Surgeon

Сигарета медленно тлела между пальцами, так ни разу и не коснувшись губ измятым фильтром. Стоящий на крыше человек молча смотрел, как маленькая смерть в его руке исходит тонкой струйкой дыма, и не спешил затягиваться. «Никотин убивает» — так написано на всех упаковках и на плакатах с социальной рекламой… Он же обещал бросить, правда? Это уже пятая «последняя сигарета» на этой неделе. Сглотнув горькую слюну, мужчина судорожно затянулся и пристально, до слезящихся глаз, посмотрел на низкое солнце. Черные круги перед глазами пульсировали в такт сердцу, раскрашивая мир в пестро-черный. Он не любил Нью-Йорк, но частенько поднимался на крышу, провожая закаты. Вот и сейчас сияющее карамельным лоском «Яблоко» купалось в оранжевых закатных лучах, перебивая и передразнивая солнечные зайчики светом редких неоновых вывесок. Чужой город. Другой. Его он ненавидел почти так же сильно, как и закаты. Все здесь было и оставалось странным и незнакомым, даже спустя ГОДЫ, проведенные в этой стране. Сергей и сам не знал, на кой черт сорвался с места, уволился с родного завода, уехал из Омутнинска, из России, и рванул в Америку на ПМЖ. Нахрена? Почему нельзя было просто взять отпуск? Зачем бывшему главному инженеру работать в Штатах охранником супермаркета, прозябать в трущобах и учить на склоне жизни совершенно новый язык? Он спрашивал себя, сколько раз уже спрашивал… Только ответ всегда один. Приговор вынесен еще два года назад и обжалованию не подлежит. Пропавшая без вести дочь улыбалась ему со своей свадебной фотографии, обнимая такого же счастливого янки. Он не знал, что случилось, не знал как и почему. Просто мир однажды «мигнул», и, проснувшись следующим утром, вместо прогноза погоды Резцов уже смотрел по телевизору новости о вторжении инопланетян. Долбаные трицератопсы (1) в скафандрах свободно летали по столицам мировых держав на инопланетных антигравитационных «Хаммерах», сгоняя гражданских в послушные стада и расстреливая на площадях. Происходящее в Нью-Йорке транслировали особенно живо, все же отношения между Америкой и Россией всегда были несколько неоднозначными… Ему было плевать на политику, плевать на инопланетян, на директора завода и на новости из Кремля — его единственная дочь уже второй день не отвечала на звонки. Две недели потребовалось космическим ящерам, чтобы начать между собой остервенелую грызню, разосравшись с какими-то инопланетными гуманоидами, неделя — чтобы чьи-то точечные диверсии вывели из строя их главный штаб в Америке, один день — чтобы они убрались с планеты и еще почти месяц — на восстановление путей сообщения между странами, в том числе авиационных. Он сам управился с делами меньше чем за месяц — продал квартиру и машину, уволился с работы, снял деньги с банковского счета и переоформил «семейную» визу. Дольше всего пришлось возиться с документами — чертовы бюрократы, даже инопланетный кризис не пошатнул неторопливой въедливости этих чернильных душонок. Он садился в полупустой самолет, оставляя позади всю свою прошлую жизнь… Даже если оставлять было, по сути, нечего. Жена умерла, когда Настя была еще совсем маленькая — он растил ребенка практически в одиночку. Первое время, конечно, помогали родители, но уже тогда они были не молоды… Так получилось, что у них с дочерью всегда были только они сами. Настенька была его гордостью — умная, бойкая, языкастая и красивая, она заражала всех своим внутренним светом, притягивала взгляды и сердца. А еще мечтала уехать на край света, сыграть красивую свадьбу и забрать отца в теплые (непременно теплые!) края. Его дочь — на редкость целеустремленная девушка и уже успела выполнить первые два пункта своего глобального ПЛАНА, когда… Пока не… Сергей Николаевич Резцов приехал в Соединенные Штаты два года назад по семейным обстоятельствам. В связи с особой ситуацией не только в стране, но и в мире, действие его визы продлили на срок до шести лет, по истечении которых он обязан был вернуться на родину. Два года назад он нашел в доме дочери только пьяного зятя, отчаявшегося найти свою беременную жену. Он сумел вытащить парня сначала из запоя, а потом и из депрессии. Чертов мальчишка едва ли не в петлю лез, упиваясь своим горем. Только своим?.. Пара оплеух прекратили истерику, а холодный душ привел парня в чувство. Твердая рука бывшего старшины вправила на место мозги американца, а пара недель жесткой дисциплины вкупе с коротким, но основательным расследованием дали стимул жить дальше. Сейчас молодого юриста язык не поворачивался назвать «мальчишкой» — потеря его закалила, буквально швырнув из адвокатуры в криминалистику. Теперь этот острый, натасканный на поиск невидимых зацепок мужчина занимался «ИХ ДЕЛОМ», имея под рукой базу данных полиции, связи среди детективов и следователей, и даже собрал собственную картотеку «очевидцев». «Адскую Гончую» с Брайтон Бич в отделе не любили за скрытность и профессионализм, но и уважали за них же. Сергей Николаевич съехал, сняв себе дешевую берлогу неподалеку, как только увидел, что парень оклемался. «Эндрюша» был искренне признателен своему тестю и рыл носом землю, пытаясь найти хоть какой-то след. Вот только пока он боролся со своими демонами, продираясь сквозь дебри разношерстных показаний и призрачных следов, добрая треть которых была засекречена на самом высоком уровне, Резцов действовал своими методами. Старый вояка принес в жертву собственную печень, вступая в контакт с самым пронырливым и памятливым контингентом населения — городским отребьем. Дешевый виски разводил местных на откровенность не хуже, чем пресловутый амитал натрия (2) — только успевай вовремя подливать. Два месяца чуть ли не ежедневного пьянства спустя он был в курсе всех дел в «Яблоке», причем как официальных, так и подпольных методов их ведения. Конечно, знание языка все еще оставляло желать лучшего, но алкоголь разрушал любые барьеры в общении. Так вот, те твари не только расстреливали людей, они их куда-то забирали. Детей, женщин, мужчин, стариков — они не делали различий, руководствуясь какими-то собственными критериями отбора. Так у них появилась надежда. Реальный шанс узнать хоть что-то спустя два года после трагедии. Осталось только найти таинственных «диверсантов», разъ*бавших главный флагман трицератонов и узнавших пришельцев и их корабли изнутри во всех смыслах этого слова. Кто-то считал их геномодифицированными правительственными агентами со сверхспособностями, кто-то — отмороженными линчевателями в странных костюмах, а кто-то и вовсе — другой расой пришельцев. Выбирай — не хочу! Но все сходились во мнении, что с этими ребятами лучше даже случайно не пересекаться, не говоря уже о том, чтобы целенаправленно искать встречи. Сергею было глубоко плевать на то, кто они и что вообще из себя представляют — пусть только помогут найти Настю. Или хотя бы добраться до проклятых космических рептилий, чтоб их… Он снова затянулся. Глубоко, рвано, вдыхая отраву вместе с выхлопными газами и соленым ветром, тяжело облокотился о поручень, призванный не столько оградить посетителей крыши от несчастного случая, сколько предупредить о наличии у нее края. Изгаженное, шелушащееся краской и ржавчиной железо неприятно царапнуло руки, обжигая накаленной солнцем поверхностью. Перекладина с натужным скрипом накренилась вперед. Он даже не успел испугаться, когда чья-то твердая рука буквально отшвырнула его от края крыши… Но надо отдать мужчине должное: он не растерялся, ловко увернувшись от последовавшего удара в голову. Сухое жилистое тело помнило армейскую выучку, а регулярные физические нагрузки позволили использовать их в реальной драке, даже спустя многие годы после отставки. Резко уйдя вниз, он, не думая, ударил локтем в «солнышко» и тут же отпрянул, разрывая дистанцию. Руку прострелило болью, будто он врезал не в чей-то живот, а в прикрытую поролоном стену. Сергей подобрался, готовый уйти в глухую оборону, и попытался проморгаться от чертовых солнечных мушек. — Эй-эй, мужик, все хорошо! Я не хочу с тобой драться! — тут же поднял руки стоявший напротив него… Черепаха? Из-под дурацкой стилизованной маски, напоминающей это животное лишь весьма и весьма отдаленно, молодой голос звучал приглушенно. Впрочем, тот успешно компенсировал это обильной жестикуляцией. — Успокоился? Серьезно? Его, бывшего старшину, выходившего победителем из любой кабацкой и не очень драки, чуть не уделал какой-то ряженый мальчишка?! — Какого черта?! — вежливо поинтересовался тот, не выходя из боевой стойки. — Слышь ты, murlo невоспитанное, какого hera к людям прикапываешься? — Простите, пожалуйста! Я просто думал, что Вы… Ну… — ряженый замялся, неловко покрутив затянутой в странную зеленую перчатку кистью. Как же сейчас называется эта клоунская работа? «Аниматор», кажется… — Эмм, в общем я подумал, что Вы собрались прыгать. Сами же бормотали про «последнюю сигарету» или что-то типа того… — И ты решил сам прибить предполагаемого самоубийцу, чтобы я не брал грех на душу? — невесело усмехнулся Резцов. Странно, но, несмотря на недавнюю угрозу со стороны собеседника, он не чувствовал исходящей от него опасности. Он выпрямился, не сводя с незадачливого «спасателя» внимательного взгляда, и, выудив из кармана линялых домашних штанов початую пачку сигарет, снова закурил. — Ладно от края отбросить, но по голове-то ты мне зачем хотел съездить? — Ну, как же… С суицидниками же вроде разговаривать надо, утешать и все такое. Я в этом не особо силен — мало ли, какие там проблемы, в чужой-то голове. Оно мне надо, негатив этот выслушивать? Еще ляпну чего, только хуже сделаю… — довольно эгоистично рассуждал паренек, отвернувшись от недавнего «суицидника» и подставляясь под лучи гаснущего солнца. Огромная поролоновая голова улыбающейся черепахи жутко скалилась на горизонт. — Или того хуже — проникнусь чужим бредом, расстроюсь и полечу с крыши за компанию. Повторяю: оно мне надо? Сергей же откровенно развеселился, слушая чужие рассуждения. Это было настолько близко к его собственной точке зрения и настолько далеко от всей этой западной, псевдогуманистической философии, что он впервые за долгое время искренне улыбнулся. Нельзя сказать, что он был образцом мужской красоты, но улыбка, как известно, красит даже хмурых, ядовитых стариков. Мужчина будто помолодел на мгновение, вдохнул запах родного дома. Разглядывающий его через маску паренек-аниматор даже удивился такой перемене, но не подал вида. — Ладно, предположим, что я действительно оказался отчаявшимся психом… — что было не так уж и далеко от истины, но об этом Резцов благоразумно промолчал. — Ты меня вырубил, а дальше-то что? — Ну… Оставил бы на лестничной площадке между этажами. Вы бы очнулись через пару часов с жуткой головной болью и, возможно, отложили свою смерть на более удобное время. Когда меня не будет на этой крыше, например, — решив не обращать внимание на странную тему разговора, продолжил парень. Видимо, ему не часто попадались такие благодарные слушатели. — Не поймите меня неправильно, я бы не хотел, чтобы вы померли, но — без обид! — если вы все же решитесь на сэппуку (3), я не хочу об этом знать. Равно как и рефлексировать по этому поводу. На последней фразе Резцов не выдержал и хрипло рассмеялся, выплевывая клоки сизого сигаретного дыма. Он практически кожей чувствовал на себе взгляд собеседника, но не мог остановиться и объяснить, что же его так рассмешило. — Эх, парень, тебе бы только в «телефоне доверия» работать, ха-ха-ха! С такими «сострадательными» сотрудниками они определенно сделают мир лучше… — все еще посмеиваясь, сказал он. — Почему это? Я очень добрый и чуткий! Просто добра на всех не хватает, знаете ли. Редкая нынче штука — доброта. Почти как наркотики, только легальные, — забавно развел руками паренек. Вкупе со странными разговорами на крыше в компании колоритного мужика с дичайшим русским акцентом его клоунский костюм смотрелся более чем органично. — Во-во, с такой философией ты просто пошлешь уже третьего клиента куда подальше. Всем плевать на всех, кроме самых близких. Так и должно быть, — согласился Резцов. Солнце утонуло где-то за горизонтом, умыв небо лиловым заревом. Завтра снова будет жара. — Ого, как поздно уже! Что-то я совсем заболтался… — засуетился паренек. — Ты это… Кури поаккуратней, чувак! — Бывай! — не оборачиваясь, махнул рукой старик, добивая истлевший окурок в две затяжки. Его нежданный гость ушел на удивление тихо, будто на крыше никого кроме него и не было. Задумчиво посмотрев на едва не прикончившее его покореженное ограждение, Резцов мстительно загасил бычок о неровный металл. Ничего, жить можно.