***
«Serpents»… в одном лишь слове собрана вся моя история от её начала до возможного конца. Кто эти люди? Откуда в них берётся жестокость, чёрствость, бездушие, безразличие, равнодушие? Как нашлись силы лишить кого-то жизни? Почему именно я? За какие грехи приходится расплачиваться? Чье бремя я несу на спине? Кто позволяет распоряжаться чужими жизнями, играть судьбами? По какому праву эти люди вершат историю других? Кто дал им возможность пользоваться привязанностью и любовью? Они проявляют самую ужасную жестокость по отношению к ещё дышащей жертве. Вынуждают тебя существовать в неведении о том, живы ли близкие, без понимания ради чего же ты существуешь. Когда настанет день, когда окончится эта война? Когда я вновь увижу свет? Нет, это не надежда на спасение. Слишком наивно полагать, что удастся выбраться отсюда. Я думаю о том, когда настанет конец мучений. Завершение этого круговорота возмездия и кары, когда взгляд снова поймает улыбки родных, которых не удалось спасти, когда на душе будет легко, когда исчезнет мерзкий и слизкий страх увидеть их такими… изнуренными, еле живыми, обреченными на то, чтобы ждать конца. Как же просто человечество обозначает термин «жестокость». Проявление грубого отношения к кому-то, сопровождаемое причинением боли. Как легко мы вложили в это определение настоящие ужасы. Говорят, что всему есть объяснение. Как же можно приравнять смерти и сломанные судьбы людей к какому-то поводу? Он искал любви всю свою жизнь. Его природа жаждала её. Это было органической потребностью его существа. Но жил он без любви, и душа его всё больше и больше ожесточалась в одиночестве. Как же иронично находить оправдание даже таким, как Седрик. Нет никакой причины, что может сравниться с его бездушьем. Невозможно дать оценку всему злу, что он причинил. Жестокость ничто не может объяснить. Как бы человек ни был слаб, угнетен или унижен, у него не будет права рушить чужую реальность. Для этого не существует оправданий. После той встречи прошло несколько дней. С тех пор ко мне никто не заходил. Телефон замолчал, Седрик больше не пугал своими звонками. Лишь утром охранник приносит буханку хлеба и немного воды. Меня окружала тишина: такая пугающая и одновременно успокаивающая тишина. Несмотря на сомнительное спокойствие, я была ещё больше напугана. Всё казалось неким затишьем перед бурей. Возникало чувство, что вот-вот противники нанесут удар, пересиливающий прежние. Я не могла спать, а если усталость и пересиливала, то ненадолго. От каждого шороха срывалась в готовности защититься. Словно это чем-то поможет. Мои силы проигрывали им ещё при похищении, когда тело не было насильно изменено такими диетами. Но то, что я ещё пытаюсь бороться, а не окончательно сдалась, оставляет маленькую долю гордости внутри. Не сломали… Вдруг задребезжал звонок телефона, разрезая умиротворение не только в комнате, но и в душе. «Ничего хорошего это не принесёт», — раздалось в мыслях. Дрожащие руки приложили трубку к уху, а глаза испуганно прикрылись. — Доброе утро, Вероника. Как поживаешь? Соскучилась? Впрочем, неважно, я и так знаю, что ответ будет «да». Хотел преподнести тебе небольшой подарочек в честь нашего примирения. Я же не изверг какой-то. Задача такая: представь себе того, кого хотела бы встретить больше всего, шагай направо и прямо вдаль коридора. Мне без разницы, как ты туда дойдешь, но знай, что сюрприз доступен лишь сегодня. Только не забудь отблагодарить меня потом. До встречи! И в трубке раздались гудки. Спасительные гудки, которые возвращают в реальность. Я дрожала, не могла придти в себя после всего. Каждый раз это безумие вызывает дикий страх. Оно приводит в состояние немого ужаса, когда ты как котёнок в руках живодёра, ждёшь своей участи, осознавая, что не можешь защититься или противостоять, что находишся в руках свихнувшегося человека, который может сделать с тобой всё, что пожелает. До жути хотелось плакать от безысходности. Я больше не понимаю саму себя, то, что чувствую. От неясности в голове играют арфы отчаяния, что заглушают внутренний голос. Да и как бы это помогло? Сейчас гудки звучали как-то вопросительно и призывно. Словно спрашивали: ну и что, ты действительно собираешься идти в то место? До тебя доходит понимание, что всё может оказаться ловушкой? Что же там, за дверью? А если ты останешься, то никогда вновь не сможешь попробовать снова? Некоторое время я в растерянности слушала эту завершающую мелодию разговора. Но что мне терять? Так или иначе конец будет один. В тот момент воздух пропитался запахом горелого металла, кожи, резины, проводов и масла. Резко стала кружиться голова от этого смрада. В ушах стоял гул, а предметы начали медленно плавать перед глазами, мешая сосредоточиться. Я пыталась найти некую опору, но вся мебель словно исчезла из виду. Ноги подкосились, а в глазах помутнело. Ничего вокруг не вижу. Начались сильные боли в животе, я схватилась за него руками, оседая с приглушенным воем на холодный пол. Рефлекторно зажмурила глаза, и последнее, что удалось понять, — это медленно уплывающее сознание, оставляющее меня на попечение злодеев. В голове возникла яркая вспышка, и я очнулась через секунду, словно на мгновение уснула. Облегченно выдохнула, осознав, что боли наконец прошли. Да и запах исчез, но всё вокруг казалось совершенно другим. Это не моя комната, а что-то похожее на тёмный подвал, где держат своих жертв похитители. Каменные стены и такой же пол, здесь холодно и сыро, а мрак разгоняют лишь маленькие проблески света с высоко расположенных окон. В полусумраке взгляд уловил Силицию, сидящую на корточках передо мной. Я быстро напряглась и мгновенно возвратилась к реальности. В мыслях опять появился отрезвляющий страх. — Где я? — спросила, тяжело вороча языком. Голова снова кружилась, как будто я побывала на американских горках. Ладонь сразу потянулась к многострадальному месту, чтобы придавить его. Внизу послышался звон цепей. Как оказалось, меня привязали к поверхности выше длинными и крепкими железками. — В чистилище, — вкрадчиво ответила она, не забывая про свою фирменную ухмылку. — Как я здесь оказалась и сколько прошло времени? — в этот раз в моём голосе играли стальные ноты надменности. Силиция лишь недовольно закатила глаза и попятилась назад к стулу посреди помещения. — Очень длинная история, да ещё и довольно запутанная. Не утомляй себя. А времени — немного. Слушай, я тебе здесь не нянька, чтобы на всё отвечать, — значит, это одно из испытаний. Они переместили меня сюда с определённой целью. — У тебя есть ключи от замка? — демонесса лениво опустила голову в ответ. Я была готова испепелить её в любой момент, но меня сдерживали цепи. Хотя напряжение в комнате с каждой фразой нарастало ещё больше. Казалось, с каждой репликой я всё больше хочу вцепиться руками в её шею. — Мне нужно в туалет. Отопри замок, — рыжеволосая небрежно бросила ключ под свои ноги и оживленно подняла взгляд на меня. — Держи. Я не буду подавать тебе ключи, — выдавила она крайне раздражённым голосом. Я откинула голову на стенку и показательно сомкнула руки. — Концерта, которого ты ждешь, не будет. — Не беда. Я люблю ждать, ведь ты ещё долго будешь здесь сидеть, — как ни в чём не бывало бросила она и потянулась за бутылкой возле стула. — Хочешь воды? Знаешь, что я вспомнила? Когда ты хочешь, чтобы кто-то обмочился в штаны, воду надо лить вот так? — Силиция махнула рукой, расплёскивая жидкость по полу, чуть не смеясь от собственных действий. — Какая же я была дура: очень ревновала Дэниела к тебе. Когда увидела вас рядом, у меня сердце разрывалось. А однажды я заметила, как вы с ним целовались перед домом, — огорченно всхлипнула я. Оппонентка заметно обрадовалась и потянулась ко мне вперёд. — Это не был единственный интимный момент у нас с ним, — добавила Силиция и желчно скривилась от самодовольствования. — Знаю-знаю: Дэниел говорил мне. Как-то мы с ним поссорились: я очень ревновала к тебе, но потом он рассказал мне одну вещь… — Интересно, что? — Он сказал, что целовать тебя — это то же, что целовать мусорный бак. Я хочу спросить: ты не чистишь зубы или у тебя какие-то проблемы с желудком? А ещё он говорил, что когда возвращался домой, даже если тебя там не было, то его встречал тяжелый, неприятный запах. Мне так жаль Дэниела, — с толикой тоски я выпятила губу, наблюдая за взрывающимися мостами нервов Силиции. Она тотчас схватила ключ и подбежала ко мне. — Ты хотела в туалет, правильно? Держи ключ, глотай. Рот открой! Глотай этот ключ! Подавись им! Может и в туалет сходишь? Глотай! Ведьма с силой сдавила мою челюсть и стала пропихнуть ключ в рот. Как только она подошла на нужное расстояние, я со всей силы ударила её по челюсти. Из-за неожиданности соперница не была готова к ответному нападению, и мне удалось впечатать ей коленом по животу. Силиция со взвизгом сползла на землю и потеряла сознание. Я моментально вытащила ключ и освободила себя от цепей. Пока демонесса не очнулась, приковала её к стенке. Что есть мочи побежала к выходу, попутно припоминая себе указания Седрика. Нужно добраться до той комнаты, пока не поздно. В коридоре темно, как в бочке, лишь вдали виднеется факел, который проливает хоть немного света в помещение. Волнение, как взрывная волна, ударило дрожью по телу. Зубы отстукивали дикую чечётку. Насколько возможно, я вдавила ногти в ладони, чтобы унять эти обременяющие чувства. Мои действия более похожи на животный инстинкт, нежели на человеческие поступки. Когда ты выгрызаешь себе путь к свободе, к чему-то желанному. И это пугает. Что, если всё происходящее — очередная уловка, дабы наглядно показать, во что я превратилась после пребывания здесь? А с врагами иначе и нельзя. Они самостоятельно поместили меня в условия, когда-либо борешься, либо дубовый домик из четырёх досок. Это борьба на выживание, когда одно неверное движение — и ты труп. В одну секунду ущелье наполнилось лязганьем металла. В мыслях возник только один вариант: за мной гнались. Я не видела своих преследователей, но ясно слышала их грузные шаги, отзвуки которых ещё долго висели среди черных стен. Проверять, правдивы ли мои предположения, я не собиралась, так что пулей помчала к названному в разговоре месту. И тут что-то изнутри сдавило грудь и не давало свободно вздохнуть. Тело стало ватным, по ощущениям вот-вот должно было потерять равновесие. Перед глазами всё плыло, но, шатаясь и спотыкаясь, я продолжала бежать. Нельзя, нельзя сейчас сдаться: осталось совсем немного. Даже на фоне черной стены вход в помещение был ещё более тёмным пятном. Остановилась уже на пороге, на лбу появилась испарина, а дыхание было совсем обрывчатым. Какую гадость они подлили мне? Или это особый газ в воздухе? Или инъекция? Чем только эти люди меня не травили — вариантов масса. Что же мне с таким букетом делать? В тот момент я зашаталась, но успела ухватиться за стену, ноги почти не держали меня, и приходилось искать опору. Но со стороны ощутила всего одно мимолётное прикосновение рук — и произошло то, что заставило кровь быстрее бежать по венам. Тело закаменело, а очи тут же увлажнились. Едва мой взгляд задержался на бледном лице с высокими скулами и серыми глазами, как сердце словно замерло на пару секунд. Я пыталась не дышать и не двигаться, чтобы этот прекрасный сон или же видение не растаяли восвояси. Передо мной стоял он. Человек, ради которого хочется жить. Если я брежу в лихорадке, пускай она длится вечно. На его побледневших губах заиграла улыбка. Та самая улыбка, что заставляет слёзы счастья литься ручьями по щекам. — Цыпленок?! — взволнованно воскликнул Дэниел и подошёл ко мне. Он прижал меня к себе изо всех оставшихся сил, вложив все чувства после длинной разлуки. Я не могла сдержаться, не переставала рыдать, словно всё, что пришлось пережить, вновь накрыло меня с головой. — Индюшка! — в уставшем голосе звучала пронзительность и кричащее отчаяние. Атлас нежно гладил меня по макушке, утоляя пережитый ужас, забирая часть переживаний. Как прежде, как когда-то в совсем другой реальности. Хотелось исчезнуть вместе с ним, навсегда уйти отсюда, даже из прежней жизни, но только остаться с этим человеком, больше не отпускать. Вцепится мёртвой хваткой и никогда не расставаться вновь. — Меня заставили думать, что ты погиб. Господи, неужели это правда ты? Расскажи, что произошло за это время? Как ребята? Нет, лучше потом поговорим. Нужно бежать или как-то отослать весточку Дилану. Идём. — Нет, — его голос был резким, властным. Словно это совсем не тот человек, который стоял передо мной минуту назад. Дэниел опустил руки и попятился обратно. Мороз пробежал по коже, я не могла понять, что происходит. — О чём ты? Не глупи, пойдём, — сейчас, в минуту растерянности и непонимания, перед ним я не смогла сдержать лёгкую улыбку. Рука моментально коснулась его, чтобы потянуть за собой. Но Дэниел холодно сбросил её, разъединив прикосновение. Я посмотрела в его глаза. Такие бездушные, отрешенные, чужие. — Думаю, к этому времени ты знаешь имена всех «Serpents» и «Eagles»? — он грянул над моим ухом. Как ни странно, разум внутри бил тревогу, ведь что-то было совсем не так. — Д… да, — запинаясь произнесла я, ощущая то, как холодное дыхание Атласа щекочет кожу. Я боялась, но не его самого, а того, что говорило со мной, и это не Дэнни. — Значит, должна знать Мерлию. Она моя мать. Насколько помню, ты далеко не глупа и уже поняла то, что я не на твоей стороне, — мои мышцы напряглись. Приходилось прилагать усилия, чтобы держать себя в руках. Снова боль в сердце. Я представляю, как во все стороны от него разбегаются крошечные трещины по всему телу. По туловищу, по рукам и ногам, по лицу — вся кожа покрыта сетью трещинок. Одна хорошая встряска от бункерной бомбы, и я рассыплюсь на причудливые, острые как бритва осколки. — Ты… всё это время ты был изменщиком? И… и сливал информацию нашим врагам? И… и тогда, во время выступления, ты впустил Силицию? И головорезов, чтобы перерезать тросы? И помог ранить ребят? — вдруг меня по голове будто ударило что-то тяжёлое и твёрдое. Ударило так, что перед глазами вспыхнули красные пятна, а земля ушла из-под ног. Мой мир трещал по швам, и я чувствовала, как последние крепости пали перед этой нечеловечной жестокостью. Перед глазами стояло чудовище, монстр, самый реальный кошмар. — А ты умна. Не зря я выбрал тебя, чтобы использовать в качестве алиби, — ответил он, злорадно ухмыляясь. Сердце ударило в груди необычно резко, а потом словно бы остановилось. В нём мгновенно погибала любовь, а ненависть тернями прорастала изнутри, шипами прокалывая каждую частичку, не пропуская ни одной на своём пути. Кровь лавой растекалась внутри, прожигая всё. — Ты чудовище! Да как тебе хватило сил своими руками убить друзей?! Как ты мог столько лет жить с ними и обречь этих людей на гибель?! Ты монстр, которого земля никогда не носила прежде! Играл чувствами, а потом выбросил их, как мусор?! Да лучше умереть самой мучительной смертью, чем любить тебя! Ты уничтожил меня, разрушил мою жизнь! Знай и помни одно: никогда, слышишь, никогда твои грехи не будут замолены. На руках всё время будет кровь. Я тебя ненавижу! Всем сердцем ненавижу! — Не стоит драматизировать. Я обещал родителям стать достойным членом «Serpents» и сдержал слово, — издевательски протянул он. — Замолчи! Не говори ничего! Ты просто эгоист. Уничтожил, растоптал меня лишь ради того, чтобы выслужиться перед людьми, которые любят не тебя, а свои амбиции. Лучше бы я тебя не встретила никогда! Лучше бы ты с самого начала убил меня! — я словно проснулась. Но не той, что раньше. Той девушки больше нет. Меня уже нет. Очнулась тонущей в боли и не могла изменить исход. Внешне казалась ещё живой, но внутри давно уже мертва. В комнату ворвались охранники. Они взяли меня в охапку и стали уносить отсюда. Но мне было всё равно. Даже не шагала, не держалась на ногах, а просто безвольно тянулась за ними. Я знаю боль и не единожды думала, что хуже уже не будет, но каждый раз было ещё пагубнее. А сегодня — точка невозврата. То, хуже чего уже не переживёшь. Сначала тебе кажется, что сможешь вынести боль, а на деле оказывается, что не можешь. «Кричи, кричи на меня за то, что оставил, не пошел искать». Всё это время жила, веря, что однажды всё закончится, что я обниму мечту, в конце которой будет воссоединение с ним. Я закричала ещё громче, потому что теперь к внутренней боли добавилась и внешняя, но уже через мгновение почувствовала, что самое страшное позади. Меня выпотрошили — до конца. Не оставили ничего внутри, лишь рассыпающийся пепел. Всё, во что я верила, ради чего когда-нибудь жила, отобрали. В груди было так холодно, что больше уже не болело. Меня швырнули на каменный пол, в ногах прозвучал хруст. Адская боль пронеслась по всему телу, от чего даже руки затряслись. Я еле доползла до стены и оперлась о неё спиной. Вокруг широкое спальное место, раскиданная по полу одежда — не хватало только пустых бутылок из-под алкоголя возле кровати. Тогда взгляд уловил темную фигуру, что расположилась в кресле. — Надеюсь, эти несколько дней преподали тебе хороший урок. От любви до ненависти один шаг, не так ли? — беззаботно спросил Седрик. Я чувствовала ярость и отвращение к этому мужчине, которого презирала и ненавидела всем сердцем! Всё нутро желало заставить его ответить за всё, хотело отплатить ему той же монетой, принудить почувствовать всю боль, предначертанную им мне. Враг вплотную подошёл ко мне. Вблизи я рассмотрела его воспалённые глаза и мутный взгляд — у него вид пьяного. Бушующий водоворот гнева растворился в страхе за собственную жизнь. — Теперь ты будешь моей королевой! Ты больше не принадлежишь никому, кроме меня! — воскликнул он в восторге, питаясь бесконечным источником своего безумия. Враг приподнял меня и попытался приблизиться ещё, но мои ладони впились в его грудь, оттолкнув подальше. Седрик выбросил руку вперёд, взяв мой подбородок, грубо сжал нежную кожу и приблизил своё лицо ко мне: — Не нужно со мной бороться, Вероника, не то пожалеешь. Твоё хорошенькое личико не вынесет встречи с моим кулаком, уж слишком оно нежное и хрупкое. Он грубо впился в мои губы, сжал меня так, что послышался хруст косточек или хрящиков. Я ощутила, как странная волна омерзения окатила с головой, затопила, даже пол подо мной качнулся, будто внизу кто-то бил тараном. Из последних капель гордости билась, словно в припадке, чтобы оттолкнуть его. Мужчине было всё равно на все эти попытки, закрыв глаза, он скользнул языком по открытым плечам к шее, вверх, к подбородку, и со слепым аппетитом взялся целовать нижнюю губу. Вложив всё отторжение, я укусила его, от чего во рту почувствовала гадкий горький вкус. Седрик обернулся, взглянул на меня налитым кровью бычьим взглядом, его ладони с силой сжались в кулаки, и с размаху он отвесил пощёчину. Точно не могу сказать, но перед глазами было что-то белое и большое, а после удара услышала только звон в ушах, после чего упала на землю. На мгновение мне показалось, что я потеряла слух, но через несколько секунд всё прошло. Мужчина всем своим телом навалился на меня. Его недвусмысленные планы сложно было не разгадать. Я отчаянно вырывалась, но силы были явно не равны. Рукой Седрик схватил меня за длинные волосы и потянул на себя. Я отчаянно брыкалась и кричала от страха. Но мужчине безразличны эти мольбы о пощаде, восклики и всхлипы нечеловеческим голосом, он тянул меня к себе. Извернувшись, я пожертвовала клочком тёмных волос, чтобы вырваться из хватки, и врезала кулаком противнику в скулу. Враг не был готов к нападению и на долю секунды ослабил давление. Воспользовавшись моментом, я вырвалась и стремглав кинулась к двери ванной, ведь другую заперли охранники. Мгновенно увидела, что замка нет, и сразу бросилась к раковине. В ту комнату вошёл кто-то третий, поэтому как можно быстрее разбила зеркало. Затем взяла осколок стекла в руку, по которой и так стекала кровь. В ванную зашла незнакомая женщина, и я испуганно выкрикнула: — Не подходите! Иначе я буду защищаться! Она спокойно отошла в сторону и открыла мне обзор на то, как Седрик выходил из комнаты. Мысли перестали бурлить и пениться, перешли в плавное течение и сердцебиение немного успокоилось. Я всматривалась в эту картину, чтобы не пропустить подвоха мимо глаз, момента, когда он мог вернуться. Колени ослабели, едва удавалось удержать равновесие. От резкого спазма внизу живота я опустилась на колени. Весь пол был в багровых осколках. Живот выворачивало, казалось, что все внутренности скрутились в трубочку и кружились, вызывая удушение. Я понимала, что вскоре безжизненно упаду на пол, но до конца пыталась держаться, чтобы увидеть, здесь ли мой враг. Хотя кто среди этих людей мои союзники? Если бы не моё удрученное состояние, сейчас бы прозвучал истеричный смех. После всех передряг считать, что кому-то будет дело до меня и моей жизни — как прозаично и глупо. Через мгновение я очнулась от глубокого, словно минутного сна. Дурман в глазах, туман в голове, во рту какая-то горькая, вязкая жидкость, а в руках колющая острая боль, выдавливающая крик. Я вздрогнула от нахлынувшей волны холода, приподняла голову, посмотрев по сторонам, и вдруг вскочила, совершенно опомнившись. Мутная пелена спала с глаз — и передо мной определились границы предметов вблизи. Это наверняка подземная темница. В воздухе витала влажность, мешающая дышать. По ощущениям казалось, что я только что выбралась из душа. На полу разбросана грязная солома, вперемешку с чем-то неизвестным. На стенах были множественные грязные подтёки, которые стекали на пол, видимо, из-за этого его и устелили. Здесь до жути темно, единственным блёклым источником света был крохотный факел в стороне. Хаотичная и одновременно странно слаженная работа огненных язычков, пляшущих перед моими глазами, напоминала движение пальцев неведомого чудища, ощупывающего сквозь трещины поверхность своей подземной темницы в попытке вырваться на волю. А ледяное пятно напротив казалось его громадным глазом, с холодной яростью пялившимся на недоступный для него мир. По грязному полу спокойно перемещались полчища крыс, один вид которых вызывал невольную дрожь. Я провела пальцем по холодной и склизкой от ржавчины решётке и вслушивалась в тишину, стоявшую в тоннеле за камерой. Несколько паутинок, приклеившихся к прутьям, слабо колыхались в воздухе. Чувствую себя птичкой в клетке, которую никогда больше не отпустят упорхнуть домой. Её душа будет медленно умирать, причина проста: она потеряла саму себя, потому что у неё отняли свободу, небо, забрали возможность летать, следовать зову своего естества — человек отнёсся к ней жестоко. Почему-то в самые сложные дни вспомнились моменты из детства. Я всё время боялась спроецировать образ родителей в голове, словно превращала их в силуэты из фотографий. Не хотелось проживать совместные воспоминания даже в мыслях, возникало желание оградиться от этого, чтобы не чувствовать боль. Но сегодня мне приснилась мама, и стало легче. Как она выглядела? Разве можно описать солнце? И не только внешне, мама была солнцем изнутри. Даже без страниц из её дневника я отчетливо помню те годы скрываний от врагов. Родители обыгрывали всё, словно так и должно быть, словно это лишь игра. В детстве мир казался таким сказочным, волшебным, был другим. Но сейчас реальность и люди, от которых мы прятались тогда, разорвали эту вселенную в клочья и взялись за меня. С течением времени ты оцениваешь поступки родителей не как ребёнок, а уже как взрослый человек, который ищет свой путь жизни. Хотя, понять их переживания, услышать мысли в те времена, узнать все обстоятельства, повлиявшие на решение, ты никогда не сможешь. Мама решилась подарить мне жизнь, понимая, что может в один день проститься со своим ребёнком. Ради справедливости она обрекла себя на смерть, на сломанную судьбу. Можно вечно осуждать её за то, что родила, осознавая то, что опровергает своё дитя смертельной опасности. Из последних сил эта стойкая женщина желала получить хоть мельчайшую горсть семейного счастья, и я до конца своих дней буду благодарна ей за всё. Несмотря на то, что множество сектантов были задержаны при освобождении мамы, на воле ракалистов осталось больше. Видимо, они открыли охоту на родителей из-за того свертка, изъятого из томиза, поэтому наша семья и пряталась от мстителей, которые за всякую цену были готовы заполучить своё. С младенчества мама и папа учили меня, что в случае чего нужно найти крёстную, а потом Чизи. Мне запрещали заводить разговор с любым незнакомым человеком и ходить куда-либо без сопровождения. Нам приходилось часто менять место жительства, поэтому друзей тогда у меня почти не было. Но именно в этом возрасте родители начали моё обучение акробатики и различным фокусам, что и определило дальнейшую судьбу. Невзирая на все обстоятельства, мы жили невероятно счастливо, хотя это длилось недолго. В год корабельной аварии всё изменилось. Родители снова переехали в Нью-Йорк, и туда же перенесли все материалы. Там они были обречены жить как на иголках, поэтому не взяли меня с собой. Помню, что поселилась тогда у крёстной, а мама с папой часто нас навещали. В роковой вечер должно было произойти примирение между двумя командами. Сначала всё происходило, как в некой сказке о королевичах. Пары в дорогих нарядах кружились под живую классическую музыку, по залу балансировали официанты с десятками бокалов на подносе, а столы гнулись от различных блюд. А дальше маму позвал незнакомец, и я из любопытства хвостиком увязалась за ними. Видела всё происходящее своими глазами, но от оцепенения не могла подбежать, чтобы помочь. Вскоре корабль сотрясло от сокрушительного удара, мама выбежала из той каюты, взяла меня на руки и стремглав бросилась к отцу. В слезах она рассказала папе, что выход на палубу перекрыт. Родители побежали на первый этаж, но к тому времени там пропал свет, всё было в воде. Потом мы как-то попали в ту комнату с иллюминатором. С улыбками на лицах, но непонятной мне тогда горечью в голосах, они объяснили, что сыграют со мной в прятки, и что нам вскоре удастся встретится, но у них ещё остались дела здесь. Потом родители протолкнули меня через узкое отверстие. Я умела плавать, но забултыхалась под водой и ударилась головой об один из камней. Последнее, что помню перед темнотой, это лица родных и последняя фраза: «Мы будем всегда тебя любить и оберегать, помни это! Ты — наше сердце и ключ к самому дорогому, что у нас имелось». В то время как я была сосредоточена на обдумывании воспоминаний, в тоннеле вдруг послышались гулкие шаги, скрипнул засов вдали. В замке моей темницы повернулся ключ, и в камеру вошли двое. Они взяли меня с обеих сторон за локти и молча потащили в нужном направлении. Я уже устала от бесполезных попыток расспросить, куда мы направляемся, ведь даже говоря со стеной можно получить больше информации, чем от диалога с ними. Не несущие ответственности за свои служебные действия, «добросовестные» исполнители приказов, презирающие людей за их человеческие «слабости», видящие в арестованном только крысу, подлежащую истреблению, имеющие все жизненные блага за счёт избавления других жизни, они — целая каста палачей. Перед одной из дверей в коридоре мы остановились, мужчины затянули меня внутрь. Это была обычная комната лишь со стулом и столом, на котором находился монитор. Без расспросов головорезы усадили меня перед экраном. — Госпожа приказала тебе посмотреть это. Отвлекаться на что-либо нельзя, мы будем за тобой следить, — апатично отозвался один из мужчин, я было подумала, что они немые. Госпожа? Разве не Седрик управляет змеиным кублом? Экран засветился, на нём несколько секунд помелькали стремительно сменяющиеся, размазанные картинки, и наконец одна зафиксировалась на виде спальни. Изображение чем-то похоже на запись с камеры видеонаблюдения в реальном времени. И вновь я почувствовала непонятный страх, жуткое желание куда-то убежать, преследующее меня так долго. Резко в ту комнату ворвались Силиция и Дэниел. Сердце сжалось в тугой комок от неприятного предчувствия. Ты не должна чувствовать что-либо, слышишь? Он изменщик и ужасный человек, твой враг. Атлас застыл, потом будто отбросил сдержанность и начал целовать её с одержимостью утопающего, терзая губы страстными поцелуями. В груди что-то забилось, заклокотало, и рыдания снова подступили к горлу. Они двигались так неистово, будто хотели слиться, сжечь друг друга. Чувства переполняли меня настолько, что я не могла смотреть на монитор, и, отвернулась, чтобы прийти в себя. Но головорезы не позволили это сделать и с силой ударили сбоку, дабы развернуть меня. Всю душу терзала боль, это очень жестоко, и я откуда-то знала, что так будет продолжаться ещё долго. А Дэниел продолжал мою пытку, растягивал каждое прикосновение, наслаждался и с улыбкой блуждал руками по телу другой. «Во время первого знакомства с ним между нами проскочила искра. Сначала мы подумали, что это антипатия и неприязнь друг к другу. Но позже, узнав его лучше, я поняла, что это магия притяжения. Не знаю, как мы оказались вместе, скорее, не выбирали, с кем нам быть, это просто произошло». Он тебя предал и оказался бесчестным человеком, воспользовавшись твоим доверием, а ты погибаешь от любви к нему?! «Знаешь, как я влюбился в тебя? Сначала это казалось игрой, уловкой, чтобы в очередной раз подшутить. Я не воспринимал всё серьезно. Первый поцелуй произошел в порыве эмоций. Но мне было слишком сладостно и я не решился превратить уловку в издёвку. Думал, что это единичный выход ситуации из-под контроля. А потом всё происходило снова и снова. Я осознал, что рядом с тобой мне до чёртиков хорошо, увидел, как ты проливаешь свет на моё сердце, греешь меня своим добром. А вскоре словил себя на мысли, что соскучился, что чувствую себя гадски в твоё отсутствие. Тот кулон я взял, чтобы отблагодарить, и прекратить всё, пока не разберусь в чувствах до конца, ведь не хотел причинять боль ложными надеждами. Но когда увидел тебя без сознания, впервые ощутил, насколько ты дорога мне. Именно тогда я окончательно принял свои чувства и дал им пустить корни в душе и сердце», — в груди начало жечь с удвоенной силой, по щекам потекли слёзы боли, а их не удержишь, ни ради чего, ни ради кого. Никогда не позволяйте никому погасить в вас огонь. Ведь вы цепляете людей именно светом, исходящим от него, своей энергией, любовью к жизни, ярким смехом, искрящимися глазами, добрым сердцем и улыбкой, что дарит тепло. Именно это и есть то, что вы представляете из себя. Так почему кто-то хочет забрать его и так старательно пытается погасить вас? Если в своей жизни вы встретите таких людей, просто проходите мимо, идите дальше своим путем и ищите тех, которые готовы бескорыстно делиться с вами своей искрящейся энергией, которые будут топливом для ещё большего разжигания пламени. Именно такие люди заставят взглянуть глубже в себя, именно рядом с ними вы откроете что-то новое, будете становиться лучше. Они никогда не попытаются забрать у вас внутреннюю силу, наоборот, будут всячески беречь огонь в вашем сердце, не позволяя ему погаснуть никогда. Наряду с ними пламя будет гореть вечно. Схватив её за запястье, Дэниел повалил девушку на кровать и навис сверху. И тут что-то внутри щелкнуло, будто сломалось, треснуло от напряжения. Или это разбилось моё сердце, или кто-то спустил курок в грудь. Я сжалась от боли, заплакала, зажимая рот руками, боясь, что кто-то может услышать, лишь иногда шмыгая носом. Дрожь окатывала ледяными волнами. Меня уничтожали эти чувства, которые хотелось выдрать с корнями из своей души. Я не понимаю, почему это называют разбитым сердцем: такое чувство, что и все кости сломаны тоже. Ощущение, словно ты та разбитая драгоценная хрустальная ваза, которую больше никогда не склеить. Но даже если и собрать по кусочкам обратно, она никогда больше не будет хранить воду: её уничтожили, раздавили, сломали. С потерей любви всегда приходит боль — невыносимая, острая, душераздирающая боль. Чем сильнее было чувство, тем глубже ты увязнешь, тем быстрее утонешь. Экран потемнел, наконец завершив мои мучения. После сегодняшнего остатки растрескавшейся земли под ногами скоро разлетятся вдребезги.***
— Ну, поглядим на эту бесконечную любовь. Как ты говорила? Ах да, он ведь тебя выбрал, — победным тоном произнесла Силиция, продолжая бессмысленно шагать по темнице. Для собственной же безопасности я предпочитала молчать, выжидая, пока один из ракалистов покинет камеру. — Вот значит как? Эдгар, взгляни какая разбалованная девка. Она у нас хозяевам перечить горазда. Проучить бы надо, — люто приказала демонесса, ликующе взглянув на меня. Без сомнения, частично решалась моя судьба, но мне было как-то безразлично. Фортуна слепа и мрачна: на неё всё равно лишь обречённому на погибель. — Сделаем. Госпожа, где пороть: на лавке или у стены? — я, признаться, почти не выходила из состояния апатии во время разговора. Это, наверное, единственное, что спасло меня от истерики в окружении двух хладнокровных убийц. — Что ты такой безжалостный — сразу пороть? Пусть посидит, подумает до утра, небось сама образумится. В кандалы её! — Ногу давай, — этот человек выглядел отвратительно, немигающие желтоватые глаза сразу выдавали его как безумного головореза, который, не задумываясь, пустит в расход кого угодно — хоть старика, хоть женщину. — Куда?! За шею. Да так, чтобы шевельнуться не могла, — злорадно крикнула ведьма и отошла к стене, чтобы рассмотреть всё получше. А я отчетливо помнила, что она испытывала удовольствие, видя потухший взгляд своих жертв, как озверевший маньяк. — За шею боюсь, ежели ковать, как бы не удавилась ненароком, — он едва слышно зашептал ей на ухо, но Силиция неудовлетворенно махнула рукой в ответ. — Дело ваше, госпожа, но клянусь вам: если за шею ковать, то до утра умрёт. — Ничего. Не удавится. Не кормить и не поить до моего приказа. Мои жертвы обычно не просыпаются, Эдгар, — более чем блаженно Силиция задыхалась от эмоций радости, переходя через порог, который скорее всего назвала моей смертью. Я не сопротивлялась головорезу, который защёлкнул конструкцию на мне. В тот момент шею больно стиснуло от давления узкого металлического кольца. Эдгар поспешил ретироваться, хриплым голосом проговаривая какую-то молитву. И это совсем не пугало: осознание конца этой ночи предопределено. Шейные кандалы дополнялись наручниками, соединёнными столь короткой цепочкой, что держать руки можно было только спереди. Я вдохнула и не поняла: то ли не хватает воздуха, то ли его слишком много, что, кажется, сердце распухает, давит и скребётся о рёбра. В темноте все внутренние страхи обретали свою форму. Там, где крохотный свет преломлялся, пятна превращались в призраков души. Химеры витали вокруг и пытались всеми силами затянуть меня в свою вселенную, выхода с которой не существует. Дальнейшее ожидание превратилось в пытку. Пот градом катился по лбу, пальцы дрожали, не хватало одного вдоха, чтобы восполнить внутренние запасы. Вдруг солома в углу зашевелилась, это произошло в мгновение ока, и вместо неё на полу появилась крыса — огромная, чёрная как смоль, с красными глазами, смотрящими прямо на меня. Но я уже не боялась её, в отличии от меня, она сможет убежать отсюда. Стоял комок в горле, а сердце билось, как попавшая в сети птица. Атмосфера с каждой секундой тяжелела. Спазмом сдавило грудь, и резко закружилась голова. Вдруг я ощутила, что медленно засыпаю. Нет, чёрт возьми, ты не должна сдаваться! Изо всех сил стараясь не вырубиться, сквозь красный туман в голове, отсчитывала секунду за секундой, чтобы не погрузиться в пугающий вечный сон. Услышав шаги, я мало-мальски повернула голову, вздрогнула и плотнее вжалась в стену. Кто-то открыл дверь, кругом было темно, но где-то вдали коридора неясно мерцал свет. В темницу как можно тише вошел неизвестный под покровом черной накидки, полностью скрывающей его от меня. Он двинулся ко мне и молча присел подле. Должно быть Силиции мало утра, и она приказала прикончить меня ещё ночью. Оставшейся горстью сил я подняла руки, чтобы оградиться от этого человека. Незнакомец отрицательно помахал головой и опустил их, подбираясь к моей шее. Из искривлённого рта вылетел мучительный стон, я тряслась от паники, но никак не могла защититься. Вдруг давление на шею прошло: этот человек ослабил хватку кольца. С непониманием я смотрела на своего спасителя, и не знала, что же делать. В мои ладони он сунул бумажку и подошёл к факелу. Видимо, этот человек что-то туда подсыпал, ведь разгорелось пламя, и свет озарил помещение достаточно, чтобы я отчетливо видела всё перед собой. Далее он повернулся, запер замок и убежал. В тот момент я решила взглянуть на клочок бумаги, который вручил мне тот человек. Это было было толстое письмо, написанное от руки, с неким диалогом: «Важно одно: не ожесточиться от разочарований, научиться забывать о прошлом и признавать, что не каждый день будет солнечным. И когда ты потеряешься в темноте отчаяния, помни, что только под покровом ночи видны звёзды, и они приведут тебя домой. Не бойся совершать ошибки, спотыкаться и падать. Чаще всего величайшую награду приносит то, что больше всего нас пугает. — Чем она тебя так притягивает? — Её улыбка зарождается в глазах. А когда она плачет, становится так грустно, что всё вокруг тоже плачет. Только эта девушка заставляет меня плакать. Она совсем не похожа на тебя. Ты мучила меня своей токсичной любовью, кричала, рыдала, злилась на меня. Я любил тебя, Силиция, но твоя любовь полностью изматывала меня. А Милана… она успокоила мою душу, мою боль… — Разве теперь я не могу сделать то же самое, что она? — Я не хочу. Ты не Милана». Израненное сердце надрывалось от любви к нему. В нём кровоточила глубокая неизлечимая рана, нанесённая несправедливой судьбой. И даже ненависть не смогла пересилить это чувство. Как же мне хочется этому верить. Кого я обманываю?! Моя душа уже верит! Верит и трепещет от любви к этому предателю. Верит, несмотря на все сегодняшние пытки. Трепещет от чувств к нему, словно до разума не дошли те слова, то видео. Давай, Милана, давай! Доверься ему снова, а лучше сразу вырви себе сердце! Вонзи в него кинжал, чтобы не жить с любовью к человеку, что использовал тебя и обрёк на погибель. Или же всё правда? Надо отогнать это сладкое и страшное видение, иначе умру, не выдержав адской душевной боли. Так долго сдерживаемый крик вырвался наружу, я резко осела на пол, опустив тяжелое, ватное тело, словно выбралась из жутких объятий ночного кошмара. Сон… это только сон, не верь этому! Всё лишь выдумка от недостатка воздуха. Заметно исхудавшее тело, спрятанное под грубой рубахой била крупная дрожь, а бешеный стук сердца глухими ударами отдавался в ушах. Обняв колени, я сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Кто этот незнакомец в тёмном балахоне? Зачем ему понадобилось устраивать моё спасение? Как для кого-то из «Serpents» слишком явно, слишком много шума и не имеет ни единого смысла. А если это кто-то из наших, то он бы освободил меня, а не оставлял здесь. Какое, кстати, отношение он имел к автору письма? Нет, хватит, нет! Не порождай надежду и веру. Это очередная уловка, чтобы сделать твои мучения более изощренными. Не поддавайся, слышишь?***
— Они так хотели помириться, вернуть старое, что не смогли увидеть то, что было перед глазами. Змея никогда не будет летать, — чужой голос пронзил эту тьму, и заставил широко распахнуть глаза. Я молниеносно огляделась вокруг и охнула: передо мной сидел Седрик, а сбоку стояла Силиция. — Не бойся меня, дорогая. Прости, прости! Я не хотел сделать тебе больно. Скажи, скажи мне что-то! Не молчи! — сердце бешено колотилось, тревога перед этими безумцами сковывала ужасом тело. — Пожалуйста, не трогайте меня. Я вас боюсь, — со слезами на глазах я отчаянно взывала к нему, умоляя, забыв о жестокости этих людей. Мне страшно быть одной здесь. Мне страшно находится среди врагов, которые могут с легкостью сделать что-то со мной. Мне страшно сидеть перед убийцей моих родителей. — Я служу богам. Воля господина ночи выше желаний человека. Тебя выбрала верховная жрица. Но чужую не берут… чужую не берут! Если ты не станешь моей женой, то будешь невестой Ракали! Нет, я не сделаю тебе больно. Нет! Ты… ты можешь быть королевой, и я до тебя не дотронусь, никто здесь не дотронется. Только скажи, скажи это, и оно твоё, — шумно выдохнув, он повторил про себя свою мантру, трясущимися руками взял мои ладони и встал на колени. Его глаза выпучены, а на лице возникла искаженная жуткая улыбка. Вот оно — моё спасение. То, что сохранит жизнь, сбережет меня. Освобождение ото всех мучений и страхов. Но я никогда не смогу быть с ним. Лишь один человек намертво прирос к моему сердцу. Я не смогла вырвать эту любовь даже после предательства и измены. Она проросла во мне, пустила свои корни вглубь сознания, души и сердца. Этот дар превратился в проклятье, противоядия к которому не существует. Лучше погибнуть так, чем вечно гнить подле другого. С этими чувствами невозможно жить. Меня обрекли на вечные мучения, от которых избавит лишь могила. Если я продолжу эту борьбу, они продолжат издевательство, надругательство над кровоточащим сердцем, раздавленной душой, сломанному сознанию. Нет… жизнь завершилась на потерях. Близкие и родные убиты. Какой тогда смысл бороться за своё существование? Если битва предуганно завершится поражением. Жизнь в кричащих рыданиях о нём, с бесконечным круговоротом боли и рёве от того, что каждый раз видишь, как он выбирает другую. Нет… пусть это наконец закончится. — Я не смогу. — Свадьба, которая произойдёт этой ночью станет величайшей в истории! Ты вознесёшься к своему господину и обретёшь бессмертие! Эдгар, приготовить её, — Силиция мрачно усмехнулась и вышла из темницы, а за ней Седрик. Ко мне подошёл тот головорез, расстегнул оковы и поклонился. На руках остались красные круги от наручников, а ладони по-прежнему были холодными, как лёд. Я устало свалилась на пол и стала ждать своей участи. Через несколько минут в помещение вернулся Эдгар с кувшином воды в руках. Мужчина приказным тоном сказал, что невеста не должна хотеть пить при встрече с господином, поэтому мне нужно опустошить его. После долгого времени без питья жажда мучила неимоверно, по правде очень хотелось воды. Я жадно глотала её, жидкость струями стекала по подбородку из-за моей ненасытности. В голове снова распылился туман. Может, оно и к лучшему. Мысли самокопания и глупой надежды не будут буравить меня в ценные последние часы существования. Как же жалко завершается этот путь. А я ведь даже не знаю, что произошло с ребятами. Как давно не видела их? Теперь они словно снимками, отдельными кадрами играют в последней симфонии моих воспоминаний. Помню нашу первую встречу, совместные радостные взлёты и сокрушительные падения. Сейчас это кажется чем-то далёким, чужим. Тогда я не знала, какие преграды намертво закреплены в мой путь. Если бы Дилан не заметил меня тогда, мы бы остались в живых? Пусть мне уготовлен такой конец, но я благодарна этим людям всем сердцем за каждое мгновение счастья, каждое приключение, за настоящую дружбу и… любовь. Они внесли в мою жизнь столько ярких красок, что их не затмят ни одни чернила змеев. Я прожила счастливо, пускай и так мало, но мой путь озарили настоящие звёзды, которые показали меня настоящую, вернули прежнюю и соедили эти две части воедино. Всадники, если мой голос доносится до вас, знайте: вы самые дорогие моему сердцу люди, я благодарна за каждый миг и никогда не смогу это забыть! Через некоторое время в темницу вошли женщины в шёлковых разноцветных сари, а в их блестящих, длинных волосах чернели живые цветы. Они несли небольшой ларец, из которого торчал кусок белой материи. Невооружённым глазом можно было различить, что эта ткань является ничем иным, как свадебным платьем. Женщины окружили меня и запели странную песню, отчасти похожую на согласные буквы алфавита, произнесённые в хаотичном порядке. Всё шло по нарастающей — голоса, ритм, скорость. Их кольцо вращалось вокруг меня, звуки странной песни разносились по тёмному пустому коридору и отчего-то вызывали мурашки на коже. Они переодели меня в усыпанное камнями белоснежное сари и закрепили на шее мой кулон, далее взялись за волосы и одновременно некоторые из них наносили мазками краску на лицо. В конце обряда, когда большинство из них удалилось, одна темноволосая женщина подошла ко мне и вручила таблетку с фразой: «Оно вернёт тебе сознание». Я запихнула под язык горькую субстанцию, дёрнув головой, положила ладонь на горло и судорожно сжала его, чтобы прогнать противный спазм и проглотить, наконец, эту гадость. Я чувствовала себя настолько измотанной и обессиленной, что не стала сопротивляться внезапной сонливости, просто провалилась в небытие, а когда открыла глаза, вокруг царила ночь. Прохладный ветер коснулся кожи. Сердце пропустило удар! Померещилось? Полная луна ярко освещала землю словно солнце, ветви деревьев тихо скрипели под порывами природы. Я и не надеялась вновь увидеть чернильное небо. Моё тело усадили на трон, переплетенный со всех сторон цветами. Впереди в молчании застыли люди, образовавшие толпу возле какого-то камня. Это похоже на скульптуру чудовища или же получеловека-полузмея с высунутым языком и клыками. Вдруг несколько мужчин подняли трон за палки и стали нести его по тропинке мимо ракалистов. Люди осыпали нас цветами, желая счастья в новой жизни. Сбоку музыканты создавали странную мелодию с помощью маракасов и барабанов. Возле скульптуры стояла Силиция, которая с ненавистью смотрела в мои глаза. Перед ней был каменный стол, на который меня спустил Эдгар. Двое головорезов с обеих сторон с силой сжали мои руки, заставляя неподвижно стоять перед детьми ночи. В это время внутри возникло очень неприятное чувство, как будто в животе что-то оборвалось, а ещё кружилась голова и тошнило. Как только ту мелодию сменила другая, ракалисты резко задвигались. Образовав гигантскую чёрную цепочку-змею, в которой каждый, кто стоял сзади, впивался пальцами обеих холёных рук в плечи того, кто находился впереди, под звуки ритуальной музыки с одинаковым застывшим выражением на лицах, распевая неведомые мне слова то ли древнего песнопения, то ли молитвы, эта чёрная шеренга начала извиваться, как громадная змея, подчиняющаяся мелодии. От интенсивности переживаний я чувствовала, как всё моё тело ныло от разбитости и напряжения, голова растрескивалась, а во рту появился какой-то медный привкус. Вскоре все остановились, высунули языки и поклонились перед вышедшей вперёд Силицией. — Братья и сестры! Последний наследник священного камня томиза найден! Этот бесценный дар мы поднесём великому Ракали, и все наши желания и мечты исполнятся! А сейчас пусть сюда поднимется тот, кто этой ночью станет нашим братом. Это потомок Мерлии Майклсон — Дэниел Атлас. Приветствуйте невесту Ракали. Сегодня она будет вознесена выше всех нас, выше всех смертных. Восславим бога ночи! — те мужчины уложили меня на стол и до головы укрыли белым полотном. Жрица взяла в руки кинжал и подняла надо мной так, чтобы все ракалисты могли рассмотреть его. В тот момент сектанты начали кричать единственную фразу: «Ракали, прими её!». — Стойте! Сестра, позволь мне сделать это самому. Умоляю тебя! — отчаянно выкрикнул Атлас и преклонился, скрестив руки перед Силицией. — Я и не мечтала об этом. Воистину! Ты великий потомок своего рода, — девушка передала ему в руки оружие и опустила голову в смирении. Я смотрела, как его руки сомкнулись вокруг кинжала и вознеслись над моим телом. Дэниел замер, эти несколько секунд казались мне некой вечностью. Я не могла оторвать взгляда от его глаз. Такие любимые, родные. Удары сердца глухо звучали в ушах, а я со слезами наблюдала за ним. Во второй раз за последнее время, кроме свирепости, что-то иное возникло в лице этого зверя в человеческом обличье. Неужто мне не показалось и в страшном оскале видится горестная улыбка? Пускай и так. Моё сознание всё же желает видеть его прежним. Я в испуге зажмурила глаза — вот и настал час проститься с жизнью. — Я всегда любила и буду любить тебя, — шепотом произнесла последние слова перед темнотой. Мои плечи дёрнулись, и огромные слёзы облегчения просто полились из глаз. «Всем оставаться на местах! Сопротивление бесполезно! Отойдите все назад!» — раздались резкие мужские голоса сбоку. Боли не последовало, моё тело лишь пронзил холод от резко сорванного покрывала. Дэниел поднял меня на руки и стал убегать в сторону пришедших спецназовцев. Немного сектантов замерло на месте, большинство вступили в поединок с полицейскими, и воздух сотрясло несколько предупредительных выстрелов. Вдруг на нас со спины кто-то набросился, и Атлас со мной свалился на землю. Локти больно впились во что-то твёрдое из них сочилась кровь, но я закусила губу и быстро развернулась, чтобы увидеть противника. Это был Эдгар, который ударил Дэниела сзади. Они начали драку. Со стороны к ним подбежала Силиция с кинжалом, который она собиралась вонзить в спину Атласу. Со всех сторон свистели пули, воздух был полон криками сражающихся и стонами раненых и умирающих. Мгновенно мне стало намного лучше физически, приступ недомогания отступил, не оставив после себя ощутимых последствий. Видимо, началось действие таблетки. Я отпрыгнула от земли и набросилась на соперницу, вырвав из её рук оружие. В тот момент сзади меня схватил Седрик и стал тащить вглубь темноты. Я брыкалась и срывалась на крик, взывая к себе на помощь. Силиция двинулась за нами и ухватила мои ноги, которые мешали врагу убегать. Мы подошли к обрыву скалы, под которой шумел океан, что ныл от урагана невероятной силы, вызвавшего шторм, из-за чего волны нещадно бились о горы. Безумец голосил о том, что этой ночью Ракали получит свою невесту, несмотря ни на какие обстоятельства. Глаза уловили десятки черных камней, устрашающе высматривающих свою жертву из-под водяной полости. Я холодно взглянула на небо, моля о спасении. Вмиг шум воды дополнили несколько выстрелов, и двое из них попало в цель, так как Силиция отпустила меня, а Седрик начал трястись и оседать на землю. Одно мгновение и он не удержался на ногах и камнем полетел вниз, потянув меня за собой. В последнюю секунду мне удалось зацепиться за выступающий камень, а враг удерживался за мой кулон. — Вероника, ты моя, слышишь? Ожерелье из крепкой цепи, но если я упаду, то ты тоже. Тебе не удастся от меня избавиться! — безумным голосом воскликнул он. — До последней капли крови, до последнего вздоха буду бороться. Я не Вероника, а Милана и никогда, слышишь? Никогда не принадлежала тебе! — ответила я и резким движением руки расстегнула ожерелье. Соперник устремился вниз и исчез в морской пене, но моё тело также потеряло опору. Я стала сползать с камня, но в тот момент Дэниел схватил меня за запястье и начал поднимать на поверхность. Как только мы выкарабкались и отошли подальше от обрыва, как взгляд уловил спецназовца и стоящую на краю обрыва девушку. — Я тебя ненавижу, Милана! Ты снова отобрала у меня всё. Мне ещё удастся переиграть тебя, когда перерожусь. Наслаждайтесь счастьем, пока можете! — жутким хриплым голосом произнесла Силиция и прыгнула за своим предводителем. Дэниел успел развернуться, и потянул меня за собой, чтобы скрыть от взгляда смерть соперницы. Это её сознательный выбор, хотя так или иначе я бы её не жалела. Девушка сама выбрала себе наказание вместо правосудия. Силиция самостоятельно решила свою судьбу без принуждения, как с случае со мной, она выбрала смерть, а не жизнь. Атлас взял мою руку и двинулся к пещере неподалеку. Только сейчас я стала обдумывать всё произошедшее и ничего не понимала. Так он не изменник? Но что тогда происходит? Зачем он солгал? Что произошло с ребятами? Пазл загадок не складывался в одну картинку. — Родная, моя маленькая. Ты выжила, справилась, смогла, — горячие пальцы Дэниела обволокли теплом, и он неожиданно притянул меня к себе, второй рукой обхватив за талию. Я зажмурилась и просто стояла в его объятьях, цепляясь за рубашку. — А теперь объясни, что происходило всё это время. От начала до конца! — приказным тоном ответила я. После всех передряг даже тоска по любимому не пересилит моё желание понять, что произошло на самом деле. — Я правда сын Мерлии Майклсон, но не изменник. Помнишь, в Кливленде рассказал тебе о том, как меня воспитывали, — это также не ложь. Во время похищения парней ранили, а меня не тронули из-за Силиции, но вырубили, чтобы перевести в темницу. Именно в заточении узнал о делишках своей матери, которая скончалась много лет назад. Пользуясь этим, я вступил в сделку со змеями, чтобы спасти ребят, а потом как-то сбежать. Всё удавалось до момента, пока не привезли тебя с Лулой. Силиция подбила Седрика на то, чтобы я доказал свою верность Ракали, и отверг твои чувства. У меня не хватало сил совершить это, но в один день ты сама наведалась ко мне. Тогда я проявил слабинку и не разбил твоё сердце с самого начала, поэтому доверие врагов было подорвано. В день, когда Седрик пытался… — внезапно наш разговор перебила та самая женщина, которая дала мне таблетку для «возвращения сознания». — Дэниел не мог раскрыть карты и броситься защищать тебя, поэтому он обратился за помощью ко мне. Не знаю, помнишь ли ты, но это я показала тебе, что Сэдди ушел, передала письмо, спасла от удушения и многое другое, — умиротворённо заявила она. — Так я выиграл для себя возможность связаться с шефом, а далее — дело с концами, — уверенно заключил Дэниел. Но одно в этой цепочке оставалось непонятным: кто эта женщина? — Стоп, но Седрик ведь видел вас в тот день, почему он ничего не заподозрил? — А он и не мог. Как сын может заподозрить в чём-то мать? Отвечаю на твой следующий вопрос: да, я твой друг. У меня был долг перед тобой, Милана. Мой сын погубил твоих родителей и чуть не сделал это с тобой. Я прекрасно помню твою мать… — И последнее, что нас связывало, растворилось в бездонных глубинах под толщей воды, — подавленно прошептала я. Женщина подошла ко мне и вложила кулон в руку. — Но как? Это же невозможно! И если вам удалось его достать, почему вы позволили Седрику погибнуть? — Это настоящий кулон, за который так боролся Седрик. А тот второй — подделка. Я сохранила оригинал, как символ того, что не уберегла сына от злых духов. Он бы и так не выжил, моя девочка. Сейчас моё сердце обрело покой: с ним умерла и тайна томиза, которая больше не отберёт ничью жизнь. Запомни: тело можно излечить, а душу — никогда. Твоя мать пострадала от его души, но ты другая. Ты — волшебница. И теперь он по праву твой, — она натянула на меня ожерелье и с улыбкой взглянула в мои глаза. — Почему я другая? Ведь волшебница — это обычная надпись на карте. — А твоя карта не лгала, девочка. Отважность и вера в сердце принесли эту победу. Волшебница — не девушка с магическими способностями. Она та, кто самоотверженно борется за справедливость, за свои чувства и принципы, даже когда против неё все обстоятельства. Ты смогла пронести и сохранить этот дар в сердце. Я рада была встретиться с вами, но сейчас мне пора, — добавила женщина и в ту же секунду словно испарилась в воздухе. — И последний вопрос, пока каша в голове не закипела до конца. Где ребята?! — с волнением воскликнула я, переключив внимание Дэнни на себя. — Сейчас их забирают доктора. Лула истощена, Джека подстрелили, а Мерритта ранили ножом ещё во время похищения, — отчеканил Атлас и сокрушенно вздохнул. Сейчас мне так хотелось увидеть самых близких сердцу людей. Всё трепетало от одной лишь мысли, что мы снова встретимся, что этот ужас наконец закончился. — Тогда пойдём к ним, — радостно ответила я и хотела побежать, но меня остановила рука Дэниела. Удивлённо подняла на него глаза и выжидала объяснения. — Прости, что задерживаю, но я забыл кое-что упомянуть. В моих планах по спасительной операции было то, что ты примёшь предложение Седрика, и потом мы тебя с легкостью освободим. Но твоё решение оказалось другим, и мне пришлось подстраиваться под него. Тогда, во время обряда, ты прошептала одну фразу, хотя тогда ещё не знала, что мои поступки были фарсом… — Да. Я не смогла уничтожить свою любовь даже после этого, — я прервала Дэниела и с улыбкой вновь попыталась двинуться с места, но Атлас крепко удерживал мою руку. — Мы прошли вместе через столькое, что некоторым людям не удастся за всю жизнь. Ты много раз спасала меня, возвращала веру. Ты вправду волшебница, цыпленок. И после всех страданий ты всё равно выбрала нас. Тогда я не мог ответить, но услышь меня сейчас, Милана Уильямс, я тебя люблю, — ответил он и сомкнул наши губы воедино. Тьма сгущается накануне рассвета. Вслед за штормом наступает штиль. После бури всегда выглядывает солнце. Поцелуй — это конец старой и начало новой жизни…