На коньках по росе

      Совсем рядом раздался шелест листвы и лёгкие, но вполне знакомые шаги. Юра немного поелозил по скамейке, отодвигаясь с центра к краю и тем самым позволяя Крису присесть рядом.       — Вот ты опять? — в голосе Криса не слышался укор, только смиренное спокойствие — мол, что ещё от тебя, мелочь, ожидать?       — Я опять, — согласно фыркнул Юра, царапая ногтями щёку. Недавняя ссадина затянулась с невероятной быстротой, вот бы как завистливо охнули его сегодняшние противники. Даже жуткий фингал под глазом — и тот растаял без следа.       Вот дерьмовая фейская природа, а. Даже не погордиться боевыми шрамами.       — Ты можешь искать себе неприятности не так активно, чтобы мне потом не приходилось за тебя краснеть? — скучающе протянул Крис и, крепко ухватив его за щёку, потянул на себя. Юра зло зашипел и забарахтался, но у Криса была хорошая хватка и цепкие пальцы.       — Они ещё и настучали, слабаки, — пропыхтел он чуть позже, придерживая ноющую щёку. — И ты хочешь, чтобы я с такими не дрался? Кто ж их жизни-то учить будет?       — Чтобы учить кого-то жизни, надо самому попробовать её вкус не только в спровоцированных драках.       Юра проглотил заготовленную было едкую шпильку и зло цыкнул. Крис всегда попадал в самое больное место. Всегда знал, у кого что за душой, и цеплялся за это не хуже, чем своими цепкими пальцами за щёку. Всегда учил жизни. Хотя кому, как не ему, главе небольшой фейской общины, это было делать? Да и фей-то осталось совсем чуть-чуть, как не знать о каждой из них всё?       Когда Юра появился здесь семьдесят лет назад, всё было по-другому. Оживлённый теперь Блумфилд Хиллс был крошечной деревушкой посреди лесов и полей, но у фей здесь было раздолье. У них была своя жизнь и свой мир, пусть и закрытый от людей. С которыми уже через пару лет они стали всё ближе и ближе. Стали катастрофически близки сейчас, притворяясь советом директоров известного образовательного комплекса Cranbrook, известного своей Академией искусств и поистине волшебными садами, так и хранившими отголоски исчезающей фейской магии.       Юра мало что знал о своей сущности на самом деле. Да и не хотел — всё-таки сущность-то у него не такая, как у Криса или вечно очаровательного Виктора. Юра был полукровкой. Мать, прожившая не одну сотню лет, отказалась от вечной молодости, полюбив человека — симпатичного и весёлого автомеханика из процветающего в тридцатых годах двадцатого века Детройта. Но судьба любит сюрпризы и высокие ставки. Цена за человеческое счастье оказалась высока, и заплатить её пришлось Юре, родившемуся с силами фей. Он взрослел медленнее, чем старели его родители, и волосы его матери уже блестели сединой, когда она привела его к Крису.       Феи всегда жили бок о бок с людьми, всегда оберегали гармонию меж ними и норовящей взбрыкнуть природой — это Юра понял из незамысловатых историй, которые Виктор любил рассказывать не останавливаясь. Но в последнее время всё слилось в одно. Феи стали уходить, желая того или нет, но стали лишаться своих сил. Наверное, было и много таких же полукровок, как он сам — Юра не знал точно. Фейские деревеньки были раскиданы по всему миру, но здесь, в Блумфилд Хиллс, Юра был один такой.       Единственная и главная заноза в заднице, как любил его называть Крис. Юра, конечно, мог и поспорить, мол, не один он для такого статуса подходит. Виктор тоже хорош — со спортивным интересом дурит головы глупеньким влюблённым студенткам Академии искусств, которые между собой за его внимание дерутся ещё более ожесточённо, чем сам Юра со вспыльчивыми парнями. Правда, Виктора не забирали за это несколько раз в участок после особо крупных драк в клубе... Ладно, может, Юра и правда заноза поглавней.       Он и сам себе не мог объяснить, почему нагло нарывался на потасовки. Кулаки чесались почти что ощутимо. А в груди клубилась злость, подзуживаемая простым вопросом, который Юра никому на самом деле не задавал.       «Кто я?»       Он не был человеком, ведь люди, прожив под сотню лет, не выглядят как семнадцатилетние подростки. Он не был и феей в полной мере, ведь силы природы слушались совсем вяло.       Он был кем-то странным. Тем, на кого Крис смотрел всегда со странной грустью, кому Виктор улыбался не наигранной улыбкой, кого приезжие студенты дразнили «принцессой» за излишнюю для парня изящность.       И Юра не знал, сможет ли он когда-нибудь найти ответ на свой главный вопрос. Наверное, он слишком погряз в своих мыслях, даже не понял и сразу, что Крис приобнял его и взъерошил волосы ладонью. Не любил Юра эти сюсюсюканья, но Крис никогда его, конечно, не слушает. Пытается играть роль друга, брата, отца, но Юра с завидным упрямством не хочет подыгрывать.       Правда, устал он уже — и от этой беготни от своей мистической родни.       — Кстати, Виктора не видел? — вдруг спохватился Крис, и Юра снова цыкнул. Пусть они с Виктором и нашли общий язык, но не нянька же он ему!       — Он тоже опять, — пробормотал едко он, прекрасно зная, что Крис поймёт, что именно снова натворила ещё одна заноза.       — Вот же... Сходишь за ним? А то он ещё там заночевать может умудриться.       — И такое бывало? — изумился Юра, срываясь на хихиканье, но Крис посерьёзнел только ещё больше.       — Он очень любит фигурное катание. И... иногда мне кажется, что это его погубит. ***       Уже у входа на большой каток, гордо сияющий названием «Detroit Skating Club», шумела разношёрстная толпа, и Виктор задумчиво потоптался на месте, а после обошёл весёлую молодёжь большой дугой и скользнул за их спинами в светлый холл. Да, он любил привлекать к себе внимание, но не здесь. Да что там... Он неделю только тут прятался по углам, всё не решаясь подойти к манящим дверям. Вроде и тридцать лет уже прошло, для феи — так это вообще пшик, но больно до сих пор. Колени дрожали уже на ступеньках входа. Виктор не хотел думать, что же будет, когда он встанет на коньки. Может, рано ещё? Может, не всё в порядке...       Удивительно, но за тридцать лет поменялось не так уж много. Да, каток, конечно, стал больше, его обустроили по всем стандартам — ещё бы, ведь столько знаменитых фигуристов из разных стран приезжают сюда тренироваться! Но улыбки не менялись, не менялся и разноязычный шум со всех сторон. Даже удивительно, как все умудрялись друг друга понимать.       Лёд манил, поблёскивал царапинами от лезвий коньков, и Виктор опасливо оглянулся и всё-таки стянул капюшон толстовки. Тут же собрал в высокий хвост рассыпавшиеся по плечам волосы и услышал восхищённый вздох где-то рядом. И это тоже не изменится никогда — люди всегда будут любоваться его волосами — ниже лопаток, отливающие мистическим серебром. Оружие массового соблазнения вместе с очаровательной улыбкой и ярко-голубыми глазами.       Тридцать лет назад Виктор был готов выцарапать себе их, был готов до корней обрезать эти чёртовы волосы. Крис тогда едва отобрал у него ножницы, а Юра с ужасом вцепился в руки.       Воспоминания снова накатили волной, и Виктор зажмурился, потряс головой. В груди пискнуло трусливое желание сбежать, уйти с этого катка и больше не возвращаться — только бы ноги ещё его послушались. Он уже уговорил себя повернуться спиной к катку, но вдруг совсем рядом раздался звонкий весёлый смех, и, не понимая зачем, Виктор обернулся.       Двое парней, загорелых — один так вообще был как шоколад — и ещё по-мальчишески тонких, носились молниями по катку, при этом умудряясь даже исполнять то зажигательную дорожку шагов, то — не особо удачные — прыжки. Высокий и громкоголосый мужчина с длинными волосами уже устал уговаривать их прекращать эти фигурные салки и уже просто молча, но и внимательно следил за их экстремальной тренировкой.       Парни затормозили у бордюра как раз рядом с Виктором — он даже мог разглядеть, как по вискам у них скользили капли пота. «Шоколадка», стараясь отдышаться, успевал что-то строчить в телефоне, другой же парень, наклонившись, крепко держался за край бордюра. Смахнув со лба пот, он поднял голову, и Виктор поймал его взгляд. У него был интересный восточный разрез глаз, лицо было миловидное и ещё капельку детское. Наверное, пареньку ещё и двадцати лет не было.       Глаза же на самом деле были очень красивые — тёмно-карие, внимательные. Виктор замер, понимая, что вглядывается в отголоски своего отражения в этих чудесных глазах. Парень же с искренним восторгом рассматривал его самого, немного приоткрыв рот.       — Юри, там Чао-Чао уже злой, поехали к нему, — бегло, пусть и с диким акцентом, протараторил «шоколадка», нагло разрушая всё волшебство этих замечательных гляделок, и Виктор грустно поглядел ребятам в спину. Катались они здорово, уверенно. Так и заражали желанием самому нацепить коньки и...       Чужие пальцы крепко вцепились в запястье вместе со сдавленным: «Ты?..». Резко развернувшись, Виктор почувствовал, как в колени снова бросилась дрожь.       Постаревший, располневший, с хмурым взглядом — Яков мало напоминал сияющего весельем молодого человека, которого Виктор знал тридцать лет назад.       Но, наверное, так и должны встречаться призраки из прошлого, да?