На коньках по росе

      Юри кажется, что это сон. Ущипнёшь себя — и очнёшься от этого… кошмара. Юри обессиленно упирается ладонями в асфальт, царапает подушечки до горячей боли. Всё не сон. Удивлённые глаза Виктора, озадаченно поглаживающего Маккачина за ухом — не сон. Чёртов не-сон.       — Виктор? Паршиво выглядишь. Что здесь… — над головой раздаётся взволнованный голос, и Юри поднимает взгляд на обеспокоенного мужчину, смутно знакомого — наверное, видел его уже. Глаза у того яблочно-зелёные, они кажутся такими большими в обрамлении густых тёмных ресниц.       — Вы… Крис?..       — Да. Я… Мне кто-то позвонил, что с Виктором беда, хорошо хоть объяснил, где. Хэй, ты как? Что случилось?       — Чувствую себя как после весёлой ночки, — устало улыбается Виктор, и Юри снова нервно царапает пальцами по асфальту.       — Он не помнит меня, — выдыхает он, и Крис изучающе глядит на него:       — Ты… Ты Юри, да?       Юри медленно кивает:       — Тут был Юра. И я не знаю, что произошло, но… Что-то… Я не знаю, как это описать. Виктор — он же…       — Извини, я немного не понимаю, — перебивает его Крис, и Юри замирает. — Кто такой Юра?       Он вопросительно смотрит на Виктора, и тот растерянно качает головой:       — Я не понимаю, о чём…       — Вы издеваетесь, да?.. — бормочет Юри и продолжает уже громче, ухватив Виктора одной ладонью за ворот пальто: — Юра — это заноза в заднице, но ты не хочешь, чтобы он плакал. Ты сам это сказал. Ты… Виктор, это ты для меня всё. И я… Я просто хочу…       Юри не договаривает. Сказать хочется настолько много, прокричать об этом на весь парк, город… Даже мира будет мало. Лишь бы Виктор услышал. Тот самый Виктор, который сейчас заперт за растерянной улыбкой. Юри осторожно касается её губами. Плевать на всё и на всех. Плевать на то, что тут Крис, на то, что вообще творится какая-то чертовщина, что Виктор, похоже, по-настоящему волшебный. И пусть Виктор его не помнит — губы у него такие же знакомо горячие. Юри сдавленно всхлипывает, царапая их кончиками зубов. Он не верит, что делает это, что дышит ошарашенными вздохами притихшего Виктора. Всегда так — когда Юри не знает, что ему делать, он всегда делает что-то невероятное. И это как прыгнуть со скалы без страховки или слететь с американских горок. Кажется, что внутри всё всмятку, все эмоции обострены до предела, и надо дышать глубоко и резко, чтобы выжить. Юри дышит — и, похоже, всё равно умирает. Взгляд у Виктора всё равно незнакомый, хотя его губы, его ладонь, что осторожно держит запястье Юри — они помнят.       — Извини, но я… — тихо говорит Виктор, и Юри кивает. Невысказанное: «Я тебя не помню», — звенит в ушах.       — Всё… Всё хорошо. И у тебя красивые крылья, — Юри неловко улыбается. Кажется, что в уголки губ воткнули иглы и тянут в стороны — настолько больно. — Не бойся, я не скажу никому. Я правда не скажу, — кивает он и настороженному Крису и поднимается на ноги. — Я просто… Хотя неважно. Его зовут Маккачин. Ты не помнишь, но ты сказал, что позаботишься о нём.       Маккачин тихо тявкает уже ему в спину, и Юри уверен — Виктор сдержит это забытое обещание. ***       Ремень сумки тянет плечо, и Юра вяло думает, не прихватил ли он утром пару кирпичей. Ноги едва слушаются, но он всё равно плетётся вдоль трассы. Спину ломит болью, как будто он упал на лопатки с громадной высоты. Вообще ему в целом хреново, так и не оставляет ощущение, что ещё немного — и его вывернет как раз тут, на обочину. Проезжающие мимо машины мелькают перед глазами едкими яркими пятнами, и Юра, привалившись спиной к стене очередного магазинчика, прикрывает глаза. В мыслях тут же мягко рисуется встревоженное лицо Виктора, и Юра зло сжимает пальцы в кулаки. На самого себя зло.       Он не знает, что произошло. Он не знает, как Виктор. Он не знает, что будет делать этот его мальчишка. Он не знает, что сказать Крису. Он вообще не знает, как заставить себя достать телефон и позвонить хоть кому-то из них. Они не звонят. Злятся? Или же… всё совсем плохо?       К горлу снова подкатывает тошнота, и Юра медленно сползает на асфальт и утыкается лбом в колени. Ему хочется домой, хочется зарыться под одеяло в своей комнате и не показывать оттуда нос. Или же нет. Больше хочется крепко обнять Виктора и уткнуться носом ему в плечо. Как когда-то давно. А потом усесться на диван рядом с Крисом и прижаться к его плечу своим. Какое бы дерьмо ни случалось раньше — они с этим справлялись. И вечером собирались к ужину дома.       Юре хочется домой. Уже потихоньку собираются сумерки, и всё его существо требует, чтобы он вернулся. И что-то новое тревожно гудит, что нельзя. Именно это чувство пролетает болью по рёбрам и сосредотачивается в районе лопаток. Крылья — они всегда всё чувствуют. Сейчас Юре кажется, что у него их выдрали с корнями. Потому что их он на самом деле не чувствует.       Ему всё равно надо куда-то идти — эта мысль невыносимо здравая и глупая в то же время. У него есть пара сотен долларов, что-то должно быть на карточке, но надолго этого всё равно не хватит. Сил не хватает уже сейчас. Юра всматривается в стеклянную витрину какого-то бутика через дорогу — видок у него ещё тот. Как у полностью обколотого или обкурившегося придурка. Как ещё прохожие от него не шарахаются. Хотя им в принципе похуй.       А потом глаза слепит свет яркой фары, и Юра жмурится, задирая голову на тёмную фигуру рядом с байком. Фигура приблизилась к нему, и глаза снова заболели — такой яркой кажется снежно-белая футболка. Юра всматривается в знакомые серьёзные глаза и давится хриплым смехом — всё же угадал он, когда подумал, что у того крутого парня из сада должен быть шикарный байк.       — Дерьмово выглядишь, — роняет парень, и Юра хмыкает:       — А то я не знаю.       Парень задумчиво всматривается ему в лицо, и Юре не по себе от этого взгляда. Словно в нём стараются высмотреть что-то… Что-то.       — Вставай. Поедешь со мной.       — Да иди ты… — огрызается Юра, но парень вдруг улыбается и что-то ищет у себя в кармане куртки. Юра кое-как ловит брошенный ему небольшой яркий предмет. Плеер — такой же, как и тот, разлетевшийся на куски. Даже такого же яркого красного цвета. Юра крутит его в пальцах и понимает, что как бы он ни старался сдержать накатывающую усталость — у него это уже почти не выходит. Он чертовски устал. И вся его природная осторожность на нуле. Иначе бы не было этого растекающегося до кончиков пальцев теплого доверия, чёрт возьми.       — Ты его всё это время таскал с собой? Охуеть оптимист… Не факт, что мы бы ещё встретились.       — Встретились бы. Я Отабек. А ещё, — Отабек наклоняется к нему и протягивает руку, — я бы всё равно тебя нашёл, Юра.       — Вот же сталкер, — выдыхает Юра и всё-таки вцепляется в его ладонь — большую, тёплую и очень сильную. Отабек помогает подняться ему одним махом и легко усаживает на байк.       — Мне так хреново, что я свалюсь на первом повороте, — честно предупреждает Юра, и Отабек понимающе кивает и берётся за руль. Сам же он садиться на байк не спешит.       — Я тут живу совсем рядом, так тебя довезу. Хотя… тебя бы по-хорошему в больницу, у тебя спина в крови.       — Не надо в больницу, — отрезает Юра, и Отабек молча толкает байк вперёд.       Они и правда добираются довольно быстро до небольшого домика на тихой улочке. Отабек роется по карманам в поисках ключей, но дверь отворяется быстрее, и Юра бездумно пялится на выскользнувшую на крыльцо изящную брюнетку. Следом за ней выпархивает и симпатичная рыжая девчонка и звонко чмокает её в щёку. Будь Юра в нормальном состоянии, он бы даже присвистнул.       — Зажгите сегодня с Мики, я попозже к вам… О боже, Бека, что случилось? — рыжая испуганно подбегает к ним. Глаза у неё большие, пронзительно голубые и очень яркие. В мыслях Юры снова возникает лицо Виктора, ведь у него тоже голубые глаза… И от этого снова становится совсем дерьмово.       — Мила, ты же выручишь? Не зря же ты на эти курсы первой помощи ходила.       — Зря. Тот симпатичный преподаватель оказался тем ещё козлом. Шучу, — нервно улыбается Мила и легонько хлопает Юру по плечу. — Не волнуйся, котик, тебя смогу подлатать. Сала, ну что ты стоишь, ты же опоздаешь!       Брюнетка, беспокойно вздохнув, крепко обнимает Милу и тут же бросается к одной из припаркованных машин. Юра, крепко уцепившись Отабеку в руку, осторожно поднимается по ступенькам. Слабость накатывает волной в светлой прихожей, и, кое-как добравшись до туалета, Юра падает на колени перед унитазом.       Ощущение было такое, что его вывернуло туда вместе со всеми кишками. По вискам ползут капли морозного пота, и Юру колотит дрожью. Успокаивало только ощущение знакомой тёплой ладони на затылке — Отабек придерживал его волосы. Позже он помог ему и умыться.       — Не похоже, чтобы ты был под какой-то наркотой, — бормочет Мила, всматриваясь ему в лицо, и Юра слабо мотает головой.       — Это… не то.       — Ну, всё-таки хорошо, что тебя вырвало. Если ты чем-то и траванулся, то твой организм уже сам с этим справился. Давай посмотрим, что с твоей спиной.       Юра послушно падает грудью на небольшой диван и елозит щекой по колену сидящего Отабека. Тот снова осторожно гладит его по волосам, и от этого… хорошо?       — Ну… Выглядит дерьмовее, чем на самом деле. Я думала, тут у тебя спина в клочья, а тут просто такие царапины большие вдоль лопаток. Даже подзажили уже. Только футболка прилипла, ты уж потерпи, я потихоньку постараюсь… И попрощайся с ней, разрезать придётся.       Юра в знак согласия просто прикрывает глаза. Он слишком устал для того, чтобы спорить. Ему слишком хорошо чувствовать тепло надёжной ладони на своих волосах.       — Бека… Я чего-то не знаю, да? — голос Милы раздаётся совсем уж приглушённо, и Юра почти сразу проваливается в глубокий сон.