Монстр сильнее человека?

      Ночь, тьма, сияние луны и мерцание звезд… Почему-то именно в такие ночи меня посещают призраки прошлого…       В замке царила тишина, и этой тишине я был рад — отголоски последнего бала еще долго сотрясали стены не только бальной залы, но и всего здания — слишком он получился шумным и непредсказуемым, настолько, что пару последующих пришлось отменить.       Эта глупышка Сара сбежала со своим «возлюбленным» Альфредом и профессором. Что случилось с последним мне не известно до сих пор, а вот студентик, которого она обратила, скоро вернулся к нам, что не удивительно — ему больше некуда было идти — и стал прекрасным развлечением для Герберта. А вот Шагал наоборот, таинственным образом исчез вскоре после этого, вероятно, отправился за любимой дочкой, чем привел в восторг Магду.       В лесу завыл волк, а в деревне надрывно заплакал младенец. Странные существа эти люди — давно знают, что здесь живем мы — охотники ночи, прекрасно понимают, что в любой момент могут стать нашим обедом (или завтраком, кому как удобнее), но не уезжают из этой глуши и даже производят потомство… Удивительно…       Я мог передвигаться очень быстро, но больше любил полеты, обращаясь в нетопыря. В этом маленьком тельце не оставалось места для проблем и раздумий, для печалей и одиночества… Я летел свободный и, если бы мог, остался бы летучей мышью навсегда. Вот и сейчас, я парил на воздушных потока к деревне — иногда интересно наблюдать за людской суетой вокруг очередного блюда в меню.       Я узнал дом, в котором произошло столь радостное событие, которое там случается с завидным постоянством. Какой это ребенок? Пятый? Или шестой уже? Старшую дочь, девочку десяти лет, мне даже было немного жаль — в своей комнатке на чердаке она была довольно частым предметом для моих наблюдений. Совсем маленькая, худенькая и бледненькая, тонкие черты лица предвещали ее красоту в будущем, большие глаза были темными, напоминая ягоды черной смородины, в них часто плескалась грустная задумчивость, несвойственная детям ее возраста, но иногда это выражение сменялось светлой надеждой и мечтательностью, и тогда на губах ее появлялась улыбка. Часто она читала по вечерам, вглядываясь в страницу при неверном свете одной свечи, закрывая уши, если дом сотрясал очередной надрывный плач младенца. Эта девчушка была умнее своих сверстниц, да и вообще, всех деревенских девушек и женщин. И добрее. А ее какая-то странная связь с животными умиляла — сейчас на ее коленях, обернув себя хвостом, урчала толстая довольная кошка, еще пара лежала возле ее ног. -Лаура! — раздался первый осмысленный крик, от чего девочка вздрогнула и чуть не выронила книгу, — накорми собак, — это была не просьба — приказ, которого она не могла ослушаться. Девочка отложила книгу, переложила кошку на кровать, стоящую рядом, и вышла из комнаты, так что скоро я стал свидетелем еще одного проявления ее связи с животными — стоило ей ступить за порог, как собаки сорвались с места с радостным лаем, даже грозный сторожевой пес, повалили ее на жухлую траву и облизали с ног до головы, забыв о еде. Лаура, смеясь, шутливо отталкивала собак от себя. Печально было сознавать, что эта девочка зачахнет здесь, как цветок в неподходящих ему климатических условиях. Родители ее, плодящиеся, как кролики, не смогут дать ей хоть часть того, что она заслуживает, ведь чтобы огранить этот бриллиант нужны книги, нужны наряды, нужны музыкальные инструменты… Нужен наставник…       Лаура покормила собак и вернулась в дом, к своей книге, уже десятки раз прочитанной — книги нынче дороги.       Какая-то сила толкнула ее оторвать взгляд от страницы и глянуть в окно, на котором сидел я. Она даже не испугалась, видя нетопыря на своем подоконнике, вместо этого пошире раскрыла окно и протянула руку, правда, не дотрагиваясь до меня: -Какая милая мышка. Ты прилетела на свет?       Я подобрался чуть ближе к ее руке. Это было мне в новинку, и ощущения были весьма странные, но не неприятные. Девочка без страха коснулась жесткой шерсти на голове, легонько провела пальчиками по крылу. Я забрался ей на руку и она внесла меня в комнату, рассматривая новое для нее существо. Кошки, ее верные подружки и стражи, до этого момента спокойно спящие, внезапно подскочили и дико зашипели на меня, но прижали уши к голове, остерегаясь. -Габриэль, Нутри, Зильгер, — постаралась успокоить их Лаура, — Не нужно, она тоже хорошая.       Я повернулся к кошкам, спрятав мордочку от Лауры, и оскалился на ее любимцев. Кошки взвыли еще громче и пронзительнее и стали отступать. -Пожалуйста, — взмолилась Лаура, — Тише. Родители и так не довольны, что я взяла вас.       Кошки словно поняли ее и вняли мольбе, затихнув, но все еще сверля меня дикими взглядами, взъерошив шерсть. А девочка еще немного погладила меня и посадила на стол возле открытого окна, ложась спать. Я смотрел на нее, чувствуя, что в голову лезут лишние и скользкие мысли, дымные и неясные, грозящие оформиться в навязчивые идеи…       Я вернулся в замок в каком-то странном, незнакомом настроении. Герберт встретил меня в библиотеке с довольной улыбкой на пол лица. С тех пор, как вернулся Альфред, эта улыбка, кажется, вовсе не сходит с лица моего сына. От дверей удалялись торопливые шаги молодого вампира. -Тебя не было дома? — Герберт, видимо, собирался последовать за бывшим студентом, но увидев меня, влетевшего в окно, обратившегося и поправляющего одежду, изменил свои планы — на ходу развернулся ко мне и принял вид безвинного дитя. -Не замечал у тебя такого интереса к моему присутствию или отсутствию дома, — заметил я без привычного раздражения, опускаясь в любимое кресло. -Мы с Альфредом хотели отправиться охотиться, думали тебя позвать… -Тебе нужно научить Альфреда сдерживать свою жажду — если он будет убивать слишком много, люди все же покинут деревню и нам придется искать новое место жительства, на что я не настроен… — такое тихое место не для молодых вампиров, жажда которых сильнее или, точнее, труднее переносится, чем древними. -Я помню об этом, отец. И я стараюсь. Но я помню, какая боль терзает все тело, стоит только один день не испить крови. -И все же я надеюсь на твое благоразумие и опыт. -Да, отец, — согласно кивнул Герберт, но тут же задвинул свою задумчивость в глубины своего разума, — Не расскажешь, куда ты отправился в такую рань? — Герберт вальяжно расположился в кресле напротив, закинув ногу на ногу. -Я же не спрашиваю, чем ты занимался со своим Альфредом в моей библиотеке.       Герберт поморщился, признавая, что я прав, и что каждый из нас имеет право на свои секреты. А рассказывать ему о Лауре я не собирался. «-Пока не собирался, — поправил меня ехидный внутренний голос, — однажды тебе придется это сделать».       Нет, не придется, потому что я не собираюсь ничего делать с этой девчонкой. И пусть хоть мир рухнет, я не причиню ей зла. «-А кто говорит про зло? — опять вмешался внутренний голос, и с каждой секундой голос этот начинал все больше походить на голос Сатаны — змея, соблазнившего Еву, — Ей это будет только во благо, ты и сам знаешь!» -Отец? — вырвал меня из размышлений голос сына, — Ты в порядке? — видимо, он не в первый раз задавал какой-то вопрос, который я, погруженный в диалог с самим собой, не услышал. -Все в порядке, я просто… — что «просто»? Просто задумался о человеческом ребенке, за которой просто присматриваю иногда? Вампиры с веками сходят с ума, конечно, но это что-то из ряда вон выходящее! — задумался. -А, — понимающе протянул Герберт, — о том «секрете», который вынудил тебя покинуть замок, едва солнце опустилось за горизонт? Что ж, не буду мешать, к тому же, я уже слышу нетерпеливые шаги за стеной, — Герберт поднялся и направился к выходу. -Только помни, о чем я тебя просил, — бросил я ему в след. -Да-да-да, — пробубнил сын, совсем как в детстве, что заставило меня улыбнуться, вспоминая годы, давно минувшие… — я помню, — и Герберт покинул библиотеку, после чего снова восстановилась тишина.       Нет, я не хочу ничего знать, но демон уже заронил семена сомнений и идей в мою голову, которые скоро прорастут и расцветут пышным цветом, лишая воли, заставляя подчиниться и неся погибель.