По крови

Лёгкое соприкосновение вышибает землю из-под ног, и Орсино перестаёт думать. На губах Сураны расставание — долгое, почти мучительное, — оно пьянит и душит слова, вставшие комом в горле. Сухие и растрескавшиеся, всё еще с привкусом морской соли, они говорят, и Первый Чародей не понимает, лишь чувствует чужую боль, жгучими волнами растекающуюся по телу. Хочется выть, когда Сурана хватает за волосы, углубляя поцелуй. И Орсино отвечает, рассказывая судорожными вздохами о прошедших переживаниях и ночных кошмарах, заставлявших сердце замирать на невыносимо долгие мгновения. Отрываясь и оставляя влажные отметины на его ключицах, Чародей говорит о бесконечном ожидании, тянущем тугими кольцами где-то внизу живота и заставляющем леденеющие пальцы всё крепче сжимать плечи мага. Вкус его губ сводит с ума, и Орсино чувствует где-то внутри бушующую метель, пришедшую с Ферелдена. Чародея не пугает чарующий запах крови, заставляющий его сущность воспрять от пьянящей силы запретной магии. Сурана, целуя, пытается скрыть от него обнажившиеся запястья, и Орсино подыгрывает, закрывая глаза и вдыхая запах его волос — терпких трав и холодного ветра. Ему не хватает. Чувствуя всего, Орсино понимает, что ему недостаточно, и вновь покрывает месяцами разлуки чужие — влажные и горячие — губы. Кажется, они умирают каждый раз, стоит соприкоснуться и оторваться вновь. В такие мгновения он готов погибнуть — отдаться целиком, без остатка, лишь бы заполнить сжигающую изнутри пустоту, разгорающуюся с каждым расставанием все сильнее. Слишком, слишком много эмоций и чувств на них двоих, но они готовы тонуть в их избытке, выигрывая у времени сводящие с ума мгновения. Лишь им понятный язык сплетения душ прерывается слишком внезапно и слишком скоро. Орсино умирает и рождается каждый раз, задыхаясь в непонятном, слишком глубоком чувстве. Кажется, расставаться и жить после этих мгновений невозможно. Но он старается каждый раз.