Приют для проклятых

— Эмма! — обеспокоенный и напуганный крик Бойд, казалось, слышала вся больница. Девушка всего на каких-то два часа уезжала домой, не предполагая, что за время ее отсутствия может случится что-то настолько… Жуткое. Блондинка еще несколько секунд ходила вокруг подруги, пытаясь привести ее в чувства, но, заметив турновер, резко остановилась. «Отравленное яблоко…» — пронеслось в голове медсестры. Всего лишь два этих слова вызывали ужасные ассоциации, и потому Эмме срочно нужна была помощь. Не теряя времени, Эшли захватила свой комплект ключей и с разбегу влетела в палату номер три. Сбиваясь, она прошептала всего три слова, смысл которых, тем не менее, пациент понял сразу. — Эмма… Яблоко… Королева… Услышав это, принц напрягся, поменялся в лице и тут же вскочил с постели, оборачиваясь к медсестре. — Где она?! — почти вскричал он. — В коридоре, я покажу… — пролепетала Эшли, выбегая из палаты вслед за Дэвидом и оставив двери открытыми. Нолан в мгновение оказался рядом с дочерью, и, ощупав пульс, тяжело вздохнул. — Это оно. — прошептал он, подхватывая Эмму на руки. Эшли, услышав это, лишь с грустью кивнула, еле поспевая за принцем, который, забежав обратно в свою палату, аккуратно, словно драгоценность, уложил дочь на кровать. Теперь Эмма напоминала настоящую принцессу из сказки, околдованную заклятьем сна. — Что нам делать? — отчаянно пролепетала Эшли, с надеждой глядя на принца. Тот нервно теребил рукава рубашки, но все-таки старался сохранять спокойствие. — Нам нужен Генри, — склонившись над дочерью, ответил Дэвид, — и Снежка. Медсестра послушно кивнула, скрывшись за дверью. Принц даже не заметил этого — он с невыносимой болью смотрел на дочь, шепча: «Мы спасем тебя.» *** Генри уже битый час находился в кабинете Реджины, и это место вкупе с ежеминутным надзором приемной матери неслабо давило на мальчишку. К тому же, он чувствовал — что-то случилось. Юный Миллс, нервно ерзая на неудобном стуле, уже вовсю продумывал план побега, когда услышал робкий, негромкий стук в дверь. Пользуясь моментом и отвлеченностью Реджины на телефонный разговор, парнишка незаметно прошмыгнул к двери и два раза повернул позолоченную ручку. На пороге стояла Эшли, и по выражению лица медсестры было видно — пришла она не просто так, что-то случилось. — Генри, твоя мама… Она… — пробормотала Бойд, опуская голову, — ты должен сам увидеть это. Пошли. С этими словами блондинка схватила мальчишку за руку и буквально поволокла из кабинета. Впрочем, парень не особо сопротивлялся и сам рвался поскорее узнать, что случилось. — И далеко собрались? — вдруг откуда-то словно бы сверху прозвучал голос Миллс, и на губах Королевы мелькнула неуловимая усмешка. Она уже вытянула руку, намереваясь «успокоить» присутствующих порцией файерболов, но внезапно с грохотом свалилась на пол. Звон разбитого стекла эхом разнесся по коридорам лечебницы, и взгляды всех находящихся в коридоре теперь были устремлены на Джонса, как ни в чем не бывало стоявшего между Эшли и Снежкой. Несколько секунд продолжалась немая сцена, и напряжение нарастало бы дальше, не нарушь его Бланшар. — Она ведь очнется? — обеспокоенно наклонившись над мачехой, проговорила Белоснежка. — Это было слишком. — вторил ей Генри, укоризненно глядя на пациента, который, впрочем, и не думал чувствовать вину за свой поступок. — Как ты вообще тут оказался? — пробормотала Эшли, направляя весь отряд к третьей палате. Джонс грустно усмехнулся, слегка пожав плечами. — Узнал, что Эмма уезжает, решил поехать за ней, в этот… Как его, Нью-Йорк. Вот, даже замок взломал, а тут… — он замолк, — а что вообще тут произошло?! Генри еще раз пристально глянул на пациента, затем — на Эшли. — Эмма под сонным проклятьем, Злая Королева её отравила… — обреченно произнесла медсестра. Генри, услышав это, на секунду остановился, и невооруженным глазом было видно, как в душе мальчишки что-то сломалось, оборвалось и упало, глухо стукнувшись о землю. Миллс еле сдерживался, чтобы не расплакаться. Осмотрев остальных, впрочем, мальчишка заметил — в таком состоянии были все. Снежка закрыла лицо руками, взгляды Бойд и Джонса растерянно бегали по дверям и стенам, выдавая неслабое напряжение обоих. И именно к этому воемени все четверо как раз достигли злополучной третьей палаты. — Пойдем. — шепнула Эшли. — Там Дэвид, с ней… Третья палата за время отсутствия в ней Эшли будто потеряла драгоценные частицы жизни, окончательно помрачнев, как и её нынешние обитатели. Зеленоватые стены теперь, казалось, отливали серым, как и бывший когда-то белым потолок. На кровати, аккуратно укрытая одеялом, лежала Эмма. С разметавшимися по подушке золотистыми волосами, правильными чертами лица и стройной фигурой она действительно напоминала сказочную принцессу. Рядом с ней, у изголовья, сидел принц, что-то нашептывая дочери. — Дэвид… — тихонько позвала Эшли, подойдя к другу со спины. Тот неспешно обернулся. — Они здесь. — произнесла будто в ответ девушка, впуская в палату Генри, Белоснежку и Крюка в придачу. Когда все трое подбежали к постели девушки, Дэвид впервые заметил вошедшего молодого человека. Не совсем дружелюбно схватив его за воротник, принц процедил: — А ты еще кто такой? Джонс, впрочем, не потерял самообладание, и, ловко вырвавшись, произнес: — Не волнуйся, приятель. Я, как и ты, заинтересован в судьбе леди Свон. Чарминг, услышав это, только неприязненно глянул на собеседника и вновь отвернулся, продолжая сидеть у постели дочери. Тяжелое, тягучее молчание длилось около минуты. Никто не говорил ни слова — все были погружены в собственные, далеко не радостные размышления. Когда стены и без того тесной палаты начали буквально давить на присутствующих, Генри не выдержал. — Надо ведь что-то делать! — выйдя вперед и еле борясь со слезами, произнес он. Заметив на прикроватной тумбочке книгу сказок, мальчик схватил её в руки. — И чем поможет книга? — вздохнув, спросила Эшли. Она беспомощно стояла в стороне, надеясь разве что на чудо. — Она должна поверить. — выдал мальчик, подходя еще ближе, и только сейчас заметил выражение лица принца, который всё это время сидел спиной к остальным. — Что случилось? — осторожно поинтересовался Миллс, вглядываясь в полные слёз глаза Прекрасного. Мальчик предполагал худшее, но до последнего не хотел верить в это. Он еще надеялся на спасение мамы — Мери-Маргарет учила его: «нельзя терять надежду, что бы не происходило». И теперь Генри отчаянно старался следовать этому завету. — Она не дышит. — еле слышно проговорил тем временем принц, и тут же замолчал — произнести еще что-то было выше его сил. Но этого полушепота оказалось достаточно, чтобы вмиг буквально всколыхнуть всю палату. Зловещее «не дышит» прозвучало, словно приговор, разорвав и без того хрупкую надежду на чудо. Белоснежка расплакалась, устроив голову на плече принца, Эшли — на плече Крюка. А Генри, безнадежно оглядываясь по сторонам, глотая обиду и подступившие слезы, подошел к матери. У её постели теперь собрались все четверо: кто-то держал за руку, кто-то пытался напоследок обнять, а кто-то просто смотрел на девушку и безуспешно отгонял печальную мысль, что больше её не увидит. Белоснежка что-то шептала принцу, тот в полголоса отвечал ей. «Мы снова потеряли дочь…» — только и услышал Генри, после чего с грустью вздохнул. Мальчик не мог, просто не мог поверить в такой исход событий. «Она Спасительница, она не должна была умереть!» — думал он, глядя на убитых горем Чармингов, на Эшли и Крюка, с грустью переговаривающихся о чём-то. Миллс слышал лишь обрывки слов и фраз вроде «мы не сможем без неё», «ты её любил?..» или «как же я буду по ней скучать…», но от этого становилось только хуже. Собрав волю в кулак, Генри произнёс всего три слова, от которых всем тут же стало не по себе, даже шёпот поутих. — Мы должны попрощаться. Как бы это ни звучало, мальчик, а вместе с ним и все остальные, уже потеряли надежду. Они не знали, что стоит делать с этим заклятьем в мире (как они думали) без магии, а потому классический способ не подходил явно. Впрочем, никто и не решался пробовать, как бы ни хотелось этого кое-кому из собравшейся здесь компании. — Да, пожалуй ты прав, Генри. — выдавила из себя Снежка спустя минуту, чуть отстранившись от мужа, но всё еще находясь в его объятиях. Мальчик с тяжелым сердцем подошёл ближе к кровати и ещё раз взглянул на Эмму. Она лежала, будто живая, и, казалось, действительно всего лишь спала. Генри, стирая вновь выступившие слезы, наклонился и поцеловал девушку в лоб, прошептав: «Мам, я буду очень, очень скучать. Люблю тебя. Мы… Мы все тебя любим.» Когда мальчик уже отошел на приличное расстояние от постели, что-то произошло. Он почувствовал это сразу — невидимая простому человеческому глазу волна волшебства хлынула, покрывая всё вокруг и одаривая стены палаты приглушенным золотистым свечением. Когда она дошла до кровати Спасительницы, Свон изумленно распахнула глаза и рывком поднялась на постели. Волна магии теперь превратилась в волну всеобщей радости — увидев «ожившую» Эмму, все тут же бросились к ней, чуть не задушив в крепких объятиях. Трудно сказать, кто был счастливее в этот момент: Спасительница, наконец нашедшая свой дом и родных людей, или её близкие, уже отчаявшиеся спасти девушку. В любом случае, в палате вмиг посветлело. Стены вновь зазеленели цветом молодой весенней травы, потолок стал чище и белее снега, да и места будто бы стало больше. Казалось, счастье вырвалось из неведомого укрытия и теперь обосновалось именно здесь. — А ведь это я, я, у меня получилось! — в очередной раз воскликнул Генри, с новой силой прижимаясь к Эмме. — Я знал, что добро всегда победит зло! Блондинка на это лишь по-доброму усмехнулась. — А дай-ка мне свою книгу… — проговорила она негромко. Генри, чуть удивившись, тут же выполнил просьбу матери. От её внимательного взгляда не укрылись озорные огоньки, заблестевшие при этом в глазах мальчишки, и Свон в очередной раз улыбнулась, обводя теплым взглядом собравшихся. Казалось, происходящее было настоящей сказкой, внезапно ожившей и воплотившейся в жизнь. Когда девушка, исполненная счастья и необъяснимой веры в чудеса, взяла в руки книгу сказок, её словно бы ударило током. В голове вмиг пронеслись обрывочные, но при этом четкие и различимые воспоминания: вот плачущая Белоснежка, держащая её на руках, вот принц, отчаянно пытавшийся защитить дочь, вот тот самый волшебный шкаф, перенесший её в окрестности Сторибрука… Будто очнувшись от наваждения, Эмма приоткрыла глаза и тут же ощутила новый прилив магии — на этот раз более сильный, чем при снятии сонного проклятья. Радужные волны были практически различимы, и, казалось, вселяли в людей счастье, любовь, надежду. — Мама… Папа… — прошептала блондинка, когда эта волна коснулась и её. Она чувствовала горячие слёзы на щеках, ощущала, как бешено колотилось сердце, но ничего не могла с собой поделать. Встав с постели окончательно, Эмма буквально подбежала к Прекрасным и с силой обняла их. Теперь Свон чувствовала: она дома, она нашла то место, которое искала всю свою жизнь, нашла настоящую семью. Что еще нужно для счастья? Прекрасные сделали то же самое, и было видно, как они счастливы. Белоснежка не скрывала слёз радости, а принц просто искренне и лучезарно улыбался, не в силах сказать и слова. «Ты нашла нас…» — прошептала Снежка, еще крепче обняв вновь обретенную дочь. Эмма, сильнее прижавшись к родителям, только кивнула. Слегка успокоившись, но так и не уняв сердце, которое, казалось, собиралось выпрыгнуть из груди, девушка произнесла, обращаясь уже ко всем: — Никогда не думала, что это будет… Так. Каждый только искренне улыбнулся. Свон, еще более счастливая, продолжила. — Не думала, что окажусь дочкой Белоснежки и Прекрасного принца, — она, по-доброму усмехнувшись, глянула на родителей, — не представляла, что могу снять какое-то проклятье, — теперь она с тем же выражением посмотрела на улыбающегося сына, — и уж точно не думала, что лучшая подруга окажется Золушкой. — Эшли, услышав это, рассмеялась и крепко обняла блондинку. — И… — Свон чуть в замешательстве глянула на, кажется, собравшегося уходить Джонса. — Стой. Мужчина, услышав это, обернулся и вмиг оказался рядом с Эммой. Пару секунд они молча сверлили друг друга взглядами, и, в конце-концов, не в силах больше сдерживаться, одновременно подались вперед, сливаясь в долгожданном поцелуе. Эшли, стоявшая неподалеку, искренне улыбнулась — давно пора. Белоснежка прошептала что-то вроде «совсем взрослая», параллельно удерживая мужа, который собирался знатно врезать ухажеру дочери. Снежка, еще раз взглянув на своего принца, в очередной раз поняла, насколько сильно скучала, и, поддавшись эмоциям, горячо поцеловала. Впрочем, Дэвид был совсем не против. В отличие от Генри, которого от такого обилия поцелуев уже начинало мутить. — Вообще-то, я еще тут. — с усмешкой пробормотал он. В глубине души мальчишка тоже был счастлив — заклятье, наконец, пало, дав всем героям счастливые финалы, а ему — настоящую семью. *** Реджина застала снятие проклятья в своем кабинете. Женщина устало потирала лоб, который теперь украшал немаленький синяк. Она еще припомнит это пирату! Миллс почти дремала, сидя на диване, когда внезапно воздух вокруг стал свежее, сквозь оконные стекла проступил последний луч заходящего солнца, а Реджина прочувствовала на себе магическую волну, прошедшуюся радужным дождем вокруг нее. Заклятье пало — это она поняла сразу. Теперь Миллс могла бы заявиться к Прекрасным, забрать Генри или спалить здесь все к чертям, но внезапно поняла — ей это не нужно. Сын, самый дорогой для нее человек, будет в таком случае несчастен, и лучшим вариантом было бы… Исправление. Да, именно исправление. Становление в глазах Генри героем, как бы абсурдно это не звучало из уст Злой Королевы, пусть и бывшей. Поняв, насколько это сложно, Миллс в бессилии прислонилась головой к стене. Ей нужно было поговорить с кем-нибудь по душам, и, недолго думая, Реджина скрылась в облаках фиолетового дыма. Она намеревалась попасть в палату номер восемнадцать — к Робину Локсли, одному из немногих пациентов, относящихся к ней не так, как к злодейке. Они уже несколько раз сталкивались в больнице, и теперь Миллс была жизненно необходима поддержка этого человека. *** Голд, расспрашивая Белль, пытался по крупицам выведать подробности ее видений, направляя память девушки в нужную сторону. Он сидел на кровати, держа возлюбленную за руку, когда радужная волна магии проникла в палату номер четыре, насквозь пройдя через него и Белль. Невзрачная комнатка вмиг будто посветлела, а пациентка, несколько секунд выглядевшая озадаченной, расплакалась. — Румпель… — прошептала она, улыбаясь сквозь слезы. Мужчина, услышав это, с нежной улыбкой прижал девушку к себе, зарываясь лицом в ее шелковистые волосы. — Белль, моя милая Белль… Девушка, встав с кровати, подошла ближе и нежно поцеловала Голда. Тот тут же ответил. В этот миг они были счастливы — не было чудовищ, красавиц или проклятий, лишь два любящих сердца, слившиеся воедино. Темное заклятье пало навек. Но это не конец, а только начало их сказки.