***
Кончики пальцев покалывало, по телу проносились волны дрожи. «Там за белой рекой, под прошлогодней листвой, я найду твои следы, иду за тобой». Коля пересёк грунтовку, всё ещё белую от снега и наледи, и, нырнув под ветви деревьев, вошёл в лес. Сугробы ещё и не начинали таять. О том, что на дворе апрель, а не декабрь, можно было догадаться лишь по розоватым теням и берёзовым почкам. Коля дошёл до огромного муравейника на развилке. Снаружи он был похож на кучу лесного мусора, но внутри жизнь уже проснулась: рабочие муравьи бегали по подземным камерам, личинки лениво ворочались во сне. Он слышал каждый шорох. Если повернуть налево, то попадёшь на поляну, где с дерева свисают верёвочные качели, а если направо — то к болоту Суомаа и Чужому озеру. Но как попасть в страну, где живёт Дичок? Неважно, как она называется: Гиперборея, Верхний мир или страна изобилия. Названий много — смысл один. С колотящимся сердцем Коля дважды прошёл от качелей к болоту и обратно. Ничего. Невидимые птицы порхали с ветки на ветку, стряхивая ему на голову снежок. Коля несколько раз оборачивался, пытаясь застигнуть крылатых нарушителей, но невидимый мир ускользал от него. Он остановился под сосной с зонтичной кроной. Здесь Серафима поймала и отпустила зайчика в позапрошлом веке. Солнце село, розовые тени превратились в серые, с болота подул холодный ветер. Коля присел на вздыбленные корни. Неужели он не сможет найти дорогу к Дичку? Неужели родство с хозяином леса не даёт права пересечь границу? Или он недостоин? Или недостаточно упрям? Навалилась глухая тоска. Не увидеть больше его глаз, не взять за руку, не коснуться губ. Никогда. Хозяин леса живёт в другом мире, и хода туда нет. У него был шанс, но он попросил не для себя. Второй раз Дичок не придёт. Коля закрыл глаза и прошептал: «Но я хочу…». Я хочу! Воздух вокруг него неуловимо посветлел. Он открыл глаза: кончики волос, свисающие на лицо, искрились и поднимались вверх, словно были наэлектризованы. Тело подрагивало от разрядов. Коля вскочил и начал раздеваться. На землю полетели дерматиновые перчатки, куртка, кроссовки и заношенные спортивки, которые едва прикрывали щиколотки. Футболка, носки, трусы. Он остался голый и босой, его передёрнуло то ли от озноба, то ли от возбуждения, и он сделал странное, непривычное движение — как собака, которая стряхивает воду. Мышцы сократились и расслабились, волосы по всему телу распушились, как мех. Он похлопал себя по груди и животу — как здорово снять одежду! Тепло, легко, свободно. Почему он раньше не догадался? Свечение, исходившее от него, густело, золотилось и расходилось широкими кругами. Границы его подрагивали, искажая и ломая мрачный лес под Малой Пыссой. Вместо него вырастал другой: деревья со стройными стволами и пышными ветвями, клонящимися под грузом спелых плодов; ажурные папоротники; красные, жёлтые, голубые цветы — повсюду, куда видел глаз. Уши наполнило пение птиц. В нос ударили запахи неведомых фруктов и трав, благородных грибов и сладких ягод, диких зверей и хозяев леса. Всё просто: достаточно пожелать. Если он Дичок, — пускай и наполовину, — то он умеет исполнять желания. И свои собственные тоже. — Я хочу войти в этот мир, — сказал Коля. Сияние вспыхнуло и тихо угасло. Зимний лес исчез. Его ступни утонули в мягчайшем ковре из трав, тёплый ветер дунул в лицо и взметнул волосы. Сердце стучало ровно и сильно. Перед ним расстилался сад — цветущий, душистый, гостеприимный. Из-за дуба выскочил толстый кабан и захрюкал точь-в-точь как домашняя свинья. За ним грациозно выпрыгнула рысь с кисточками на ушах, подбежала к Коле и ткнулась лбом ему в колени. Он упал на благоуханную пружинящую землю и обнял животное за шею, прижал к себе, как драгоценность. Другой рукой он подтащил кабана и почесал за ухом. Из травы высунулась морда любопытного оленёнка. Он встал на нетвёрдых ногах и спотыкаясь пошёл к Коле. Перед глазами расплылось, Коля шмыгнул носом, ощущая, как на плечи ему садятся птицы, а под локоть настырно лезет волчья морда. Вдруг земля сотряслась, послышались тяжёлые шаги. Кто-то приближался к нему. Коля поднял взгляд и увидел Дичка. «Большущий, до самого неба, глаза светятся, как лампочки, и земля под ним дрожит». Да, это он. Вымахал под два метра ростом и заматерел. На носу шрам от зажившей царапины, в глазах огонь, буйная грива рассыпалась по плечам. Дичок присел перед Колей, приблизился лицом к лицу. Его ноздри затрепетали, когда он втянул Колин запах. Губы дрогнули: — Я рад, что ты нашёл дорогу домой. Я тебя ждал.Эпилог
Коля проснулся от того, что на него смотрел соловей. Он выбрал веточку ольхи поближе к плоскому гранитному камню, утопающему в зарослях цветов, и всю ночь терпеливо ждал. А когда Коля открыл глаза и потянулся на каменном ложе, соловей сгорбился, опустил крылья и запел утреннюю песню — самозабвенную и чарующую. Дичок заворчал и притиснул Колю к себе. От него шло сонное тепло и аромат возбуждения. Всё вокруг источало этот аромат: камни, на которых они спали, стволы деревьев, к которым прижимали друг друга, росистые луга, по которым они катались, сцепившись в клубок, и даже болотные кочки. Весь участок, включающий болото Суомаа, озеро Чужое и реку Поройоки от Малой Пыссы до спрятанной в дебрях гостиницы Марлона, пропитался запахами страсти и любви. Верхний мир повторял контуры человеческого, но жил в другом измерении и по другим законам. Когда на пах ему легла хозяйская лапа, а в ягодицы уткнулся член, Коля прогнулся и ловким, недавно приобретённым движением отвел набок хвостик. Он впустил Дичка и запрокинул голову для поцелуя. Соловей издал восхищённую руладу и прибавил громкость. — Он смотрит на нас, прогони его, — прошептал Коля. — Сам прогони, — ответил Дичок, — меня он не смущает. От тембра его голоса Колю прошило удовольствием. Пальцы Дичка ласкали его яйца и член. Глаза соловья блестели, как две чёрные жемчужинки. Обычно животные проявляли деликатность и не мешали хозяевам любить друг друга, но встречались и любопытные морды. Они считали, что их присутствие украсит любое совокупление. Кому может помешать маленькая райская птичка? — Кыш отсюда, — сказал Коля. Соловей на мгновение замолчал, а потом выдал такую нежную переливчатую трель, что у Коли выступили слёзы. Нет, он ещё не научился игнорировать своих подопечных. До царственного безразличия Дичка ему далеко. Коля плавно двинул бёдрами и снялся с члена. Сзади раздался вздох. Коля подпрыгнул к ольхе и наклонился над птицей: — Давай улетай, у тебя что, дел мало? Так я сейчас придумаю тебе задание. Дичок на камне подавил смех. Соловей моргнул, спорхнул с ветки и метнулся в ближайшую рощу, чирикая в полёте, как воробей. Из рощи ему ответили сородичи. Коля вернулся к Дичку, навис над ним, разглядывая лукавые глаза, зацелованные губы и толстый член, лежащий на мускулистом мохнатом животе. Каким наглым животным он был, таким и остался. И по-прежнему вызывал жаркую волну желания. — Я сверху, — сказал Коля уверенным тоном, без вопросительных интонаций. Дичок улыбнулся. Внезапно сердце ёкнуло от тревоги. Что происходит? Последний раз Коля испытал похожее чувство, когда мать уехала с дальнобойщиками, — мучительное волнение, желание защитить её любой ценой. Дичок поднялся и взял его за плечи: — Иди. Ты справишься. — Куда? — воскликнул Коля. — Я вчера был у матери, у неё всё в порядке. Я ей кучу подарков отнёс… — Иди! — Дичок подтолкнул его в сторону Малой Пыссы. В ту сторону, где она находилась в людском мире. — Ты должен. Коля растерянно встал. Его захлестнула паника. Он хищно раздул ноздри, уловил источник тревоги и помчался на зов. Длинными прыжками он перемахивал через благоуханные заросли и бочажки с дождевой водой, через звериные спины и спелые ягодники. Почти не касаясь земли, он пронёсся над болотными кочками, порвал своим телом золотистую преграду и оказался у старой сосны. У той, крона которой напоминала зонтик. Под ней сидела крохотная старушонка в красном узорчатом платке. Подол её юбки вмёрз в лужу с талой водой. В скрюченных руках она держала зайца. Тот не делал попыток вырваться — знал, что за ним придут. Коля хотел сказать: «Доброе утро, бабушка Сима», но горло сдавило. Он попробовал откашляться, но вышел утробный рык. Как она сюда попала — одна, в ледяное майское утро, без провожатого? Опять обманула дядю Костю? Сбежала от Марлона? Серафима подняла на него мутные слезящиеся глаза. Коля слышал, как ровно бьётся её сердце. Она его не боялась. Кого она видит? Своего внука Николашу или «планетянина» с глазами-лампочками? Хотя Коля полукровка — он и ростом ниже, и взгляд не горит, и хвост по земле не колотит. Не тянет он на полноценного хозяина. — Это ты? — прошелестела она. Коля не смог ей ответить. Все слова, кроме «чего ты хочешь?», застревали в глотке, и от бессилия он прикусил губу. Он и так знал, чего она хочет, и не собирался спрашивать её об этом. Не сейчас. Коля присел напротив Серафимы и осторожно, чтобы не напугать, накрыл ладонью её руки. Может, она почувствует, что он не хочет её смерти? Серафима сказала: — Прости, что я не спасла тебя от смерти и не пошла за тобой в лес, когда ты меня звал. Прости, что держала на привязи своей любовью. Мне было шестнадцать лет, я была глупой, трусливой и беременной. Нет, она видит не Колю и не хозяина леса, она видит своего Ваню! Но о чём она говорит? Он звал её в лес? Она была беременна? — Но род от нас хороший пошёл, все мальчики похожи на тебя, особенно последний, одно лицо, Ванечка. Возьми меня к себе, ты мой единственный муж, никого больше не любила… Коля пошатнулся и вцепился в вековой сосновый корень. Неужели в их роду был ещё один мальчик, которого тянуло в лес? Такой же лохматый и с зачатком хвоста? Который полюбил сестру и не смог уйти в лес в поисках лучшей доли. Который защищал её, подкармливал, который умер за неё — за тех, кому предстояло родиться. За прадедушку Николая, за его детей, за маму, дядю Костю и Колю. Коля хотел что-то сказать или спросить, он открыл рот, но помимо его воли из горла вырвалось: «Чего ты хочешь?». Серафима посмотрела на него, и в глазах её мелькнуло понимание, словно в этот миг она увязала образы Ванечки, всех его потомков и таинственных инопланетян. Она встала на колени, подползла к Коле и прижалась к нему, как ребёнок. Её сердце учащённо застучало. — Я хочу быть с Ванечкой, а больше ничего не хочу. Это можно отменить? Забрать свой вопрос назад? Отвести Серафиму в усадьбу дяди Кости и потребовать, чтобы он сменил замок и построил новый забор, выше прежнего. Правильно он делал, что никуда её не пускал! В лесу полно невидимых зверей, на зов которых приходят хозяева. Стук сердца оборвался. И сразу стало слышно, как гудят в деревьях весенние соки, как ворона прыгает вокруг проснувшегося муравейника, как тают сосульки на крыше дома, как мать выходит кормить Петьку и голодную свинью, как гавкает на дальнем конце посёлка одноглазый Циклоп, как дядя Костя и Марлон, пахнущие беспокойством, ружьями и друг другом, сворачивают у развилки и быстрым шагом направляются к одинокой сосне у болота… Кто-то тронул его за плечо: — Отпусти её. Пойдём. Зайчик мелькнул между кочек и исчез. «Все люди одинаковые, все одного хотят — своего человека, чтобы взять его за руку и пойти на край света, и ничего не бояться». Коля бережно уложил Серафиму под сосной, поправил красный платок и взял брата за руку.Конец