По крови

Он приходит внезапно — ни скрипа старых половиц, ни тихого шороха занавесок на окне. Он стоит под лунным светом у открытых ставней и смотрит горящими голодом в темноте глазами. Сопротивление бесполезно — шаг в сторону, и ты труп. И Орсино остается на месте, зная, что в этой жизни он еще слишком многое должен сделать. Шаги — нарочито медленные и плавные для изголодавшегося существа — приближаются, и бледные длинные пальцы уверенно ложатся на его горло. Как тонкие леденящие плети они обвивают горло Первого Чародея, нежно и уверенно. Такой же холодный язык касается бешено пульсирующей на его шее жиле, плавно выводя неведомый узор, и отстраняется лишь у отчерченной игрой света скуле. — Я ведь никогда не заставлял тебя этого делать, Орсино, — сладко шепчет Он в самое ухо, расстегивая мантию на груди мага и запуская под нее холодную руку, — и ты всегда можешь сказать мне «нет», верно? На Его губах появляется улыбка, пугающая так же, как и взгляд этого существа, способный свести с ума, стоит лишь поддаться ему. Орсино жмурится на мгновение и, рвано вдыхая, резко поднимает голову, подчиняясь Его желанию. — Да, — так же тихо и глухо отвечает Первый Чародей, вновь и вновь проклиная себя, — Сурана… Орсино уже почти не страшно, когда грубые руки несильно толкают его на стол, опрокидывая стопки бумаг и бутылку, оглушительно разбивающуюся в вязкой тишине ночи. Прищурившись, Сурана давит ему на грудь, и Чародею в спину больно впиваются металлические края чернильницы, он шумно выдыхает, переводя взгляд на эльфа. Существо скалится и увереннее расстегивает петли на мантии жертвы. Он проводит языком по мокрой груди Орсино и глухо рычит, когда тот издает приглушенный стон. Сурана садится ему на бедра и, прижимаясь к мужчине всем весом своего тела, доходит до лица и жадно впивается в губы. Прокусывая их до крови, он выгибается, с наслаждением слизывая темные капли, дающие вампиру жизнь. — Не хочешь ли большего? — хрипло спрашивает Сурана, больно отводя его голову за волосы. — Надеюсь, что да. Орсино закрывает глаза и мысленно просит всех известным ему божеств, чтобы это закончилось. *** Тень также тихо исчезает у распахнутого окна, и ничего, кроме битого стекла на липком полу, не напоминает о Нём. Закусив губу, Орсино медленно опускается на пол и обнимает себя за плечи, пытаясь унять мелкую дрожь, расползающуюся по телу ледяными волнами. Чародей с силой закрывает глаза и задерживает дыхание, отдаваясь извечному холоду, поджидающему его в тени. Пустота в груди больно давит на рёбра изнутри, и, не сдерживаясь, Орсино глухо выдыхает. Он обнимает себя за ноги и медленно кладет голову на колени, отдаваясь кутающему холоду на растерзание. До тех пор, пока Сурана не придет за ним вновь.