровью ссал, они мне еще и почки отбили.       Альфонс едва не подавился бодрящим напитком, ошеломлённым с каким спокойствием вещал Энви. Неудивительно, что с его психикой не всё в порядке, если он находится здесь уже несколько лет.       — Выйти из этого дома можно только ногами вперёд и не факт, что единым целым, с высокой долей вероятности по кускам. Ручки-ножки отдельно, головушка там, в целлофановом пакете, — беспечно объяснял парень, с удовольствием лакомясь сладостями. — Я это называю красиво: «последний фильм». Здорово звучит, правда?       — А-ага… — заторможено кивнул Альфонс, возвращая чашку на стол, есть расхотелось моментально.

***

      — Я не хочу, чтобы тебе в первый раз было так же больно, как Эдварду, — неожиданно выдал Энви, хотя они уже добрых полчаса сидели в тишине. Парень увлечённо возился с длинными мягкими волосами Альфонса, собирая их во всевозможные причёски.       — В каком смысле «первый раз»? — напрягся мальчик, готовясь к худшему: день прошёл слишком спокойно. Энви так и не оповестил, что им пора идти.       — Когда вы виделись, — просто ответил парень, закончив играться и заплетя простую косу.       Альфонс вспомнил всё, что было в тот день, и у него неприятно засосало под ложечкой. Мальчик непроизвольно выпрямился, будто жердь проглотил, и сжал сложенные на коленях ладони в кулаки.       — И что ты хочешь сделать?       — Хочу показать, что секс может быть приятным, — Энви уперся подбородком в плечо младшего Элрика, ощущая его напряжение. — Расслабься, этого никто не увидит. Такие фильмы нашим клиентам не интересны.       — Хорошо, если тебе так хочется, — послушно отозвался Альфонс, не рискуя возражать и нарываться.       — Я о тебе беспокоюсь. Ты, конечно, не девушка, но психику тебе ломать раньше времени не стоит. Вдруг тебе повезёт больше, чем мне? — Энви коснулся нежной мочки сухими горячими губами, руками забираясь под рубашку.       Альфонс прикрыл глаза, стараясь отстраниться от происходящего, не думать о том, что сейчас с ним будет. Получалось очень плохо. Энви знал, что делал. Безошибочно угадывая чувствительные места, распаляя, возбуждая.       — Тебе правда восемнадцать? — скептично поинтересовался парень, оглядывая обнажённого мальчика.       — Правда. Я ведь не виноват, что так получилось… — Альфонс смущённо краснел под этим изучающим взглядом. Он решил отнестись ко всему философски, как к неизбежному маленькому злу. Ведь если больно действительно не будет, то что в этом плохого?       — Ты мне обязан рассказать о себе всё-всё-всё, — облизнувшись, Энви покрывал поцелуями горло, спускаясь к ключицам и груди.       — Ты не поверишь, — тихо выдохнув, пробормотал Альфонс, опуская ладони на плечи парня. Мальчик украдкой рассматривал тело любовника, выискивая характерные для гомункула красные отметины. Но теплые руки парня убеждали в его человеческой сущности. Да и братья самовольно разрушили Врата и убили Великого Змея — уничтожили Энви из их родного мира.       — Я много повидал за жизнь здесь, не думаю, что тебе удастся меня удивить. Дальше им было не до разговоров. Насладившись тихими, такими нежно смущёнными стонами мальчика, Энви приступил к самому неприятному процессу. Смазки под рукой не оказалось, потому пришлось обходиться слюной и действовать крайне осторожно, опасаясь напугать Альфонса. Мальчик закрыл ладонями лицо, когда почувствовал давление на кольцо мышц. Он не испытывал дискомфорта, но было очень странно ощущать в себе что-то инородное, настойчиво движущееся. Энви добавил второй палец, срывая с губ мальчика болезненный стон. Мягкий поцелуй в попытке хоть немного расслабить, увести пылающие мысли подальше от страха…       — Ты так непорочно прекрасен, что мне даже стыдно, — зашептал Энви, растягивая узкий проход, лаская нежные стенки. — Чувствую себя педофилом, и это даже заводит.       — Энви, прекрати, — отозвался Альфонс, привыкнув к чувству наполненности и уже чувствуя отголоски предстоящего удовольствия.       — Я говорю правду. Ты великолепен, мой мальчик.       Снова поцелуи, ласки, всё лишь бы отвлечь младшего Элрика от неприятного процесса. Еще несколько минут потратив на подготовку, Энви удовлетворился результатом. Можно переходить к сладкому. Парень плавно входил в девственное тело, даже с растяжкой было узко и жарко. Альфонс обнял Энви за шею, прижимаясь разгорячённым телом, едва сдерживая дрожь. Резкий толчок — и волна сладостного жара затапливает разум, вымывая из сознания все мысли. Ему было действительно хорошо. Энви внимательно следил за реакцией мальчика, доставляя ему только наслаждение. Вскоре стоны любовников заполнили пустоту комнаты. Они наслаждались друг другом.

***

      — Вот так я и оказался в этом мире, — закончил свой рассказ Альфонс. Они лежали на смятой простыне и отдыхали.       — То есть ты как герой из книжки? Пришелец из другого мира? — Энви подпирал ладонью голову, рассматривая мальчика. Он совершенно не отличался от тысяч таких же детей этого мира.       — Можно и так сказать, — пожал плечами Ал.       — Вы убили моё отражение. Обидно, я бы хотел с ним пообщаться. А еще увидеть эту алхимию. Подумать только, бабушкины сказки точная наука!       — Сейчас все наши знания почти бесполезны. Даже если я нарисую формулу, она не будет действовать.       — Нарисуй что-нибудь, мне интересно, как выглядят эти круги преобразования, — Энви потянулся к столу и стянул с него простую тетрадь в клетку и карандаш.       — Я так не много умею, как мой брат, хотя и проходил через Врата, и Истина дала мне знания. Вот мой брат действительно гений. Мне кажется, после него никто не смог стать государственным алхимиком в двенадцать лет, — с восторгом говорил Альфонс, рисуя формулу Огненного алхимика. — Это брат придумал более совершенную формулу для создания философского камня. А этот знак носил полковник Мустанг.       — Хм, какой простенький, — Энви задумчиво рассматривал круг, но ничего не понимал в нём.       — А это круг для трансмутации человека. Наше первое преобразование, мне тогда было всего десять лет. Братик сам заканчивал исследования отца, хотя это и обернулось неудачей, но мы пытались.       — Из-за амбиций твоего брата ты потерял тело, был доспехом с душой, пережил столько невзгод, страданий, страха и всё равно им восхищаешься, — недобро прошипел Энви, сжимая бумагу с преобразовательным кругом.       — Да, я ведь сам согласился на это. Эд не виноват ни в чём, — беспечно ответил Альфонс, не замечая надвигающейся бури.       — Идиот, я бы возненавидел такого ублюдка, как твой брат, — Энви резко поднялся с постели и, подхватив с пола свои вещи, покинул комнату, даже не удосужившись одеться.       Он злился: бесило это фактическое преклонение младшего брата перед старшим. Почему Эдвард несмотря ни на что дорог Альфонсу?! А Энви он боится! Неужели всё дело в этой братской связи? Кристиан хотел быть таким же близким человеком для мальчишки, стать единственным для него дорогим и родным. Энви злился. А когда он злился, кто-то умирал в муках.