Дневник

— о да, Богдан, наконец-то тебе повезло! — у меня не было мыслей типа «какой УЖАС я умру», нет. Библиотека настолько завораживала меня, что я и забыл про все. В первую очередь, меня поражали ее масштабы, такого я точно никогда не видел. Столько книг… и все такие красивые. Я как будто попал в сон. Я, позабыв о безопасности и о том, что лучше запоминать то место, откуда пришел, ходил по залам и коридорам около получаса. Мне нравилось абсолютно все, ну… разве что кроме голоса, появившегося из неоткуда: — кто вы и что вам тут нужно? — нервно сказал явно мужским голосом некто, кого я не видел. Разумеется, я чуть не умер со страха, я до сих пор не понимаю, как меня Паркинсон не взял в ту секунду. — я… я ну… ээээм…я… я просто провалился, не убивайте меня! , — я решил не тянуть с этим высказыванием, — я могу просто уйти и все забыть, честно. А нет, еще лучше. Я могу остаться здесь и все. Ну, в смысле остаться здесь живым, а не мертвым, навсегда. — я был на гране срыва. Следующее меня то ли успокоило, то ли повергло: — зачем вы мне здесь нужны? — голос кардинально поменялся на довольно знакомый тембр. — что, это Диана? Как ты… — я не успел договорить. — я не женская особь, которой ты симпатизируешь. Ты напуган. Я решила, что этот голос будет более лучшим вариантом для беседы. -это действительно был голос Дианы. — Ты копалась у меня в голове? А ты хорошая или плохая? И какой род использовать при указывании на тебя? Плохая, плохой? Или точно, наверно, плохое? — я все равно мало успокоился — я не копалась, ты сам открыл свой разум. Я хорошая, по крайней мере, в твоем понимании, — это меня действительно успокоило, ведь оно ж знает мое понимание, не зря же в голове копалось… копалась? , — указывай женский род, ввиду того, что сейчас я представлена особью женского пола. Все ответы мне понравились. Непривычно называть кого-то в среднем роде. И раз уж ей нужна была беседа. Я решился ее начать: — я просто сегодня спасался от… — собак. И ты искал библиотеку в наказание для себя. И ты считаешь, что несправедливо, если других предпочитают тебе, потому что почти всегда так и происходит. Твой разум так и говорит «прочитай меня». — ну, это для меня не удивительно. До этого момента я не видел свою собеседницу, и, когда она вышла буквально из неоткуда, я был напуган вдвойне. Во-первых, она просто появилась! Во-вторых, она и выглядела как Диана. — хватит пугаться, я тебя точно не убью. — ага, так все говорят — значит память сотрешь? — и это хорошо. Если на этом и остановится — нет. Я расчленю тебя и тайно скормлю твоим родным и друзьям. — хух. Теперь я тебе верю. — да, я действительно теперь доверял ей. И в этом весь я. — я могу только просматривать твой разум. Но влиять я на него не могу. Никто не может. — это, конечно прекрасно, но где я, и кто ты? — диалог приходил в адекватное русло. — я не могу ответить на эти вопросы пока что. Пройдемся по библиотеке, я знаю, ты мечтал об этом, ходить по библиотеке с девушкой. — она улыбалась. — хорошо, — я и забыл, что на мой вопрос так и не ответили, — пошли. Мы шли долго, думаю, около трех-четырех часов. Да, библиотека была настолько огромна. Говорили в основном обо мне, вот только я не понимал почему, если она читала мой разум как открытую книгу, зачем ей разговор. Как оказалось, для того, чтобы не молчать всю дорогу — как только я подумал о причине ее, на мой взгляд, бессмысленных вопросов, она ответила. Наконец, мы подошли к огромному залу. Моя собеседница указала на дверной проход над которым было написано «Время». И тут меня осенило. И как я раньше не додумался: — стой, если ты бестелесный разум и эту библиотеку строили тебе подобные, то почему все по-русски? Все надписи сделаны на русском языке? Он что, такой особенный? — я был в недоумении. — нет. Надписи не сделаны ни русским, ни каким-либо другим земным языком. Здесь вообще нет надписей. Это сверх иллюзия. Каждый видит лишь то, что способен понять. Англичанин видит английские буквы, француз — французские, ребенок, не умеющий читать увидит часы. То же самое и с книгами, в полном объеме поймет их лишь тот, кто способен. — это было удивительно. Мы зашли в новый зал «Время», там все было заставлено какими-то артефактами. Во время разговора мы определились, что я буду называть ее Лавангвен. Очень странное имя, но оно мне понравилось. И внешность разума стала другая. Она казалась самым прекрасным человеком для меня, и не удивительно, ведь она все образы взяла из моей же головы. Лавангвен взяла одну книгу и подала мне. — прочти это. — негромко сказала она, протягивая мне небольшую книжку. Я взял ее и посмотрел на страницы. То, что я видел на них было прекрасно. Там был и текст, и сменяющие его наглядные примеры. На страницах все двигалось, перемещалось, а в конце были изящные формулы, которые я постарался запомнить. — ты видела так же как и я, или по-другому? — спросил я, когда закончил читать. — нет, я видела только формулы. Мне не нужно было объяснение их доказательств. Поэтому я и видела только конечный результат — формулы. — зачем мне они? — я лишь хотела убедиться, сможешь ли ты понять то, что внутри книг. — а эмм… то что я понял это хорошо или плохо? — я был уверен, что это хорошо. Хоть в чем-то я был уверен. — ты сам знаешь ответ, — она до сих пор рылась у меня в голове, — если хочешь, приходи в любое время, изучай все, что угодно. Здесь нет ограничений. Но взамен я прошу никогда и никому не раскрывать это место и не использовать прилюдно полученные знания. — ух ты, правда? Я могу ходить сюда? И ты меня даже отпустишь? Да, да, конечно. Я — могила. — прекрасно. Вход там где и был… — голос как и сам образ начал исчезать. Я каким-то чудом оказался дома, в коридоре. От такой смены обстановки у меня закружилась голова. Придя в себя я разделся, попил воды и посмотрел на время. Как странно было видеть, что, хотя я и был в библиотеке больше трех часов, время как будто останавливалось. Дома была бабушка. Она спала, но мое «нифига себе» по поводу времени разбудило ее. — ты уже дома, Богдан. Хорошо. Там покушай макароны с котлеткой, а я можно полежу… — бабушка еще что-то говорила, но я решил не утруждать ее: — да, да я поем, баба. — Я действительно проголодался, и макароны тогда были в самый раз…