***
Постель горяча. Иван целует жадно отвечающие уста, перебирая в тонких пальцах, унизанных перстнями, кудри черного шёлка, что дороже всех изумрудов. Басманов как может сдерживает и глушит стоны, зажимая ладонью рот, второй рукой вцепившись в плечо самодержца, принимая грубую ласку… — Моя великая задача на этой земле, — пасмурным ноябрьским утром Ивана вдруг потянуло на разговоры, — объединить и укрепить Русь, расширить ее границы и создать единое, крепкое, сильное государство. Фёдор перестал одеваться и замер к государю спиной. — Я не отступлю ни перед чем, — продолжил Грозный, — и посвящу этой священной миссии жизнь, что бы ни говорили за спиной… Басманов оглянулся через обнаженное плечо. — Я ведь на твоей стороне, — заметил он, так и не поняв, что прервал откровение государя, — и сделаю все, чтобы только идти по этому пути следом за тобой. — Ты единственный поддержал мою идею об уходе в Александрову слободу после смерти Анастасии. Меня предавали самые близкие и я боюсь, Фёдор, боюсь, что завистники и неприятели переманят и тебя. Бояре… Басманов вспыхнул. — Враги у нас общие, Иван! — горячо объявил он. — Бояре ненавидят меня пуще своего самодержавного царя. — Они тебе завидуют. Фёдор вовремя прикусил язык, сдержался, чтобы не выпалить: «Чему тут завидовать?!» Он прекрасно осознавал опасность своего положения. Малейшая ошибка и от него избавятся, чтобы не болтал, а гарантировать молчание можно лишь одним способом… — Что ж, могу поклясться, что с моей стороны предательства не будет! Будь я проклят навек, если нарушу слово! Иоанн смотрел на опричника строго, хотя откровенно любовался парнем. — Я должен идти, — тот отступил к двери. — Преданность заставляет тебя клясться или страх? — спросил Грозный. Фёдор опустил глаза и шагнул из покоев, исчезая во тьме. — И то и другое, — прозвучал ответ.***
— Хороши же у тебя друзья, царь. Вольные люди. Курбский к Сигизмунду сбежал, Филип Колычев церковь против тебя настроил, — Малюта выплыл из полумрака, щурясь от яркого света, ударившего в глаза. — А иные и рады сбежать, только силком ты их держишь. — Кто это? — свел брови Иоанн, явно заинтересовавшись. — Кто рад бы сбежать? — Да хоть Басмановы твои, — осторожно заметил Скуратов. — Клевета! — возмутился царь, вскочив. — Слышать не желаю! — Да знаю я все. Алексея то ты на место поставил, да только сын его в дюжину раз хитрее. Околдовал тебя… — Молчи! — взвился Грозный. — Таких обвинений, чтоб произносить не смел, если голова на плечах дорога. Нет вины за Фёдором, только любовь моя ему грех смертный. Но за то я наказанье понесу. — Ага, любишь, — передразнил опричник, сильно рискуя, но решив не отступать. — Любишь ты его как дитё котёнка: тискаешь, в объятиях душишь, а вырваться и убежать он не смеет. Иван задохнулся, но тот продолжил. — Ох, красив он, никто не спорит, но пользуется этим безбожно, момента ждет удобного… — Вон! — перебил самодержец, указав на дверь. — Его ты как пса не гонишь… — Пошел вон!!! — гнев в глазах Иоанна мог пробить стену, кровь вскипела. Скуратов поспешил убраться. Он сделал свое дело — заставил царя усомниться, остальное дело времени.***
Фёдор вбежал во дворец. Глаза его блестели, щеки румянились, в черных волосах сияли снежинки, а кроткая улыбка растапливала сердце Ивана, до этого задумчиво сгорбившегося на троне. Басманов стянул рукавицы, поднялся по лестнице, склонился в поклоне перед царем и коснулся поцелуем протянутой руки, усеянной драгоценными перстнями, игнорируя сверлящие злобой взгляды бояр. Он научился быть наглым. Грозный успел скользнуть пальцами по его подбородку, пока тот отстранялся. — У меня есть важные новости для царя, — объявил Фёдор и Иоанн тяжело поднялся с трона, последовав за ним.***
Со стороны лестницы послышались приглушенные шаги. — А, Малюта, — поднял голову Иоанн. — Что там за суматоха и ругань? — Да бояре ваши, — поведал с хитрой улыбкой Скуратов, — драку вродь как устроили. — Это ничего, — усмехнулся царь, — им полезно. Позови мне Басманова. Малюта понимающе скривился и попятился к выходу. Не требовалось уточнять какого Басманова требует Грозный. Шум в коридоре стих. Через какое-то время явился Фёдор и виновато застыл в дверях, пряча взгляд. Вид он имел помятый, волосы растрепались, на щеке алела свежая ссадина, нижняя губа рассечена. Иван медленно поднялся, переменившись в лице. — Кто это с тобой сделал? — изумленно спросил он, приблизившись к полюбовнику. Тот молчал. — Кто?! — повысил голос самодержец. Басманов вздрогнул, еще ниже опустив голову. — Ну же! Я прикажу отсечь ему руки да ноги! — Если вступишься, они поймут, — чуть слышно заметил Фёдор, — Уже ходят слухи и, вопреки всеобщему мнению, я не пользуюсь близостью с тобой в своих целях. Хотя, не мне судить. Иван взял лицо парня в свои ладони, заставив посмотреть на себя, и на лице Грозного читалось отчаяние. Он, наконец, поймал взгляд опричника. — Что же, мне не защитить тебя? Тот лишь тихо вздохнул. — Фёдор, — взмолился царь, аккуратно коснувшись губами уголка рта парня и почувствовав привкус меди. Отстранившись, Грозный стер большим пальцем кровь с его подбородка и прошептал: — Я пошлю за лекарем, но обработаю раны сам.***
— Курбский предал, Колычев предал и Басманов предаст. Давно ведь на царский род зарится, со Старицких начал, — снова завел свою песню Малюта. — В чем Владимир был виноват? Мать его — ведьма, не спорю, хоть и царских кровей! Владимир же — невинная жертва. — Как и Анастасия, — спокойно ответил Иван, но имя любимой жены, заставило отвлечься от записей. — Фавориты все твои, надолго ли? Где сейчас Сильвестр? В Соловках? Жив еще, не знаешь? А Адашев? Алексей… Ангел был душой, затмил бы твоего Басманова обожаемого. За два месяца в тюрьме сгнил! И не лги, что не думал о нем, что не винил себя в его гибели. Поверил первому же доносу, горем убитый. Вот как. Удобный момент только найти надо… Знаешь, что прав я. Анастасия… — Молчи, пёс! — терпение Грозного лопнуло. — Имен тех произносить не смей! — Да пёс, пёс, разобрались уж. Только верен пёс, а Басманов твой — кот. Гуляет сам по себе, выгоду свою ищет. Кто больший кусок мяса предложит. — Разные псы и коты бывают, — постарался вернуть спокойный вид Иван, — У каждого свой характер, как у человека. А про этот скотный двор не желаю боле слышать. Фёдор про тебя не сплетничает и ты забудь о нем. Аль влюбился? — царь исподлобья взглянул на Скуратова. — Тьфу ты! — махнул рукой тот и раздосадованно покинул залу.***
Грозного переполняла ярость, просто трясло от гнева. До него дошли слухи о том, что Алексей Басманов с сыном собираются уехать. Бежать в Литву? В Польшу? Только с чего бы это? Им нечего боятся при дворе, бегут только трусливые бояре, что на руку не чисты да совестью обделены. Отчего же… Да Алексей пусть катится ко всем чертям, его даже преследовать нечего, но Федора царь не отдаст. «Это не может быть правдой.» Он буквально влетел в терем, едва не сбив с ног младшего Басманова. — Ты чего…? — растерянно уставился на него тот. — Только скажи, что не бежишь от меня! — тут же схватил его за ворот самодержец, притянув к себе. — Что? Не можешь вытерпеть такого позора?! — Да что ты такое говоришь? — даже не попытался вырваться Фёдор, только изумленно смотрел на перекошенное от гнева лицо любовника. — Правду, — тяжело выдохнул тот, — или я по вашему дурак набитый?! Можно ко мне в фавориты пробиться, как сыр в масле кататься и спокойно к Сигизмунду сбежать?! — Иван… Чем я прогневал тебя? Я совершенно не понимаю… — Слышал, сбежать вы хотите, — стараясь не смотреть на возлюбленного, поведал царь, (уже, наверное, в третий раз) отпустив парня. Если встретит его взгляд — пиши пропало, все простит. — Ничего подобного! — оскорбленно возмутился опричник. — И в мыслях не было! Иван… — Я должен поверить на слово?! Я убью тебя, если… — Иван! — Грозный, наконец, взглянул на Фёдора. В голубых глазах скользил липкий страх, юноша запнулся и тихо спросил: — Ты прикажешь казнить меня? — Что?.. — Иоанн рухнул с вершины самодержавного величия на самое дно обрыва. Он схватил Басманова и прижал к себе, чувствуя внутреннюю дрожь. В груди остывал яд. — Даже думать так не смей, — прошептал он на ухо опричника. — Слышишь? — мужчина прижался скулой к щеке парня, затем осторожно скользнул вниз, запечатлевая на шее любовника жадные поцелуи; почувствовал как пальцы Басманова вонзились в его плечи. Но тот вдруг отшатнулся. — Пообещай, что моей жизни ничто не угрожает, — твердо потребовал он. Грозный сделал шаг вперед и сглотнул. — Фёдор, — он заключил лицо парня в свои ладони. — Фёдор… — накрыл его мягкие губы своими. Как он мог поверить завистникам? Как мог требовать объяснений? — Тебе нечего бояться, — прошептал он, оторвавшись на секунду и вновь целуя.***
Первое, что бросилось в глаза Ивану когда он вошел в дом Басмановых это тишина и мрак, царившие внутри, словно дом был покинут. Петра никогда не было дома, но Алексей встретил его поклоном и проводил до закрытой двери, кованной, тяжелой, словно предвещающей нечто зловещее. Царь кивнул и Басманов-старший, отступил назад, позволяя государю дальше пройти одному. Фёдор лежал на кровати, забывшись беспокойным сном. В лице ни капли крови, губы будто высечены из мрамора, под ресницами пролегли тяжелые тени. И все-же он оставался прекрасен. Иоанн склонился над любимым, коснувшись губами горячего лба. Веки того дрогнули, но он не проснулся. — Прошу тебя, Господи, — взмолился Грозный, накрыв ледяную руку Басманова своей ладонью. — Если бы я только мог забрать его боль себе. — Не нужно, — Фёдор медленно открыл глаза. Они больше не сияли и не искрились жизнью. Застыли, будто озеро, покрывшееся льдом или серое небо нескончаемых зимних дней. — Ты пришел, — слабо прошептали его губы и их тронула теплая улыбка, отчего царское сердце сжалось еще сильнее. — Тебе нужен покой. Спи, поправляйся, я останусь с тобой. — В этом нет необходимости, — также измученно бесцветно прозвучал ответ. — Спасибо… Спасибо тебе, — Басманов закрыл глаза, вновь проваливаясь в сон.