Притяжение

Мои дорогие, поздравляю вас всех с наступающим Новым Годом и Рождеством! Пусть 2018 год принесет как можно больше светлых и радостных моментов. В честь праздника я очень торопилась, чтобы положить вам подарок под елочку. Надеюсь, вы оцените:)       Студия оказалась меньше, чем я ожидала. Вместо монохромных тонов и металла меня встречают теплые грязно-желтые стены, разномастная мебель и куча аппаратуры, без сомнения необходимой, но для меня совершенно непонятной. Несмотря на маленький размер и общую захламленность комната кажется очень уютной и атмосферной: плакаты корейских и зарубежных музыкальных групп на стенах, скейтерские наклейки на шкафу, стойка с гитарами, имперский штурмовик на столе и пиратский флаг из One Piece над диваном.       При виде меня СынЮн тут же вскакивает со своего рабочего места перед огромным стеклянным окном в комнату звукозаписи и начинает воодушевленно суетиться вокруг с широкой улыбкой и сияющими глазами. Мино, ранее валявшийся на потрёпанном диване в углу студии, от неожиданности садится, а затем, быстро что-то себе смекнув, приветственно кивает мне и с подозрительной ухмылкой встает за спину СынЮна.       — Я вам не помешаю? — спрашиваю я, демонстрируя Кану бумажный пакет с логотипом кафе. В нем две чашки капучино, один черный чай с бергамотом и набор свежеиспеченных круассанов.       — Нет, что ты! Я…кхм…мы всегда тебе рады, — прячет оговорку за кашлем СынЮн.       В своей неподдельной радости лидер Winner так похож на маленького неуклюжего щеночка, который, звонко лая, виляет хвостом и лезет на руки к хозяйке, только что переступившей порог квартиры, что у меня не хватает духу его разочаровать. Я задвигаю подальше свой внутренний дискомфорт и бодро улыбаюсь парню, вручая пакет с перекусом.       — А еще больше мы рады бесплатному хавчику. Ты же к кофе что-нибудь купила, да? — Мино тут же выныривает у СынЮна из-за спины и вырывает из рук зазевавшегося друга пакет, заглядывая внутрь, — Круассаны! Огонь!       — Йа, и куда ты пошел?       СынЮн пытается схватить Мино за капюшон худи, но рэпер проворно драпает обратно к дивану. Устроив пакет со съестным, он выдвигает из-под рабочего стола в другом конце комнаты неприметную тумбочку и начинает расставлять на нее пластиковые стаканы с кофе и чаем.       — Я накрываю на стол, балда, — объясняет свой побег Мино, расстилая вложенные в пакет салфетки и бережно выкладывает на них круассаны, — С нами же ужинает дама.       Продолжая с интересом осматривать студию, я шутливо подначиваю Мино:       — Не такая я уж и дама, чтобы передо мной салфеточки стелить. У тебя такие голодные глаза, когда ты смотришь на «бесплатный хавчик»… Мне, наверное, стоило принести не булки, а настоящую еду.       — Что ты, нуна! Спасибо за то, что вообще пришла. И садись, не стой, — тут же вклинивается СынЮн, указывая мне на диван — Круассаны или чаджанмён, а Сон Мино все равно останется голодным, так что даже не старайся.       Я усаживаюсь на предложенное место и беру свою чашку с чаем. Видя, что СынЮн не спешит вслед за мной, а наоборот старается держать дистанцию и не вторгаться в мое личное пространство, Сон тут же пододвигается ближе и закидывает руку на спинку дивана, тем самым как бы невзначай обнимая меня. Я скептически приподнимаю бровь.       Ну-ну, посмотрим, что за игры у Вас, молодой человек!       — Итак, Кан Тэиль. Ты теперь наша спасительница. Богиня, на которую будут молиться все уставшие и голодные работники индустрии развлечений! Но, как говорится, долг платежом красен…       На этой многозначительной ноте парень стреляет своими хитрыми глазюками в сторону притихшего СынЮна, явно ожидающего, что его хён сейчас что-нибудь сморозит:       — Что для тебя может сделать наш Юн-а? Возьмешь плату деньгами или натурой?       — Сон Мино! Ведите себя прилично, с нами же дама, — язвительно передразнивает хёна Кан.       Очаровашке СынЮну явно не нравится ни рука рэпера на моем плече, ни его плоские шуточки с очевидным подтекстом. Да, если раньше я допускала, что интерес лидера Winner ко мне может быть чисто дружеским, то сейчас, при виде его красноречивой реакции, я понимаю, что с подобными иллюзиями придется расстаться.       Но раз с подачи Джиёна я уже здесь и отступать некуда, то почему бы и не попробовать узнать заинтересованного во мне парня поближе? В конце концов, именно так поступит на моем месте любая разумная девушка, не состоящая в отношениях.       Я заговорщически улыбаюсь СынЮну и удобнее устраиваюсь на диване, попутно стряхивая с себя руку Мино:       — Какой ты хитрый! А с чего ты взял, что расплачиваться будет только СынЮн?       Теперь уже очередь Мино скептически приподнимать бровь.       — Ты вон тоже уже пол круассана слопал! Или у вас лидер несет коллективную ответственность за всех членов группы?       СынЮн, недовольный, что в разговоре его опять оттеснили на вторые роли, отвлекает мое внимание на себя и пододвигается ближе:       — О, лидер в нашей группе фигура неоднозначная. Вроде бы меня положено слушаться, потому что я самый главный, но еще меня можно шпынять и в хвост, и в гриву, потому что я самый младший.       — Да, эта корейская манера судить о человеке по возрасту. Сама часто на работе с этим сталкиваюсь, — нейтрально отвечаю, поддерживая общий разговор.       — А кем ты работаешь? — СынЮн заинтересованно подается еще ближе ко мне, и наши бедра соприкасаются. Тепло чужого тела сначала вызывает настороженность, но затем я себя успокаиваю: я здесь не просто для того, чтобы выпить кофе. Да, я поддалась влиянию Джиёна, но не потому, что он поставил меня в безвыходное положение. Какая-то часть меня — тщеславная, наивная, истинно женская — ждала встречи с СынЮном.       — Слышал о «Dusk Downfall»? — поправляя челку, спрашиваю я.       — Конечно. Сынхун и наш менеджер ее обожают. Говорят, это лучшая из отечественных игр. Почти каждый день дифирамбы поют, — отвечает СынЮн, чуть склонив голову набок, отчего его длинная челка чуть спадает на глаза, а во мне вдруг возникает иррациональное желание ее поправить.       Наверное потому, что я любила убирать со лба челку Бора…       Заняв руку чашкой чая, чтобы инстинктивно не потянуться к лицу СынЮна, я выдерживаю театральную паузу, а когда вижу, что любопытство парней достигает апогея, гордо отвечаю:       — Я участвовала в создании.       — Дэбак! — ошеломленно выдает Мино где-то за моей спиной, в то время как СынЮн в удивлении приоткрывает рот, отчего мой взгляд невольно цепляется за его полные, сочные губы.       М-да, как только я мысленно позволила себе рассматривать лидера Winner не как знакомого айдола, этакого мальчика-зайчика, а как мужчину, подобные мысли не перестают лезть ко мне в голову. И вообще, когда у меня в последний раз был секс?       Кхмм… Нет, плохие мысли, плохие… А ну брысь! Кан Тэиль, давай лучше говори про работу!       — Я занимаюсь графикой и дизайном персонажей в ZeOne Studio. Иногда еще вношу свою лепту в разработку сюжета игры, — поясняю я внимательно слушающим ребятам. Возможно, звучит не очень скромно, но сам себя не похвалишь, никто не похвалит, — Но это так, громко сказано. На самом деле мое участие в сюжете остается на уровне гениальных идей, которые воплощают в жизнь специалисты. Короче, графика и геймдизайн.       — Уау! Обязательно надо будет попросить у Хунни его игровой ноутбук и попробовать Dusk Downfall, — продолжает восторгаться Мино, отчего внутри меня все так и млеет от лести, — Черт, и надо что ли взять у тебя автограф для наших двух игроманов?       После выхода DD я могла часами зависать в интернете, читая положительные отзывы и смотря на you tube видео о нашей новинке. Но я еще никогда не сталкивалась с таким искренним восхищением вживую. На работе другие команды скорее молча завидовали нам, чем поздравляли с успехом, родители вообще не следят за моей карьерой, а Тэхо с Наной одинаково вежливо радуются и удачному наброску в альбоме, и выпуску новой игры. Но теперь, ощущая отклик на наше детище не только в виртуальной реальности, а живьем, я, кажется, начинаю понимать, что чувствуют артисты халлю на сцене.       — Ты, наверное, хорошо рисуешь? — спрашивает СынЮн, отпивая кофе.       — Ага, — заправив выбившуюся прядь волос за ухо, подтверждаю я.       — Уау, а как же скромность, красящая любую воспитанную девушку? — шутит Мино.       — Я считаю, скромность уместна в том, в чем ты не уверен. Но я люблю свое дело, и заслуженно считаюсь профессионалом. Так что это то, чем я имею право гордиться.       Начиная излагать свою теорию, я встаю с места и медленно движусь по комнате, окидывая ее беглым взглядом. Дойдя до рабочего стола перед стеклянным окном, делящим студию пополам, я разворачиваюсь лицом к парням и облокачиваюсь о него бедрами.       — Вот вы, — говорю я, обводя рукой студию, — Вы же гордитесь музыкой, которую создаете?       СынЮн отставляет свой пластиковый стакан с кофе обратно на тумбочку и встает вслед за мной. Он немного выше меня, а ботинки на толстой подошве еще больше прибавляют ему рост, поэтому, когда он подходит ближе, мне приходится чуть запрокинуть голову. Не так, как при общении с Чхве Сынхёном, конечно, но все же я чувствую, как от Кана исходит мужская сила несмотря на волнение и возраст.       — Конечно, гордимся. И я тебя прекрасно понимаю, — с чувством говорит СынЮн, опираясь на офисное кресло рядом со мной, — На телешоу и музыкальных программах приходится вести себя скромно, хотя внутри нас просто распирает от триумфа, когда наша песня попадает в первые строчки чартов. Или на концертах, когда в зале ревет толпа фанатов и ты хочешь творить совершенно безумные вещи, но надо сдерживаться и контролировать себя, следуя заранее оговоренному сценарию.       Увлекшись, СынЮн оживленно жестикулирует и смотрит своими сияющими глазами куда-то сквозь меня, но я точно знаю, что за картина разворачивается перед его взором: темнота, а в ней мерно колышется океан из тысяч маленьких огоньков-лайтстиков. Тэхо был прав, когда, рассказывая о ребятах из Big Bang, говорил, что, раз ступив на сцену, больше не сможешь без нее жить.       Кресло, о которое прислонился СынЮн, не выдерживает его порывистых движений и отъезжает в сторону, лишая парня опоры. Неловко оступившись, он возвращается из заоблачных далей на бренную землю и, спохватившись, вновь переводит разговор на меня:       — Так что круто, что ты можешь с гордостью говорить о своей работе совершенно свободно.       — Так ты сейчас на больничном, да? — тут же спрашивает Мино, о котором я на секунду успела забыть, наблюдая за СынЮном, — Скучаешь, наверное, без любимого дела. Или ты левша?       — Нет, я правша, — тяжело вздыхаю, поворачиваясь к Мино. А то как-то неприлично долго я пялилась на лидера Winner, нехорошо, — Так что пока маюсь от скуки. А вообще полноценно я давно не рисовала. Я имею ввиду акварелью или масляными красками, за мольбертом. Обычно быстрые эскизы от руки, а затем компьютерная графика.       — У меня также, — опережает СынЮн Мино, который только-только собирался мне ответить, — Танцевальные практики, съемки, фотосессии, фан-митинги, студийная запись… А начинал то я с простой акустической гитары!       — Так сыграй сейчас, — все же вставляет свои десять вон рэпер, довольно потирая руки.       — Я с удовольствием послушаю, — поддерживаю я идею Мино.       Да, парни, умеющие играть на гитаре, всегда казались мне привлекательными. Есть какая-то особая магия в том, как сильные мужские пальцы нежно обнимают гитарный гриф и легко касаются струн.       — Тогда специально для тебя, нуна, — бросает на меня загадочный взгляд из-под челки СынЮн перед тем, как выбрать гитару и устроиться с ней на коленях в том самом офисном кресле рядом со мной.       Сначала он на пробу играет какой-то простой мотив, сосредоточенно вслушиваясь в звучание, а затем, довольный результатом, берет первый аккорд. Я сразу узнаю мелодию — это All of me Джона Ледженда. Одобрительно кивая в такт музыки, я пододвигаю второе офисное кресло и усаживаюсь в него, готовая наслаждаться сольным концертом Кан СынЮна из Winner в первом ряду.

What would I do without your smart mouth? Drawing me in, and you kicking me out You've got my head spinning, no kidding, I can't pin you down

      С первых слов у меня по телу бегут мурашки. Голос СынЮна, сильный, низкий, с легкой хрипотцой, заполняет собой всю комнату, отражаясь от стен и отдаваясь вибрацией внутри меня.

What's going on in that beautiful mind I'm on your magical mystery ride And I'm so dizzy, don't know what hit me, but I'll be alright

      Когда я соглашалась на импровизированный концерт СынЮна, я никак не ожидала, что половина куплета заезженной поп-баллады изменят мое мнение о нем. Это ведь клише: парень играет на гитаре, девушка слушает его, затем они влюбляются друг в друга — хэппи энд. Но честное слово, ни одна песня Winner на моем телефоне не сравнится с пением СынЮна вживую.

My head's under water But I'm breathing fine You're crazy and I'm out of my mind

      И когда мне кажется, что больше — выше, сильнее — уже просто невозможно, парень лихо ударяет по струнам и переходит к припеву на еще более высокой ноте.

Cause all of me Loves all of you Love your curves and all your edges All your perfect imperfections

      СюнЮн впервые с начала песни смотрит прямо на меня. Под тенью челки его глаза кажутся бездонными: без радужки, без зрачков, сплошная матовая тьма, в которой я медленно тону — с каждой нотой, каждым вздохом, каждым гитарным аккордом.

Give your all to me I'll give my all to you You're my end and my beginning Even when I lose I'm winning

      Я словно в капкане. Поймана его взглядом, его голосом. Умом я понимаю, что ничего особенного по своей сути не происходит. Мы здесь даже не одни — где-то там, на диване, сидит подозрительно притихший Мино и наверняка с интересом наблюдает, посмеиваясь про себя. Но сердце…глупое сердце хочет верить, что в этот миг есть только он и я. Что этот миг может значить нечто большее.

Cause I give you all of me And you give me all of you

      Сердце все еще наивно надеется, что и у нас будет свой хэппи энд. Трепещет в такт аккордам: «А может, это он? Тэиль, вдруг это он? Вдруг он тот, кого мы так долго ждем? Давай попробуем, а?»

How many times do I have to tell you Even when you're crying you're beautiful too The world is beating you down, I'm around through every mood

      Вот только он не играл на гитаре. Он рисовал. Дождь за окном, цветы в парке, город и море. А еще меня. Смеющуюся, грустную, хмурую. Закутанную в теплый плед во время простуды или полностью обнаженную на девственно-белых простынях. Где-то глубоко в недрах моего платяного шкафа все еще хранятся его лучшие картины.

You're my downfall, you're my muse My worst distraction, my rhythm and blues I can't stop singing, it's ringing, in my head for you

      Нет, СынЮн не он. Но это не значит, что нельзя дать ему шанс, верно?       «Давай-давай! Только твой шанс обернется ложной надеждой для вас обоих, — шепчет ехидный внутренний голос, — Те же грабли, ей Богу. Ничему ты у меня не учишься.»

Give me all of you Cards on the table, we're both showing hearts Risking it all, though it's hard

      Да, грабли те же. Но настрой другой. Я больше не жду неземной любви и панацеи от всех душевных ран. Я буду принимать тех, кто приходит в мою жизнь, с благодарностью, и легко их отпускать, когда придет время. Не буду больше искать в любви ни смысла, ни спасения.

Cause all of me Loves all of you Love your curves and all your edges All your perfect imperfections

      Слушая пение СынЮна, я наконец-то понимаю, чего я хочу от этой жизни. Вот так вот. Раз — что-то щелкнуло внутри — и я поняла. Я хочу одного: просто жить. Не оглядываться назад, не смотреть вперед. Впервые за двадцать шесть лет я хочу здесь и сейчас.

Give your all to me I'll give my all to you You're my end and my beginning Even when I lose I'm winning

      В последний месяц меня посещало множество умных мыслей, и даже случилась парочка судьбоносных озарений. Я занималась тем, что у меня получается лучше всего — самокопанием, попутно утопая в надуманных проблемах и жалости к себе. Но по сути ничего так и не изменилось.       Почему? Потому что я убегаю. А жизнь, жизнь вот она — только руку протяни.

Cause I give you all of me And you give me all of you

      Джиён то подпускает к себе слишком близко, то отталкивает без видимой причины? Пусть. Его право. Раз он вдруг решил дружить, будем дружить — без лишних вопросов и попыток найти причины. Расслаблюсь и буду получать удовольствие.       СынЮн проявляет ко мне романтический интерес? Пусть. Это же замечательно! Молодой, красивый и как поет! Вряд ли между нами получится что-то серьезное? Так даже лучше. Сыта серьезным по горло.       Тэхо отдаляется от меня? Пусть. Нам уже двадцать шесть лет. Наверное, это неизбежно. Он не может всю жизнь быть привязанным ко мне как в детстве.       Бора меня никогда не отпустит? Ну и не надо. Пусть остается. Пусть. Когда-то я отдала ему всю себя, но ведь и со мной остался весь он.*

I give you all of me And you give me all of you

      Звучит последний гитарный аккорд. СынЮн выдыхает и с надеждой смотрит на меня.       — Ну как?       — У меня слов нет, это было потрясающе, — совершенно искренне произношу я, — Очень круто. Люблю песни под гитару.       СынЮн с легким смущением кусает губы, принимая комплименты, откидывается на кресле и потягивается, разминая пальцы.       — Спасибо, нуна. Хочешь, сыграю еще?       — Давай! Может, что-нибудь из Битлз?       Давай, СынЮн. Давай попробуем. А если не получится, не будем жалеть. ***       Когда я наконец добираюсь до дома и открываю дверь в нашу квартиру, я обнаруживаю Тэхо задремавшим на диване в гостиной. Его голова запрокинута назад, руки скрещены на груди. Он выглядит таким трогательным с чуть нахмуренными бровями и приоткрытым ртом, что я невольно улыбаюсь.       Он ждал меня?       Мой младший брат, моя вторая половинка. Только сейчас я понимаю, как сильно я по нему соскучилась за несколько дней молчания, повисшего между нами непробиваемой стеной. Сняв верхнюю одежду, я прохожу в гостиную и устраиваюсь под боком Тэхо, положив голову ему на плечо, и тоже закрываю глаза.       — Ммм, моя систер вернулась, — слышу сиплый ото сна голос брата.       — Угу, — соглашаюсь я, не открывая глаз.       Я так устала, что мне лень даже пальцем пошевелить. А еще под боком у Тэхо тепло и уютно. Как дома. По сути он и есть мой дом, и я не хочу его терять. Поэтому я собираю всю свою решимость, чтобы с ним поговорить, но он меня опережает:       — Как ты себя чувствуешь?       Хо высвобождает руку из-под моего веса и сползает чуть вниз, чтобы моя голова оказалась у него на груди, а он мог обнять меня.       — Лучше, — отвечаю я, вслушиваясь в ровное биение сердца моего близнеца. Ну точно как в детстве.       — Расскажешь, где была? — слышу вопрос сквозь одолевающую меня дрему.       — Ох, — вздыхаю я, не зная с чего начать, — Это долгая история. Давай лучше завтра утром.       — Хорошоааа… Тогда выслушаешь меня? — зевает брат.       Мне хочется закричать: «Нет-нет, пожалуйста, молчи. Давай оставим все так, как было между нами всегда.» Но этой зимой я поняла, что переломный момент в наших отношениях назрел давно. Я не замечала или скорее отказывалась замечать, что Тэхо изменился, а я так и осталась стоять на месте.       — Мне нравится Дара, — продолжает брат, — Наверное, я люблю ее.       Это признание — не гром среди ясного неба. Еще с того памятного ужина на троих я знала, что на этот раз Тэхо не просто развлекается. И это бесит. Потому что из нас двоих я остаюсь позади, а брат движется вперед — все дальше и дальше от меня. И мне до смерти обидно, что между нами встала именно Сандара Пак. Мерзкая стерва, отнимающая у меня единственную опору в жизни.       Потому что никакая я не самостоятельная. Я все еще маленький ребенок, который мечтает о том, что родители будут любить её также сильно, как и младшего брата. Все наши психологические проблемы родом из детства, да?       — Тэхо. Она же… Она… — я не могу выдавить из себя связного предложения, слова комом встают в горле.       — Двуличная стерва? — подсказывает брат, все еще крепко прижимая меня к себе, — Терпеть тебя не может?       — Ну как-то так, — насупившись, бормочу я в футболку Тэхо. Сон как рукой сняло, но я продолжаю лежать с закрытыми глазами, будто бы от этого все мои проблемы исчезнут. Но детский принцип «раз я не вижу, то не видят и меня» не срабатывает.       — Да, характер у нее не сахар, — легко соглашается брат, — И она до жути к тебе ревнует. Поэтому и перешла в активную оборону, выпустив наружу колючки как дикобраз.       — Тогда почему она?       Этот вопрос мучает меня больше всего. Почему Сандара? Почему при всем ее двуличии и стервозности именно она? Я просто не могу этого понять.       — А почему именно Бора? — отвечает вопросом на вопрос брат, чуть приподнимаясь со мной на груди, чтобы через секунду набросить на нас теплый плед.       Нечестно играешь, Кан Тэхо. Бора — это запрещенный прием.       — Не передергивай! Бора это совсем другое!       — Почему это? Я тоже терпеть его не мог. Просто на клеточном уровне не переваривал этого ублюдка и жутко ревновал тебя к нему.       — Я тебя к Даре не ревную, — из детской обиды упрямлюсь я, хотя тут и ежу ясно, что к чему. Комментарий про ублюдка, скрепя сердце, я пропускаю мимо ушей: если начать спорить с братом по этому поводу, мы так никогда и не помиримся.       — Ревнуешь, — легко усмехается Тэхо, щелкая меня по носу.       Недовольно фыркнув, я открываю глаза и, сбросив с себя руку брата, сажусь, чтобы видеть лицо Хо в тот момент, когда я задам второй мучающий меня вопрос.       — Знаешь, как мне было больно, когда я узнала, что ты бросил меня в трудный момент, чтобы быть с ней?       Тэхо дергается, как от пощечины, и судорожно сжимает челюсти.       — Прости, — сдавленно говорит он, отводя взгляд, — Но ведь я не всегда смогу быть рядом с тобой, ты же это понимаешь?       Понимаю. И от этого только больнее, потому что несмотря на все внезапные озарения, принятые решения и обещания самой себе, за один день самостоятельной и независимой не стать. Это долгий и болезненный процесс. Но боль необходима, после нее придет очищение. Застарелую рану надо вскрыть, чтобы выпустить скопившийся гной, так что я перебарываю себя и иду до конца.       — Понимаю. Просто это так страшно. Я так испугалась, что останусь совсем…совсем одна.       Выражение лица Тэхо смягчается, он снова обнимает меня, бережно, как в детстве, когда я, перепуганная и с заплаканным лицом, залезала к нему под одеяло посреди ночи, потому что боялась волка, живущего под кроватью.       — Глупая, я всегда буду с тобой, — говорит Хо, укачивая меня в своих объятьях. — Но мы не можем навечно остаться маленькими детьми, которые, взявшись за ручки, идут в школу по знакомой привычной дороге, никуда не сворачивая.       — Я знаю. У каждого из нас своя жизнь — не одна на двоих. Но пока я не встала на ноги… Не бросай меня, ладно?       — Никогда не брошу, — серьезно отвечает брат.       А затем его объятия неожиданно превращаются в захват, и он начинает с остервенением гладить меня по голове:       — Айгууу, я же отправил к тебе Джиёна! Это не идет плюсом в карму?       Я начинаю визжать и вырываться, отбиваясь здоровой рукой.       — Хватит-хватит-хватит, ты мне все волосы вырвешь!       Но Тэхо продолжает методично уничтожать мою прическу. И что им всем так нравится устраивать у меня на голове воронье гнездо?       — Дура! К тебе на помощь спешил не скучный младший брат, а твоя подростковая мечта, на которую ты в пятнадцать слюни пускала. Разве после этого я не лучший в мире тонсен? А? А?       Я пинаю «лучшего в мире тонсена» в коленку и пытаюсь укусить за запястье, но это бесполезно. Тэхо, кажется, никогда не устанет от нашей возни. Хорошо, что он решил вспомнить среднюю школу и свои вечные приколы надо мной, а не младшую, когда мы могли всерьез подраться.       — Ха-ха, лучший-лучший! Только отпусти. Йа, я серьезно! Все хватит! Я тебя на лысо побрею, засранец! — кричу я сквозь смех, — Все-все, прекращай!       Светящийся самодовольством Тэхо наконец выпускает меня из своего захвата и от греха подальше отбегает от дивана. Пытаясь отдышаться и привести в порядок волосы, я смотрю на брата и изо-всех сил пытаюсь не улыбнуться.       — Про Бора мы говорить не будем? Я же вижу, что дело до сих пор в нем, — интересуется брат, застывший в дверном проеме, ведущем в ванную.       Улыбка сама сползает с моего лица. Нет уж, будем вскрывать по одной ране за раз.       — На сегодня хватит.       — Окей, — согласно кивает брат, — Помочь тебе вымыть голову? ***       — Бора-я, у тебя звонит телефон. Некто «Не брать трубку №1»…       — Вот и не бери. Давай обратно под одеяло, замерзнешь.       — Мне это не нравится, Бора. У тебя от меня какие-то тайны. И почему ты до сих пор не снял худи?       — Так холодно, дубак.       — Ну ладно. Я знаю, как тебя согреть.       — Погоди-погоди, зачем ты расстегиваешь ремень? Йа, нуна, а ну не тронь трусы! Слезь с меня!       — Хи-хи-хи, не хочу… Ай!       — Все, доигралась. И кто теперь главный? Ммм?       — Бора? Бора, стой. Я еще не была в душе!       — Я тоже, но ведь тебя это не остановило.       — Не н-над-до. Ах!       …       — Б-Бора, что это? У тебя на руке синяк?       — Как, в такой момент ты думаешь о чем-то постороннем? Значит я должен лучше стараться.       — Ах! Подожди, я сейчас… Аааа!       — Вот и умница.       — Б-Бора…       — Забудь. Просто забудь. У нас все будет хорошо. Я люблю тебя. Это главное. ***       Три с половиной недели спустя.       Помню, что на следующее утро я проснулась с мыслью, что у меня начинается новая жизнь. На самом деле такое ощущение возникает у меня довольно часто, но в основном безосновательно. Например, после просмотра мотивирующего фильма перед сном или вовремя закрытого дедлайна на работе.       На этот раз новая жизнь действительно началась, и первым её вестником стало сообщение от СынЮна в катоке: «Доброе утро, нуна~ А сегодня я тебе снился?»Я сонно потирала глаза, сладко потягивалась и думала, что бы такое остроумное отправить Кану в ответ, когда телефон издал пафосное Bang Bang Bang, и на экране высветилось имя Джиёна. Не долго думая, я ответила.       — Ало?       — Не спишь? — голос на другом конце звучал бодро с самого утра. Как всегда, блин. Что за кофе он пьет на завтрак?       — Уже нет, — просипела я в ответ, разминая пальцы на ногах.       — Какие планы на выходные?       — Никаких.       Как оказалось, ненадолго.       — Уже какие. Мы летим в Бангкок.       Такое громкое заявление заставило меня аж подпрыгнуть на кровати.       — Мы? — переспросила я.       — Ты, я, Черин, Тэхо, Сухёк, Дэсон. Может, еще Ёнбэ со своей девушкой подтянутся, — перечислял имена Джиён, а у меня все никак в голове не укладывалось, как можно взять и так легко пригласить человека полететь в выходные в другую страну. А билеты? А отель? Этим же всем надо заниматься заранее!       — А Тэхо об этом знает?       — Узнает через пять минут, — с усмешкой фыркает Джиён, — Радуйся, я позвонил тебе первой.       Можете себе представить? Мы действительно полетели на выходных в Бангкок! А потом в компании постоянно сменяющих друг друга членов семейки YG ходили на модную выставку в Галлере современного искусства Сеула, снова ужинали в Умэгаока, катались на коньках на катке, залитом на крыше небоскреба, и устроили домашние посиделки в нашей с Тэхо квартире.       События сменяли друг друга как в калейдоскопе, а мне все казалось, что я сплю и вижу сон о том, как меня по-настоящему приняли в свой круг друзья Тэхо. Моя жизнь стала слишком идеальной, чтобы быть правдой, и после каждого радостного события я внутренне ожидала какого-то подвоха. А его все не было и не было. Тишь да гладь.       Я закрыла больничный и вышла на работу на неполный день, выступая скорее как консультант, пока мне не снимут гипс. Больше гуляла на свежем воздухе, пару раз обедала с Наной, но она как всегда была вся в делах, и быстро улетала обратно на работу.       Что касается Сандары Пак, то она, к моей радости, была слишком занята на съемках какого-то телешоу, чтобы присоединиться к нам. Про себя я ликовала, что от нее ни слуху, ни духу, но всё же помня об обещании брату, я внутренне была готова вести себя с ней вежливо и избегать ссор.       СынЮн из-за подготовки к камбэку в апреле буквально переехал жить в здание YG как и остальные парни из Winner, поэтому мы в основном общались виртуально. Но это было даже к лучшему: за три недели я свыклась с мыслью, что у меня намечается легкий, ни к чему не обязывающий роман.       Та снежная ночь в январе, пропитанная запахом дорогого одеколона Джиёна и жаром его поцелуев, осталась в прошлом, и я научилась воспринимать GD исключительно как друга, не ища в его действиях иного подтекста. Мы действительно стали ближе — насколько возможно за такое короткое время. Джиён сам мне звонил или писал, сам приглашал присоединиться к своим друзьям, которые постепенно становились и моими друзьями. Он заботился обо мне как о младшей сестре, и я всегда была готова подставить ему плечо в это тяжелое для него время.       О Бора я старалась не думать.       Жизнь налаживалась — это точно. Пасмурная, промозглая зима закончилась, ей на смену пришла цветущая весна. Я достигла душевного равновесия, которое так долго искала, и находилась в гармонии с окружающим миром. За окном на ветках деревьев лопались почки и завязывались первые молодые листья, а я находилась в состоянии сладкого предвкушения: вот-вот мне должны были снять гипс — это раз, вот-вот брат должен был улететь в Рим и оставить меня в квартире одну — это два.       И вот этот знаменательный день наступил.       Утром, проводив одетого с иголочки Тэхо (будь неладна эта аэропортная мода, тонсен из меня всю душу вытряс, пока мы вместе подбирали ему одежду), я отправилась в больницу, чтобы наконец избавиться от порядком надоевшего гипса, от которого, к тому же, в последнее время рука стала ужасно чесаться.       — Ну как? — спрашивает доктор Пэ, щупленький, низенький хирург лет шестидесяти, ответственный за мой случай.       Я шевелю пальцами, сгибаю-разгибаю руку в локте, а затем с удовольствием чещу предплечье, чуть ли не мурлыча от удовольствия.       — Хорошооо…       Глядя на меня с легким упреком, доктор Пэ поправляет свои очки и сухо объясняет:       — Вы не сможете полностью разогнуть руку в локте еще некоторое время — потребуется курс терапии, чтобы вновь разработать связки.       — Но вернуться на работу и рисовать я могу уже сейчас?       Я еще не успела устать от свободного графика, но мне не хочется подводить коллег — всё-таки без меня им приходится тяжело.       — Да, агасси, только не перенапрягайте руку и будьте осторожны — не падайте больше с лестниц.       — Спасибо, доктор Пэ, — лучезарно улыбаюсь я, — Обязательно.       — Тогда жду Вас завтра в семь.       Все двери на моем пути из больницы до дома я из принципа открываю правой рукой. ***       Выложив купленный в супермаркете салат в салатницу, я заканчиваю приготовления к ужину и иду в ванную, чтобы вымыть руки и в последний раз проверить, все ли у меня в порядке с укладкой и макияжем. При этом чувствую я себя девочкой-подростком, родители которой впервые оставили ее одну дома на несколько дней, а она зовет в опустевшую квартиру своего парня. Хотя по сути все именно так. Тэхо улетел в Рим, и я наконец-то решила подпустить к себе СынЮна на шаг ближе.       Пожалуй, впервые за долгое время я действую не под влиянием эмоций, а тщательно взвесив все за и против. Я прекрасно отдаю себе отчет, что наш ужин вполне вероятно начнется на кухне, а продолжится в спальне. Но я долго наблюдала и думала-думала-думала.       И вот теперь решилась.       Я приготовила ужин — что-то сама, насколько позволяли пока что несколько ограниченные возможности правой руки, что-то купила в супермаркете. Долго отмокала в ванне, наслаждаясь ощущением горячей воды на освобожденной от гипса руке. Я уложила волосы, завив их на концах плойкой, нанесла на лицо легкий макияж, подчеркнув губы красной помадой, надела платье чуть выше колен и надушилась Chanel №5. Классика.       После концерта в студии мы с СынЮном общались каждый день. Проснувшись, первое, что я делала, это проверяла свой телефон — и там обязательно уже ждало традиционное «Доброе утро, нуна», но встретиться вживую мы смогли лишь дважды.       В прошлую субботу, тщательно замаскировавшись, мы за полночь пошли пить чай-кофе в круглосуточный Старбакс на полпути от здания YG до общежития Winner. Заняв столик в дальнем углу, мы ели один чизкейк на двоих и говорили-говорили-говорили. Про детство, родителей, школьные годы, работу и мечты.       СынЮн как губка впитывал любые крупицы информации о моей личной жизни, задавая наводящие вопросы, но никогда не пытался копнуть глубже. И в переписке, и при встрече ему всегда хватало забавных эпизодов из нашей с Тэхо биографии. Он смеялся над моими шутками, но не пытался лезть в душу или вываливать на меня свои переживания, за что я была ему благодарна.       Два дня назад СынЮн решил сделать мне ответный сюрприз, заявившись ко входу в ZeOne как раз в тот момент, когда я выходила из дверей. В субботу я мимоходом упомянула, что по понедельникам, средам и пятницам прихожу в офис, чтобы по возможности помогать своей команде с работой, и в шесть вечера обычно отправляюсь домой, но у меня и в мыслях не было, что айдол этой информацией воспользуется. Поэтому увидев знакомую фигуру парня в худи с накинутым на голову капюшоном и медицинской маской на лице, я сначала очень удивилась, а затем запаниковала, что его кто-нибудь мог узнать.       Но все обошлось. СынЮн, улизнувший пораньше с танцевальной практики, со смехом заверил меня, что прождал всего минуты две-три. Жестом фокусника он вытащил из-за спины алую розу на длинном стебле и повел меня гулять в ближайший парк, где из-за мелко накрапывающего дождя было безлюдно.       Со временем я поняла, что в СынЮне мне нравятся две вещи.       Во-первых, без ложного ханжества могу сказать, что меня тянет к нему на физическом уровне. Молодое, пышущее энергией тело, темные миндалевидные глаза, пухлые губы, созданные для поцелуев…       Во-вторых, в нашей паре у руля стояла я. Я контролировала ситуацию, и я определяла дистанцию между нами. Нет, СынЮн, безусловно, проявлял инициативу и не позволял мне ни на минуту забыть о своем интересе ко мне, но я всегда знала, что в любой момент могу выйти из игры без всяких последствий. Я была свободна.       Пожалуй, звучит в духе Сандары Пак — расчётливо и эгоистично. В свое оправдание скажу, что, когда я аккуратно затронула тему влюбленности в разговоре с СынЮном, парень сначала как всегда очаровательно засмущался, а затем сделал чистосердечное признание: я его волную и возбуждаю, но на настоящую любовь у него сейчас времени нет — музыкальная карьера на первом месте.       Что я после этого почувствовала? Облегчение. Словно гора с плеч упала. Все-таки судьба наконец-то встала на мою сторону: после всех нервов и испытаний она послала мне Кан СынЮна, с которым легко и просто.       И вот теперь Тэхо сделал доброе дело, улетев в Рим и оставив квартиру в моем полном распоряжении. Нас с СынЮном ждет романтический ужин за просмотром Вечного сияния чистого разума. Оказывается, он ни разу не смотрел этот шедевральный фильм! Досадное упущение, которое хорошая нуна просто обязана исправить.       Смыв мыло с рук, я бросаю взгляд на свое отражение в зеркале над раковиной и собираюсь в сотый раз за вечер поправить челку, когда из прихожей доносится трель дверного звонка.       На пять минут раньше, СынЮн-а. Так хочешь меня увидеть?       Закусив губу от волнения вперемешку с предвкушением, я тороплюсь открыть дверь, даже не глядя в глазок. На пороге меня ждет СынЮн, одетый все в ту же неприметно-серую толстовку с капюшоном и с маской на лице. Но на этот раз у него в руках не роза, а небольшой подарочный пакет голубого цвета.       — Привет, СынЮн. Проходи скорее, — я приглашаю замершего в дверном проеме парня в квартиру и отступаю назад, освобождая ему место, чтобы разуться.       — Здравствуй, нуна. Вот, это тебе. Ты говорила, что любишь синнабоны.       Вручив мне пакет, Кан наклоняется, чтобы развязать шнурки кроссовок, и я с умилением замечаю, что от влажности — а за окном сегодня опять дождь — его волосы немного вьются на концах. Сняв кроссовки, лидер Winner тянется к маске, но упрямая петля, цепляющаяся за левое ухо, все никак не хочет сниматься.       — Давай помогу, — с улыбкой предлагаю я, ставя подарок на обувницу.       Я подхожу ближе к застывшему на месте парню и с легкостью снимаю петлю, при этом задевая все еще мокрыми пальцами ухо, от чего СынЮн чуть вздрагивает.       — Нуна…       Его голос, хриплый от легкой простуды, которую он подцепил после наших совместных гуляний в парке, вызывает мурашки. Только сейчас я отдаю себе отчет, насколько близко мы стоим друг от друга — нас разделяет какая-то ничтожная пара сантиметров наэлектризованного воздуха, пропитанного повисшим между нами напряжением.       — Да? — отзываюсь я, сжимая в руке снятую маску.       Мой взгляд провокационно спускается вниз и останавливается на его чувственных губах. Сколько раз за последние три недели я представляла, каким будет наш первый поцелуй? В моем воображении он всегда оказывался сначала нежным, мягким, чуть неловким, но затем страсти накалялись, и осмелев, СынЮн позволял себе гораздо большее, чем принято на первом свидании.       Реальность вносит в мои фантазии свои коррективы.       Без капли былого стеснения парень обхватывает мое лицо ладонями, и в ту же секунду губы СынЮна обрушиваются на мои. Правой рукой он зарывается в мои волосы, скользя к затылку и не позволяя отстраниться, а левая медленно спускается вниз, по шее к плечу и дальше, останавливаясь чуть выше локтя.       Нежность? Мягкость? Неловкость? Пфф, я вас умоляю…       Горячий рот СынЮна полностью накрывает мой, поглощает, подавляет, властвует, и когда я чувствую, что мне уже не хватает воздуха, он чуть отстраняется, осторожно прикусывая и чуть оттягивая мою нижнюю губу. Внизу живота все тут же скручивается в тугой клубок возбуждения, и я, цепляясь за плечи парня, издаю еле слышный стон. Но времени на передышку мне не дают: воспользовавшись случаем, язык СынЮна прокладывает путь в мой рот, и все, что мне остается, это поддаться напору парня и зарыться руками ему в волосы, притягивая еще ближе.       — Юн-а… — возбужденно шепчу я, когда после взрыва страсти Кан замедляется и нежно и влажно сцеловывает каждый мой вздох, — Юн-а, не в коридоре же…       Я упираюсь рукой ему в плечо и несильно надавливаю. Почувствовав сопротивление, СынЮн тут же отстраняется и, бережно придерживая за лопатки, смотрит на меня огромными от испуга глазами:       — Нуна, прости, я немного увлекся… Прости, тебе неприятно? Я буду…       Его щеки пылают румянцем, губы раскраснелись от поцелуев, волосы в полном беспорядке, а во взгляде — страсть и мольба. Даже играя на гитаре он не так привлекателен как в эту минуту.       Передумав, я нетерпеливо перебиваю лепет СынЮна, обвиваю его шею руками и прижимаюсь к нему всем телом:       — Ладно, можно и в коридоре.       До накрытого стола мы этим вечером так и не добрались.