Дичок

      Мама пришла ночью, когда вокруг Коли намело небольшой уютный сугроб. Она села на дорогу и принялась его тормошить:       — Коленька, ты почему у меня такой дурачок? Идём домой. Нечего тут валяться, бабайка в лес утащит.       — Пусть утащит…       — Не пусть! Быстро вставай!       Коля и хотел бы встать, да не мог. Какая-то сила скручивала его в клубок и заставляла утробно рычать.       Дичок ушёл, мама.       Дичок ушёл.       Она подхватила его под мышки и поволокла к дому. Её шпильки вгрызались в лёд, как ледорубы, красное платье задралось выше линии чулок.       Потом Коля лежал в кровати, где в складках одеяла прятались огрызки яблок и раздавленные клюковки, где простыня ссохлась от спермы и где изумительно пахло шерстью Дичка, его руками, его потом. Коля завернулся в одеяло, простыню и перину, как в тугой кокон. Где-то под боком кололся плеер, провод от наушников оплёл ногу.       «Там за белой рекой, под прошлогодней листвой…»       Ночью приходила мать, трогала лоб. Хотела измерить температуру, но не смогла распутать кокон и вставила градусник ему в рот. Коля притворился, что спит, чтобы не разговаривать с ней. Она охнула, когда достала градусник, и принесла чаю с малиновым вареньем. Коля отказался его пить. Замотался в постель с головой и подоткнул все отверстия, через которые можно было до него добраться.       Утром приехал дядя Костя. Он раздвинул занавески на окне и сел на край кровати. Коля чувствовал его своей спиной. Дядя Костя долго сидел и вздыхал, как будто надеялся, что Коля сам вылезет из норы. Потом нервно кашлянул и быстрым движением освободил Колину голову. Взял её в руки, убрал с лица лохмы и повернул к свету. Рассматривает синяк! Коля попытался отвернуться, но дядя Костя держал крепко. Потрогал жёстким пальцем припухлости, обвёл скулу — ту самую, которую целовал Дичок, — и вдруг склонился, зашептал на ухо:       — Прости, я не хотел тебя бить. Я не знал, что ты так это воспринимаешь. Как насилие. Когда я понял, в какие дебри меня несёт, я перестал с тобой общаться. Ты тогда обижался, но я не имел права тебя трогать, ты был совсем мелкий. А потом ты вырос, и я не устоял. Всего однажды! Но я же не принуждал тебя, я просто был рядом — ждал, когда ты в себе разберёшься, когда поймёшь, чего тебе нужно…       Мать заглянула за шкаф, и дядя Костя замолчал. Они снова поставили ему градусник, и дядя Костя испуганно воскликнул: «Сорок?». Мама затрещала пальцами. «Скорую?» — «Да кто сюда поедет? Я сейчас смотаюсь в город, привезу платного врача, у меня есть знакомый».       Врач приехал к полудню. От него пахло банановой жевательной резинкой. Коле пришлось уступить. Трое взрослых на одного уставшего мальчика. Врач осмотрел его горло, простукал спину и грудь, помял живот. Почему-то долго рассматривал ягодицы и гладил копчик прохладными руками. Коле надоело, он сел на кровати и обнял колени руками:       — Хватит меня щупать, я здоров.       — Да? Это хорошо… — протянул врач. — А когда ты последний раз сдавал анализ крови?       — Никогда, — ответила мать.       — Что, вообще? А в роддоме?       — Ну какой роддом? Пока доедешь. Я его дома родила, а зарегистрировала в полтора месяца. Брат принимал роды.       Дядя Костя кивнул. Коля отвернулся от них и посмотрел на стену. Оленёнок всё так же пил воду из ручья, а клыкастое чудовище наблюдало за ним из кустов. Но что-то изменилось. Из этой сценки пропало напряжение. Тревога, прежде лившаяся с коврика, превратилась в безмятежность. Коля подполз к стене и погладил плюшевое чудовище. Ах, вот в чём дело! Это — не опасный хищник, это — защитник оленёнка. Он следит, чтобы малыша не поймали алчные люди, желающие кто бессмертия, кто богатства, кто любви, а если такая беда вдруг случится, он пересечёт границу миров и выкупит глупую зверюшку.       — И постель ему поменяйте, полная антисанитария, — донеслись слова врача.       — Нет! — крикнул Коля, ныряя в перину. — Оставьте меня в покое.

***

      Боль так и не прошла. И даже не притупилась. Он вылез из убежища, когда стены затрещали от тридцатиградусного мороза, а с улицы запахло снегом. Целыми кучами снега. Пошатываясь от слабости, он вышел из своего угла. Матери дома не было. Тикали часы, под чисто выскобленным полом скреблись мышки. Кухонный стол был застелен новой клеёнкой в красно-белую клетку. На столе стояла тарелка, прикрытая бумажной салфеткой, оттуда пахло котлетами из кабана и варёной картошкой. Раз есть котлеты, должно быть и мясо. Коля открыл морозилку и выбрал себе кусочек. Сырое вкуснее.       Он прошлёпал во двор, присел на пороге и принялся грызть мясо. Сколько снега навалило. Скоро Новый год, потом день рождения, потом весенний призыв. Может, в армии из него выбьют эту дурь? По утоптанной тропинке к Коле подбежал Петька и прокукарекал ему в лицо что-то возмущённое.       — Иди отсюда, пока я суп из тебя не сварил, — отмахнулся Коля. — Предатель.       Свинья услышала его голос и завизжала.

***

      Мать вернулась с работы румяная и в хорошем настроении. Принесла ему гранат: «Мага просил передать, держи». Коля посмотрел на её джинсы и вязаный свитер с горлом, на волосы, заплетённые в косичку, на губы без помады. Спросил:       — Ты как?       Ты хоть стала немного счастливей, или всё было зря?       — Да нормально, что мне будет? А ты как? Молодец, что вылез из кровати, сколько можно валяться? Напугал ты меня.       — Да нет, я тоже нормально.       — Ну, тогда поможешь мне ремонт делать. Хочу отделить две комнаты. Метров по семь получится, но всё равно лучше, чем шкаф-перегородка. Ты уже взрослый, может, женишься после армии.       — А может, ты замуж выйдешь?       Она хохотнула:       — Ой, было б за кого. Единственный приличный мужик в посёлке — мой брат, да и тот голубой. У него парень поселился — ну, который чума в леопардовой шубке. Помнишь? Он из города, студентик. За ним отец приезжал, но Костя сказал, что не будет выгонять парня. Вроде, договорились. Правда, сначала орали на всю улицу — мы думали, подерутся.       — Что ещё нового? Бабка Серафима жива?       — Не волнуйся, она нас всех переживёт.       — Больше ничего?       — Охотники затравили лису и нашли у неё в норе утиные лапы. Петрович сказал, что это пекинская утка, которая пропала у него месяц назад. А в Ченчуках медведица задрала собаку. Всё как обычно.

***

      Сны приходили сладкие, весенние. Он бежал по лесу, земля под ногами пружинила, щебетали птицы, лопались набухшие почки. Его переполняло счастье, хотелось кричать, смеяться и кружить Дичка. Просыпался он в слезах. Во сне цвела весна, а в жизни настало самое холодное время года.       Если бы в дровянике жил Дичок, всё было бы иначе. Но он не хотел жить в дровянике. Да и не должен был.       Дядя Костя пригласил их в гости на Новый год. Мать обрадовалась и взяла выходной, чтобы съездить в город за подарками. Привезла торт и искусственную ёлочку с приделанными крошечными игрушками. Поставила её у телевизора и сказала:       — Гляди как красиво! И чего мы раньше не ставили ёлочку?       Коля вообще не помнил ни одного Нового года, проведённого с матерью.       В усадьбе дяди Кости пахло хвоей и апельсинами. Дом был украшен гирляндами и дождиком, стол ломился от еды, а Серафима ради праздника повязала красный узорчатый платок. Большой плазменный телевизор работал на полную мощность.       — Привет, Ла-ахматик, — поздоровался жилец дяди Кости. — Меня зовут Марлон — в честь Марлона Брандо. Я похож на него, правда?       Сегодня он был одет просто: джинсы и футболка, только вокруг шеи завязана блестящая мишура. Дядя Костя краем глаза присматривал за их знакомством, Коля чувствовал его напряжение. Волнуется, как племянник воспримет любовника. Да никак. Пусть живут, если хочется.       — Так, ребята, садимся за стол, уже скоро! — провозгласил дядя Костя.       Марлон, Серафима и мама написали записочки, сожгли их и высыпали пепел в шампанское. Дядя Костя загадывать ничего не стал, а Коля взял бумажку и ручку, но не успел написать желание. Слишком долго думал. Кого просить о том, кого самого просят? Но пока били куранты и шампанское текло в горло, Коля крутил в голове: «Хочу его увидеть, хочу его увидеть, хочу его увидеть». Допил бокал до дна, шампанское шибануло в нос, с непривычки выступили слёзы. Марлон взорвал хлопушку и засмеялся:       — Ты что загадал? Не плачь, сбудется!       Он раскладывал по тарелкам салат. Наверное, и готовил он. Серафима приняла свою тарелку и попыталась перекричать телевизор:       — А я загадала помереть. Сколько можно ждать, перед людьми стыдно, спасибо Марлончику, он меня в лес отведёт, поможет зайчика поймать, много их там бегает…       Она и ему рассказала? Не надо было, такие рассказы не для городских ушей, он всё равно ничего не поймёт. К тому же одно дело случайно заколдованного зверя поймать, и совсем другое — охотиться на него. Это нечестно.       — Отведу, отведу, — подтвердил Марлон. — Но весной! Помните, мы договаривались? Зимой вы будете гулять во дворе, а весной мы пойдём в лес и будем ловить зайчика.       Он разговаривал с ней, как с умалишённой.       Дядя Костя встал с дивана и сделал Коле знак идти за ним. На тёмной кухне он прислонился к подоконнику и достал сигарету. Закурит в доме? Нет, просто крошит в руках.       — Наташка говорит, ты поправился?       — Да я и не болел.       — Ты простил меня? — табачные крошки посыпались на пол. — Мне важно.       Коля забрал сигарету из его рук и положил на стол:       — Да нечего прощать, вы правильно мне двинули. А насчёт того случая в бане… Я никогда не считал, что вы делаете что-то плохое. Я любил вас, когда был маленький, да и сейчас люблю. Вы же мой дядька.       Дядя Костя шумно втянул носом воздух и отвернулся к окну. Спросил глухо:       — А зачем тогда ты сказал это?       — Я не хотел, чтобы вы заходили в дровяник.       — Почему?       — Потому что там сидел Дичок, а вы бы его убили.       — Кто такой Дичок?       — Я точно не знаю. Я подобрал его в лесу, у него была прострелена нога. Я его помыл, подлечил. Мы… Ну, мы с ним… — Дядя Костя ждал. — Короче, он ушёл обратно в лес.       — Он зверь, что ли?       Коля пожал плечами:       — Он весь лохматый, и у него есть хвост.       — Ну, это не показатель, — задумчиво протянул дядя Костя, — в наших краях и не такое видали. Ты вон тоже в парикмахерскую не ходишь, оброс весь… А ты выяснил, кто в него стрелял?       — Нет.       — По осени один человек рассказывал, что подстрелил обезьяну, но она исчезла. Он отвлёкся, чтобы перезарядить ружьё, глянул — а на земле только кровь. Странная история. Правда, он был пьяный и палил по кустам на всякий шорох. Никто не поверил в обезьяну.       — Наверное, это был Дичок.       — Хочешь, поищем его? Если он живёт где-то в лесу, то мы можем его найти. Поспрашиваем людей, по хуторам пройдёмся.       — Спасибо, но я не буду его искать. Он же не сбежал от меня, я сам его отпустил, добровольно. История закончилась.       Вспыхнул свет. На пороге кухни стоял Марлон с грудой тарелок:       — Ах, вот вы где! О чём это вы болтаете?       — О том, как опасно приводить домой незнакомцев, — ответил дядя Костя. — Ты его отмоешь, накормишь, а он разобьёт тебе сердце и сбежит в лес. Ну, или в город.       — Никуда я от тебя не сбегу, — обиделся Марлон.

***

      Когда морозы ослабевали, Коля надевал ватник, брал одеяло и ночевал в дровянике. Он сдвинул три чурбана и спал на них, поджав ноги. Запах Дичка выветрился, превратился в воспоминание, но спалось здесь лучше. Коля мог проспать без слёз хотя бы несколько часов. Петька привык к нему, заходил в дровяник и спокойно ковырялся в древесном мусоре. Выбирал жучков и крошки от печенья.       Однажды в марте, в тёплый безветренный день, он услышал шарканье ног по грунтовке. Коля вышел на дорогу. С холма медленно спускались Серафима в вытертой дохе и Марлон в леопардовой шубе и зеркальных очках. Она держала его под руку и щурилась от солнца. Он в свободной руке нёс свёрнутую в трубочку тетрадь.       — Куда это ты её ведёшь? Дядя Костя разрешил? Это наша бабушка, а не твоя.       — Привет, милый. Пошли с нами, поможешь зайчика ловить. Ну, или кого там? Попросим у него роллов с угрём и авокадо. Прикинь, ни один суши-бар не хочет везти сюда заказ. Говорят, далеко, дороги замело, люди вместе с машинами пропадают.       — Ты не веришь ей, да? Думаешь, она всё выдумала?       Они стояли посреди дороги, от белизны снега резало глаза.       — Да нет, верю, — Марлон обнял Колю за пояс и потащил в лес. — У моего отца есть гостиница на Поройоки: с одной стороны речные пороги, а с другой непроходимое болото. Народ туда добирается вертолётом или по зимнику, ну, или на байдарках летом. В общем, у чёрта на рогах. Я там на каникулах подрабатываю, помогаю родителям. И ты знаешь, в гостинице тридцать номеров, и все они постоянно заняты. Люди за полгода бронируют. Из Москвы приезжают, из Питера, даже из заграницы.       — Ну и что? Там, наверное, лосось водится? Народ рыбачит.       — Ой, да народ и в посёлке может рыбачить. У вас тоже куча всего водится. К примеру, твой дядя Костя только рыбалкой и живёт — и неплохо, надо сказать.       — Тогда зачем они едут?       — Гиперборею ищут, — ответил Марлон, — потерянный рай. Целые экспедиции приезжают, живут по несколько месяцев, бродят по лесам и болотам. Но я думаю, рай не каждому открывается. Они же не дураки там, чтобы кого попало пускать. Правильно? Берут самых достойных или самых упрямых. Не знаю, какие у них критерии. — Они зашли под кроны деревьев, Марлон снял очки и положил в карман. — Прошлым летом две подруги из Питера пропали. Слышал эту историю? Их искали целый месяц, но ни следа, ни зацепки, они как будто испарились. Я думаю, они нашли свой рай. Свою Гиперборею.       — А я слышал, порванный рюкзак нашли, — сказал Коля. — Почему ты думаешь, что они в раю? Может, их волки съели?       — В данном случае это непринципиально.       Они остановились на развилке у муравейника. Серафима тащила Марлона к болоту, а Коля не хотел идти глубже в лес. Ему везде чудились шорохи и шаги. Он оглянулся — никого нет, только солнечные блики прыгают по сугробам, качаются ветки и пронзительно поёт синичка. Коля сказал:       — Ну, хорошо, люди ищут рай. А причём тут баба Сима?       — Ну как же? Она тоже ищет свой рай. Страну изобилия, где все сыты и счастливы, а миром управляют добрые духи. Чем тебе не Гиперборея?       — Ты шутишь надо мной?       — Я завидую тебе, Коля! Ты живёшь в волшебном лесу, питаешься грибами и орешками, видишь невидимых зверей, веришь в исполнение желаний. А я ничего не вижу и ни во что не верю. Пошли с нами на болото, я почитаю конспект, а ты обсудишь с Серафимой перспективы попадания в рай. Тебе ведь это интересно? Не отнекивайся, я тебя насквозь вижу, бабка и внучок — два сапога пара.       — Нет, я больше не хожу в лес, — сказал Коля, — я променял свой рай.

***

      Ко дню рождения Коли им удалось завершить ремонт. Теперь дальний конец дома отделяла перегородка, а за ней прятались две маленькие комнаты. В материной пока было пусто — деньги быстро кончились, а в Колиной стояла новая деревянная кровать, шкаф и столик с лампой у окна. На стене висел плюшевый ковёр с оленем. Мать хотела его выкинуть, но Коля вцепился обеими руками и не позволил.       Он лёг на пружинный матрас и пожалел о старой мягкой перине. Мать легла рядом и покачалась:       — Хороший матрас, я себе такой же куплю. Вернёшься из армии, не узнаешь родного дома. Найду летом бригаду, сделаю нормальный туалет и ванную. И газ проведу. Я уже договорилась с Магой, он даст беспроцентный кредит.       Коля повернул к ней голову, и она повернулась в ответ. Они смотрели друг на друга, словно впервые видели, — долго и с интересом. Мать подложила ладонь под щёку:       — Как быстро ты вырос, совсем взрослый. А сказки до сих пор слушаешь и оленя этого до сих пор любишь, — она кивнула на ковёр.       — Да не люблю я оленя, — возразил Коля, — мне нравится чудовище.       — Мец-хозяин?       — Кто?       — Это чудище в кустах. Хозяин леса. Вы разве по краеведению не проходили? Он похож на человека, только покрыт шерстью и с длинным хвостом.       — А чем он занимается?       — За животными следит — чтобы никто не воровал их из Верхнего мира. За охотниками присматривает. Говорят, он не любит людей и редко показывается на глаза. Если кто-то ему не понравится, — ну там, орёт в лесу или просто человек плохой, — то может дорогу запутать. Идёшь-идёшь по лесу, и — хлоп! — тропинка исчезает. И всё.       — А если понравится?       — Уведёт за собой. Говорят, они девушек иногда крадут, чтобы дети красивые рождались. Пропала какая-нибудь девушка — говорят, Мец-хозяин её забрал. Ерунда, конечно, они потом на трассе стоят…       — А желания они исполняют?       — Об этом ты у бабы Симы спроси, она больше всех про желания знает.       Коля закрыл глаза. Какая теперь разница, кто он? И так было понятно, что не местный.

***

      Он старался не спать на животе. Казалось, поверх него ложится кто-то большой и горячий, а в шею по-хозяйски вонзаются клыки. И всё так реально, до дрожи мучительно-приятно, до ломоты в мышцах натуралистично.

***

      Повестка на медобследование в военкомат пришла в начале апреля. В назначенное время Коля поехал в город.       В военкомате он уже был — в прошлом году вместе с одноклассниками, когда их поставили на учёт. Но медкомиссию они тогда не проходили, им просто выдали приписные свидетельства и отправили обратно на уроки.       Заспанный сержант построил их по росту, раздал карточки и пробубнил:       — Раздеваемся до трусов, идём в подвал сдавать кровь и делать флюорографию, потом возвращаемся сюда и по пять человек заходим в кабинеты врачей.       — А я недавно делал флюорографию, — робко проговорил мальчик в очках, — мне тоже в подвал?       — Всем в подвал, — ответил сержант.       Ребята шутили и нервно хихикали. Коля ни на кого не смотрел, но заметил, что некоторые его разглядывают. Он передёрнул плечами и отвернулся к стене.       Первым из врачей их осматривал стоматолог, пожилой дядька в синем медицинском костюме. Коля впервые в жизни сел в стоматологическое кресло и открыл рот. Остальные мальчики маялись за его спиной. Врач всунул Коле в рот зеркальце, осмотрел зубы и спросил:       — Ни одной пломбы? А с «тройками» у тебя что? Ты их подпиливал, что ли? Зачем, такие замечательные зубы.       — Не, — промычал Коля с инструментом во рту, — оно само так выросло.       — Тогда ладно, — врач поставил на его карточке штамп «А» — годен.       В следующем кабинете женщина-лор долго хмыкала и не могла поверить, что он слышит её тихие «двадцать два» и «сорок восемь». Коля сказал:       — Но у меня всегда был хороший слух. Вон в той машине, — он показал за окно, — водитель зажигает спички, а они ломаются. Слышите?       — Я — нет, — сказала женщина и обратилась к остальным призывникам. — А вы?       — Нет, не слышно, — подтвердили они.       — Извините, что вы спросили? — мальчик в очках хлопнул ресницами.       Окулист не придиралась. Шлёпнула «А», когда Коля без запинки прочитал нижний ряд букв, и отправила в следующий кабинет. Медсёстры их взвесили и измерили рост. Метр восемьдесят пять, семьдесят пять килограммов — неудивительно, что все штаны стали коротки. Мама права, он слишком быстро вырос, за год сантиметров на пятнадцать. Или за полгода?       У хирурга всем пришлось снять трусы. Коля прикрылся спереди и сзади. Трущиеся рядом голые мальчики смущали, хотелось отодвинуться от них, спрятаться. Хирург осматривал предыдущую партию, Коля слышал: «Покажи руки, присядь, оголи головку, наклонись и раздвинь ягодицы, жалобы есть?».       Когда до Коли дошла очередь, хирург окинул его недоверчивым взглядом:       — У вас в семье все такие волосатые?       — Не знаю. Нет, кажется.       Коля посмотрел на свой живот, покрытый светлыми волосами. Они широкой дорожкой спускались с груди, а в паху кудрявились колечками. Они всегда ему нравились.       — Повернись-ка задом.       Коля повернулся, ожидая услышать «наклонись и раздвинь ягодицы», но врач не спешил. Он встал со стула и принялся тщательно ощупывать Колю. Голову, шею, плечи, локти, позвоночник, копчик. Особенно копчик.       — А тебе не предлагали операцию? — спросил он. — Обычно хвостовидный придаток ампутируют в детстве — чем раньше, тем лучше. На детях быстро заживает, а вот взрослому может мешать.       — Мне не мешает! Не надо ничего ампутировать!       Парни смотрели на него со страхом и жалостью, хиханьки прекратились.       — Катюша, сходи в лабораторию, пусть сделают его анализ прямо сейчас. И мне потом принеси, ладно? А ты надевай трусы и подожди за дверью. И не трясись ты так, дадим мы тебе отсрочку — сначала операцию надо сделать.       Коля судорожно схватил трусы и начал их натягивать, стараясь не поворачиваться к людям задом.       — Стой! — окликнул его хирург, когда Коля открыл дверь. — Градусник возьми, какой-то ты горячий…