Жить в твоей голове

Обычно в кают-компании «Призрака» многолюдно и шумно; уже несколько дней здесь почти не прекращаются жаркие споры. Сегодня, однако, каким-то чудом все разошлись по своим местам за целых полчаса до отбоя — обычно капитану Синдулле приходилось чуть ли не силком разгонять доморощенный штаб, обрывая бесплодные, по её мнению, разговоры. Она с ногами забирается на потёртый диванчик, сжимая в руке чашку дешёвого кафа с остатками сиропа, и прикрывает глаза. Редкие минуты покоя стали настолько редкими, что сейчас Гера никак не может заставить себя успокоиться… или, вернее, не может позволить себе ощутить себя в безопасности. Соратники всё никак не могут прийти к согласию. Бинарная ругань Чоппера смолкает разве что по ночам. Эзра сильно нервничает; его учитель всё чаще разводит руками, признавая своё бессилие. Бодрости духа это, понятное дело, никак не прибавляет. Но помимо усталости и раздражения Гера с недавних пор почти всегда чувствует что-то ещё — странное, неприятное и неуловимое. «Жаль, я не джедай, — произносит она про себя, нехотя отпивая очередной обжигающий глоток. — Сейчас не помешало бы какое-нибудь видение или озарение… пусть даже страшное — только бы стало понятно, что к чему!» К кают-компании приближаются тихие, но основательные шаги. — Кей, — не оборачиваясь, произносит она. — Как ты? За годы совместных приключений Гера научилась узнавать каждого члена экипажа по малейшему шороху. — Паршиво, — помолчав, признаётся Джаррус и осторожно опускается на диван рядом с нею. — Мне тоже не легче, поверь, — вздыхает Гера. — У меня с недавних пор постоянно холод в груди, будто вот-вот случится что-то неотвратимое. Никогда такого не было… Что со мной? — спрашивает она, но тут же жалеет, что озвучила свои тревоги. Сейчас ей необходимо быть воплощением спокойствия и здравомыслия — не ждать поддержки от своей растерянной, взъерошенной команды, а подавать ей пример. Как же всё сложно… — Я не знаю, — обречённо отвечает Кейнан, обнимая Геру за плечи. Она прикрывает глаза, стараясь не думать о том, что происходит с нею; но забыть об этом не получается. Если даже Кейнан не может это ощутить сквозь Силу… как тогда мне с этим быть? Одной. — Ну, хватит, — наконец выдыхает она, сердясь на самоё себя, и поднимается с дивана. — Нельзя же так предаваться унынию. — Ты права, — вторит ей Кейнан. — Если позволишь, ещё один вопрос… — голос капитана звучит устало и сухо: привычных тёплых слов в последнее время ни для кого не находится. — Отец по-прежнему уверен, что готов сражаться с Империей? — Разумеется! — усмехается Джаррус. — Если честно, я чего только не перепробовал. Но его не убедишь. — Его не взял бы даже ваш знаменитый джедайский гипноз… Только не говори, что ты ещё и это пробовал! — сурово восклицает она, заметив, что Кейнан изменился в лице. — Гера, я… — смущается он. — Прости… — Ясно, — морщится она, давая понять, что не хочет обсуждать эту тему. — В любом случае, я продолжаю считать, что его затея — чистое безумие. Особенно отказ от поддержки со стороны Восстания. Кейнан тяжело вздыхает и опирается лбом о ладони. — Я начинаю думать, что нас привела сюда воля Силы, — помолчав, задумчиво изрекает он. — И мы должны сразиться с Империей, каков бы ни был исход. — Кей, я верю в Силу, — из груди Геры сам собой вырывается вздох сожаления. — Но иногда мне кажется, что её пути слишком таинственны и неисповедимы, чтобы хоть как-то касаться простых смертных… «Наверное, я уже просто ни во что не верю», — заканчивает она про себя и ёжится от внезапных мурашек. Оба молчат, но уже не так, как в прежние времена — вместе и об одном… Разговор обрывается. Кейнан, по обыкновению, сосредоточенно всматривается в себя, пытаясь отыскать точку опоры; Гера же с тревогой глядит в будущее — и не видит ничего. Она нехотя признаётся себе в том, что её давно охватила полная растерянность, граничащая с отчаянием; и всякий раз, каждый новый день обречённость ощущается по-разному. Неизменным остаётся лишь одно… Холод.