Пытки прекратились, но легче от этого не стало. Я всё так же был закрыт в маленькой камере два на два метра с несколькими провонявшими и погрызенными одеялами в углу, маленьким окошком под потолком и ведром, заменяющим туалет, в другом углу.
Меня кормили, водили мыться, лечили мои раны, но я всё равно знал — захотят, убьют. Пусть на мне и не было ошейника, что надел мне Моррисон, но я всё равно оставался рабом. И, если честно, я бы вернулся к своему насильнику — там хотя бы условия жизни были лучше. Да и понял я, как подставил принца на том балу, поэтому понял и необходимость наказания. Но понял не значит простил.
С Эйсом мы больше не виделись. Лишь иногда я слышал, как его куда-то уводили, а через несколько часов возвращали в камеру, что была через две от моей. И тогда я с горечью ловил его хриплое дыхание и тихие всхлипы. Не помню, чтобы он хоть раз заплакал при мне, когда мы были в замке. А сейчас он плакал каждый день вот уже неделю.
Да, неделя заточения. Она не прошла бесследно. Уже на третий день я стал слышать то, чего не могло быть. Со мной кто-то разговаривал. Я не смог разобрать, чей это был голос, но он был. Каждый день, когда я лежал на одеялах, я слышал его. Он читал какие-то стихи, пел песни, а однажды он запел знакомую мне с детства мелодию, и я внезапно начал подпевать.
— Весёлый мертвец, пастырь черных овец
Собрал он вольный сброд,
И вдаль погнал их по волнам
Ветер вольных вод.
Йо-хо, черт нас
Ждал у адских врат
На зло, прочь от песни,
Что поет пират.
Йо-хо, громче черти,
Что ж нам Дьявол не рад,
На зло вон от песни.
С ней хоть в Рай, хоть в Ад!..
— Тихо там! Разорались, — сонно прикрикнул тюремщик.
— Так мне не показалось, ты действительно тут, — зашептал голос.
— Я думал, это я сбрендил, что мне голос слышится. И сейчас я уверился в этом. Эту песню знаю в этом мире лишь я, — всё же ответил. Смысл молчать? Я же теперь полностью с ума сошёл. Так почему бы не расслабиться.
— Ничего ты не сбрендил, — шикнули на меня. — Я просто сижу за стенкой от тебя, а здесь в углу трещина, поэтому ты и слышишь меня. А песню эту знают все, особенно пираты. Это пиратская песня.
— Надо же, — хмыкнул я. — А как зовут тебя? Уж не Джек ли Воробей?
— Капитан Джек Воробей! — поправили меня с той стороны, а я чуть не подавился.
— Издеваешься что ли?
— Нет, я вполне серьёзен.
— Точно издеваешься. В фильме капитан Воробей совсем другой. И не смей называться его именем, порочишь игру Джонни Дэппа.
— Что? Ты знаешь этого актёра? Ты из Эллодара?!
На секунду меня выбило из реальности. Он назвал имя моего мира. Он назвал… Он!
— Да-да! — я нашёл глазами трещину и прижался к ней губами. — Как твоё настоящее имя?
— Джон, — ответили с той стороны.
— Джон?! — я даже подпрыгнул от удивления. — Белый волк Джон?
— Да, — судорожно зашептали с той стороны. — Откуда ты знаешь меня? Мы с тобой знакомы?
— О, ещё как знакомы. В третьем классе ты мне в любви признавался, — рассмеялся я тихо, вспоминая полненького неуклюжего мальчика, стеснительно протягивающего мне домашку по математике и признающегося мне в любви.
— Ятомиру?! — кажется, Джон даже лбом о стену стукнулся.
— Я, — улыбаюсь, пытаясь представить, каким вырос мой маленький Ромео.
— Но Ято девушка, а ты парень.
— Так уж получилось, — недовольно фыркаю. — И только попробуй меня тестировать на память, я тебя через стенку придушу.
— Это точно ты. Всё так же тесты не любишь?
— Ничего не меняется, — грустно улыбаюсь, незаметно для себя гладя каменную стену кончиками пальцев. — Значит пират?
— Да. Я в этом мире уже семь лет. Попал сюда подростком и сразу же оказался схвачен и продан пиратам как раб. Ну, там спросили, как зовут, а мне на ум приходит лишь знаменитый фильм про пиратов, вот и ляпнул. Так меня на Волне воробушком и прозвали. Капитан Дэссимот был ко мне добр, сказал, что сына его погибшего напоминаю. Так и дослужился от раба до повара. Готовил хорошо. А однажды как песенку эту запел, так всем она в душу запала. Так и стала песня эта пиратской песней. Как гимн. Вскоре Дэссимот умер, команду повесили, а я сбежать успел. Мне тогда девятнадцать стукнуло, а на берег в третий раз сходил. Решил прогуляться по городку, себе под нос песенку эту напевал, из-за чего и посадили ифриты в тюрьму. Да только вскоре сбежал я от туда вместе с парочкой заключённых, корабль угнал. Назвал его Чёрной жемчужиной, — Джон усмехнулся. — Да только не долго мы проплавали. Каких-то пару лет. На оборотней-медведей наткнулись. И вот я опять в темнице, команда моя почти вся утонула, а корабль в порту у этих… оборотней. Месяц уже как сижу. Ну, а ты?
— Я? — я нерешительно замолчал. Стоит ли рассказывать правду? Может просто смолчать, скрыть? Или придумать радужный рассказ, чтобы не обременять парня своими проблемами?
— Эй, полукровка, на выход, — позвали меня. Я встал, отряхнувшись, и вышел из камеры.
— Куда его? — послышалось сбоку. Глянув туда, я не узнал Джона. От увальня не осталось и следа. Передо мной был крепкий, вёрткий, загорелый мужчина с обветренным лицом, с серыми волосами, татуировкой на загорелом плече и тёмно-зелёными глазами. Да, такой сошёл бы за пирата.
— Не твоё дело. Лучше отдохни, завтра состоится твой праздник, — хрипло рассмеялся тюремщик, а Джон побледнел, схватившись за шею. Повесят. Я было дёрнулся к нему, но меня схватили за волосы и толкнули на выход из подземелий.
***
— А оно не заразно? — какой-то темнокожий мужчина с сединой деловито рассматривал меня.
После того, как меня вывели из тюремного помещения, меня отвели в баню, а потом, нарядив в цветные тряпки, связали руки и усадили на телегу. Тут просматривается явное дежавю.
Меня привезли на рынок, что находился рядом с портом, поэтому можно было увидеть океан и множество кораблей, мерно качающихся у причала.
— Ну что Вы, — залебезил один из продавцов. — Мы проверили, раб абсолютно здоров.
— А невинен ли он? — я с насмешкой посмотрела на продавца. Ну, давай, увиливай. Ты же прекрасно знаешь, что нет.
— Увы. Имело место насилие, прежде чем мы приобрели этого раба. Но не беспокойтесь, — тут же принялся уверять продавец, — всё залечено, несколько раз проверено.
— Нет, мне нужен невинный. Есть ли у тебя такие?
— Разумеется.
Меня оставили в покое. Этот рынок был шумным. Здесь продавали всё — от ягод до рабов, таких как я. Такие «прилавки» стояли немного поодаль. На деревянных возвышениях к полу были привязаны к особым железным крюкам рабы, раздетые догола. Ни навеса, ни стула — рабы стояли весь рыночный день не имея возможности попить, сходить в туалет или поесть. Всего было три ряда и тот, где был я, смотрел прямо на порт, с кораблями. С океана доносился лёгкий бриз, от чего стоять было легче.
Рядом с каждым возвышением, на которых обычно стояло по пять рабов, был маленький… домик? Не знаю, как это обозвать. Похоже было на телегу с крышей и закрывающимися дверями. Туда отводили покупателей и рабов, чтобы первые удостоверились в «исправности» своей покупки.
Рабов покупали не только для постельных утех, но и для тяжёлой работы, готовки, как слуг. Но на этом ряду были лишь постельные игрушки. Кстати именно здесь я впервые и увидел девушку. Это была полукровка от человека и оборотня-змеи. У неё были чёрные кудрявые волосы, ярко-зелёные глаза и светлая кожа гибкого тела, а открытое левое плечо покрывали золотистые чешуйки. Её купил тёмный эльф за горсть золотых монет. Кстати, я же до сих пор не разобрался в денежном эквиваленте этого мира… Чтоб тебя, я явно сбрендил, думать о таком в этой ситуации. Лучше б думал, как сбежать.
— Сколько за этого раба?
— Четыреста золотых.
— А не много? Я куплю за две сотни.
— Триста пятьдесят! — это что, за меня сейчас торгуются?! Бросил взгляд на покупателя и вздрогнул — это был тот лис-разбойник, который украл меня у вампиров ещё в первый день моего попадания в этот мир. Он выжил. Но как?
Наши взгляды встретились, и лис усмехнулся.
— Две сотни.
— Три сотни. И ни золотым меньше! — бесновался продавец, а я молился, чтобы лис отказался. Вот не нравится мне его взгляд.
— Его явно пытали, я это вижу по рубцу на хвосте. И он не невинен, это я тоже вижу. Так же он явно будет доставлять уйму хлопот. У тебя его никто не купит больше чем за полторы сотни, а я предлагаю две. Соглашайся или возись с ним сам, — хитрый лис.
— Хорошо. Две сотни и он твой.
— Нет! — я дёрнулся в сторону, а потом плюнул на верёвку. Слюна это тоже вода, поэтому она подчинилась мне, и через миг перерезала волокна. А ещё через секунду я, вспомнив один из приёмов для магов воздуха, подсмотренный мной в школе для чистокровных оборотней-орлов, подпрыгнул вверх, слившись с ветром, растворившись в нём. Тело стало лёгким, одежда, раньше не позволявшая мне такой трюк, не мешала ибо её не было.
— Он маг?! — услышал я снизу, но лишь расхохотался и, обернувшись в пролетавший рядом северный ветер, взмыл ввысь.
Почему же я не мог так сделать раньше? Потому что на тюрьме был щит. Тот самый, что не пропускает магию. А на рабах на рынке были противо магические ошейники. Но оборотни же в этом мире магией не владеют, поэтому мне ошейника не досталось. Поэтому я и стоял так спокойно там, на рынке рабов. Мне было интересно. Наверное всё же в моих мозгах что-то сдвинулось, потому что мне показалось забавным постоять там рядом с другими рабами и понаблюдать за своей продажей. Но всё рано или поздно наскучит. Вот и мне надоело там стоять, да и к лису в рабы я не хотел, поэтому воспользовался магией. Сейчас же передо мной была новая цель.
***
Солнце ярко светило, за бортом Чёрной жемчужины мерно плескались волны океана, а где-то рядом играла в карты команда корабля.
— Я до сих пор удивляюсь, как ты сумел разрушить нужный участок тюрьмы, — рядом со мной сел Джон или, как его здесь величают, капитан Джэк Воробей.
— Сам поражаюсь. Думал, придётся всё тюрьму постепенно разрушать. Мне просто повезло сразу на вас наткнуться, — я поднял лицо к солнцу, а пальцами правой руки почесал спящего Эйса за животным ухом. Тот лишь зевнул и крепче обнял мой хвост. Я тихо рассмеялся и посмотрел на Джона.
— Спасибо, что укрыл нас на своём корабле. Он действительно похож на Чёрную жемчужину, только что менее покорёженный, — сказал я. Джон лишь пожал плечами и тихо пропел:
— Вдали где-то слышится голос людской
Но вскоре и он замолчит.
те что пули быстрей
те что ловче петли
из нас доживут до зари.
Йо-хо, черт нас
Ждал у адских врат
На зло, прочь от песни,
Что поет пират.
Йо-хо, громче черти,
Что ж нам Дьявол не рад,
На зло вон от песни.
С ней хоть в Рай, хоть в Ад!
