Конечная остановка

Утром я проснулся от того, что Ольга Дмитриевна трясла меня за плечо. Я демонстративно делал вид, что сплю, но вожатая в это не верила и стояла на своём до последнего: — Вставай, Семён, — беспрестанно повторяла она. — Семён, вставай! В конце концов, мне пришлось открыть глаза, в которые тут же ударил яркий утренний свет. Надо мной склонилось нечёткое очертание вожатой, которое стремительно приобретало качество, и вскоре я смог разглядеть её лицо. — Скоро линейка, Семён, давай поднимайся. — Да мне Лена всё передаст, — я снова укутался в одеяло. — Ну уж нет! – Рассердилась Ольга Дмитриевна. – Давай поднимайся, иначе ещё раз будешь дежурить! Ещё один день в столовой я бы не пережил, потому, недовольно бурча себе под нос, поднялся с кровати и начал одеваться. Ольга Дмитриевна вновь прихорашивалась — видно, Коршаков должен был зайти и сегодня. «У него, что, дел поважнее нет? — Проскользнуло в голове. – Или он отпуск взял?». Спрашивать этого у вожатой я, конечно же, не стал, и, одевшись, отправился к умывальникам. Время было довольно раннее, но лагерь уже проснулся и вовсю готовился к предстоящим танцам: кто-то таскал колонки на площадь, кто-то микрофон, некоторые развешивали гирлянды по веткам деревьев. Всё так же, как и в прошлый раз. — Что это значит «не пойдёшь»!? — Послышался рассерженный голос со стороны умывальников. — Да не умею я танцевать, - голоса были до боли знакомые. — Ты будешь танцевать и точка! Перед глазами у меня предстали Женя и Электроник. Милые, кажется, бранились, и мне не хотелось вмешиваться, потому я встал в стороне и начал слушать их. — Хочешь опозориться?! — Протестовал Электроник. — Я хочу танцевать! — Женя была готова ударить парня. — И я буду танцевать! — С кем? — С тобой, придурок! — Она всё-таки толканула его в плечо. — Да не хочу я… — Тогда можешь не приходить больше, — она отвернулась и увидела меня. — Я, вот, с Семёном танцевать буду! — И ладно, — Электроник злился, и это выглядело более, чем забавно. — Я тогда Двачевскую позову! — Ха! — Кинула пионерка. — Удачи тебе, смотри, в глаз от неё не получи. — Не беспокойтесь, не получу, — Сыроежкин, вскинув голову кверху, прошёлся мимо меня. Женя была на взводе: скулы у неё заходили, зрачки расширились, а руки были сжаты в кулаки. Она подошла ко мне и странно заглянула в глаза, чем жутко напугала меня. — Идиот этот Сыроежкин, — перекинула она взгляд в сторону пионера. — Трус и идиот. — Если человек не умеет танцевать, может, не стоит? — И ты туда же! — Рявкнула она. — Как будто я умею танцевать, там же не это главное! — Не знаю даже, — я пожал плечами. — Мы с Леной не собираемся идти на танцы. — Стой-стой, — Женя нахмурилась сильнее. — Ты думал, я шучу? Мы с тобой будем парой на танцах. — Это с какой стати? — Девочка обескуражила меня. — Мне нужно показать этому болвану, что он не суперзвезда, и что меня могут легко увести, — она схватила меня за рукав. — И ты мне в этом поможешь. — У меня так-то планы были, — я вырвался из хватки. — И Лена, к тому же. — Какие у вас там планы? — Пионерка засмеялась. — На лодочной станции пообжиматься? — Даже если и так, — я насупился. — Ты никак меня не заставишь. — Знаешь, — она загадочно отвела взгляд. – Двачевская хоть и дура, но манипулировать людьми умеет. — К чему ты клонишь? — Если ты не пойдёшь со мной, — Женя снова посмотрела мне в глаза. — Я расскажу вожатой, что ты ко мне приставал. Тут я не выдержал и засмеялся на весь лагерь, смеялся я так громко и так сильно, что у меня заболело горло. Я ожидал любой вид шантажа от Жени, но это!.. Это было слишком. — Ты чего ржёшь?! — Она ударила меня. — Не веришь? Думаешь, не смогу?! — Сможешь-сможешь, — я похлопал её по плечу. — Удачи. Я ещё долго слышал отдаляющийся голос Жени: она обзывалась и угрожала. А как только я оборачивался к ней, видел, как пионерка махала руками, показывала кулаки, но всё было тщетно, и я продолжал отдаляться от нее. Скоро Женя куда-то ушла, и у умывальников снова стало пусто, я не переставал смеяться, от чего чистить зубы было трудно, но остановиться не мог. С трудом закончил умывания и направился в сторону столовой. По дороге я снова встретил Электроника, он неодобрительно посмотрел на меня и нахмурился, но что-то сказать не решился. В самом деле, мне стало даже интересно, как Женя заставит меня танцевать, надеюсь, она не будет делать глупостей. У входа же в столовую, как обычно, собралась огромная толпа, которая затрудняла проход до двери. В этой огромной толпе я случайно заметил ещё одну новоиспечённую парочку: Мику и Шурик. Они стояли в паре метров от меня и о чём-то живо разговаривали. Вернее, разговаривала японка. — Как думаешь, а под что мы будем танцевать? Я только вальсировать умею и то плохо, — она крутилась вокруг молчаливого парня. — А у тебя есть костюм? У меня вот платье есть, но в нём очень неудобно, даже дышать трудно! Шурик, на сколько я мог видеть, думал совсем о другом. Он водил взглядом по толпе пионеров и нервно переваливался с ноги на ногу. — Можно, конечно, и не танцевать, — рассуждала Мику. — Но ведь тогда нас никто не увидит, никто о нас не узнает… Если честно, девочка беспокоилась зазря. О том, что они уже не просто друзья, знал весь лагерь, хотя бы потому, что Мику часами напролёт просиживает в клубе кибернетики. Популярности Шурику и его клубу это не принесло, но зато за его спиной все весело хихикали. — Ребята, доброе утро, — я решил остановить «пулемётную очередь» японки. — А? — Шурик вернулся в реальный мир. — Семён, здравствуй. — Ой! — Мику оживилась ещё больше, увидев меня. — Так вы с Леной пойдёте на дискотеку? — Нет, наверное, — я почесал затылок. — Мы не любители танцевать. — Как жалко, — Мику наигранно надулась. — У Лены очень красивое платье. — Шурик, вы с Электроником ещё общаетесь? — Как тебе сказать, - парень едва заметно погрустнел. — Он же теперь с Женей, так что… — Может, вам стоит снова взяться за проект? — Начал я издалека. — Поговорить, что ли? — Да ну, — ответила за парня японка. — Проект ваш этот. — Было бы неплохо, — Шурик взбодрился. — Но почему ты интересуешься? — Долго рассказывать, — я отвёл взгляд. — Ты с ним, главное, поговори. Хорошо? — Да без проблем. Только о чём? — О чём угодно, — отмахнулся я. — О танцах, например. — Пожалуй. Толпа пионеров начала движение, и меня будто волной понесло в строну крыльца. Остановиться и попрощаться с парочкой у меня уже не вышло, зато в голове я мнил себя великим стратегом. «Шурик точно убедит Сыроежкина идти на танцы, — радовался я. — А раз он пойдёт, то ему придётся мириться с Женей!». Пионеры в мгновение ока заняли все столы, не успел я глазом моргнуть, как стул, стоявший передо мной кто-то забрал. Я начал оглядываться — Лены в толпе я не увидел. Наверное, она поела раньше. В дальнем конце столовой, у самого окна сидела Алиса. «Что ж, если выбора больше нет, — я медленно направился в сторону Двачевской». — Ну-с, — протянула пионерка, потягивая из стакана компот. — Как настрой? — И тебе доброго утра, — я с грохотом поставил поднос с едой на стол. — Идёшь на эти танцы? — Я, что, похожа на неудачницу? — Съязвила она. — А ты идёшь? — Нет, — ухмыльнулся я в ответ. — Но тебя, кажется, Электроник пригласить хотел. — Кто!? — Она слегка привстала со стула. — Ему Женёк разве надоела? — Не знаю. Поссорились вроде. — Хотя, знаешь, — Двачевская лукаво улыбнулась. — Позлить Жужу было бы забавно. — Ох, доиграешься, — отставив пустую тарелку, я покачал головой. — На линейку-то пойдёшь? — У тебя сегодня вопросы какие-то тупые, — нахмурилась Алиса. — Естественно, нет. Перекусив, я бегом направился на площадь. Я бы рад последовать примеру Двачевской и отсидеться где-нибудь, но Ольга Дмитриевна шутит редко, потому её угроза могла воплотиться в жизнь с минуты на минуту. Тяжело дыша, я влетел на центральную площадь. Тут уже собрались самые ярые активисты лагеря: Славя, Женя и Лена. Славя и Женя о чём-то спорили, Лена же, по своему обыкновению, сидела в стороне и наблюдала за прилетевшими к ней голубями. — Почему на завтраке не была? — Я подсел к ней. — Меня Мику накормила, — девочка была жутко заинтересована птицами и даже не посмотрела на меня. — У тебя не найдётся семечек? Я отрицательно покачал головой и тоже уставился на голубей, такое занятие мне весьма скоро наскучило, но о чём ещё поговорить? Я не знал. Положение стандартно спасла подошедшая вожатая. — Строимся, ребята. Я и не заметил, как на площади собрались остальные пионеры: Электроник, Шурик с Мику и Ульяна. Все мы, как и в прошлые разы, построились перед Ольгой Дмитриевной, та буднично нас пересчитав, покачала головой и начала линейку. — Как вы, наверное, уже знаете, — уперев руки в бока, произнесла она. — Сегодня вечером мы решили организовать дискотеку, так как прошлая пришлась большинству по вкусу. Каждый должен присутствовать, никакие отговорки не пройдут, вы должны станцевать минимум один танец. Видать, избежать позора мне не удастся. Он будет хотя бы недолгим — станцуем один разок и быстренько исчезнем, будто нас и не было. — Пока танцы не начались, вы должны поучаствовать в общественной работе, — вожатая достала какой-то список и начала раздавать задания. — Ульяна и Алиса чистят площадь, Женя и Славя делают декорации для дискотеки, Электроник и Шурик подготовят нам световое представление, Мику займётся подбором музыки, Семён и Лена рисуют плакаты с приветствием. Рисовал я не то что плохо, а совсем никак. Максимум, что у меня выходило — палочные человечки в тетрадях. Но Лену задание не смутило, она слегка кивнула, и все разошлись выполнять свои поручения. Мы двинулись к её домику, она молчала и озиралась по сторонам. Наконец, в лагере проснулись все. Пионеры носились по нему, как муравьи. В первый раз такого не было. С чего бы это они так всполошились из-за какой-то дискотеки? — Слушай, ты, что, рисовать умеешь? — Спросил я, когда мы подошли к её домику. — Немного, — Лена засмущалась. — Заходи. Я впервые оказался у неё в домике, и честно сказать был немного ошеломлён. Беспорядок царил жуткий: раскиданная одежда, перемазанный красками стол, раскрытый чемодан под кроватью, косметика, расчёски, листы ватмана, недоеденный пирог, пустая пачка из-под печенья. Даже у Алисы в домике чище. — Тут небольшой беспорядок, — Лена начала разгребать завалы карандашей, красок и прочих премудростей. — Ты извини, пожалуйста. «Небольшой? — Я не переставал осматривать её жилище. — Да, действительно». — Ничего страшного, — махнув рукой, я прошёлся по домику и начал рассматривать рисунки, лежащие на тумбочке. — Твои? В основном на них была изображена природа, в большинстве своём — природа «Совёнка», были и пейзажи городов, и нераскрашенный памятник Ленину, на одной из картин было изображено море, а под морем, в самом конце стопки, я обнаружил и себя. — Что? — Лена отвлеклась и, покраснев, начла выхватывать у меня своё творчество. — Нет, это так!.. Просто… Она издала глупый смешок и запихала свои работы поглубже в тумбочку, после чего перевела стыдливый взгляд на меня. — Ты чего? — Я стоял в ступоре. — Они же прекрасны. — Не нужно, — она расстелила на полу большой белый лист, поставила банку с водой, кисти, краски, тонко наточенные карандаши. — Они некрасивые, неровные, грязные. — Если это некрасиво, — я сел рядом с ней на пол. — То я, значит, совершенно не разбираюсь в искусстве? — Ладно, — Лена смотрела на чистый лист и грызла карандаш. — Давай уже плакатом займёмся. *** К вечеру с плакатом было покончено, он не отличался оригинальностью, но был весьма неплох: на белом фоне красными буквами было нанесено название лагеря, по бокам нарисованы два пионера с горнами, сверху по всем канонам жанра красная звезда с серпом и молотом. Мы сидели друг напротив друга, радостные, что работа теперь завершена. Руки Лены были перемазаны краской, как, собственно, и у меня. Хотя, честно сказать, я вложил в плакат лишь малую толику своего труда. — Что ж, идём? — Я встал с пола. — Подожди меня снаружи минутку, — она последовала моему примеру. — Я переоденусь. — Зачем «снаружи»? — Кажется, я её снова смутил. — Сём, — Лена начала меня выталкивать. — Там жди. — Как скажешь, — я поднял руки и неуклюже вышел за дверь. Прислонившись к стенке домика, я принялся ждать. Со стороны площади уже звучала музыка, и большинство пионеров были готовы отплясывать под зажигательные хиты восьмидесятых. Но тут, у домика Лены, всегда стояла тишина и покой, которую нарушал лишь треск насекомых и доносившаяся приглушенная музыка. Случайно я заметил силуэт, медленно приближающийся ко мне, совсем скоро я встретился взглядом с Двачевской. Она неторопливо вышагивала в сторону площади, но никакого платья на ней не было и в помине. — Что, выгнали тебя? — Она остановилась передо мной. — Ты обойди домик, там в окно обзор хороший. Может, чего и разглядишь. — Смешно, — шутки я не оценил. — Ты же не хотела идти на танцы? — Я же не могла отказать Сыроежкину, — она расплылась в широкой злорадной ухмылке. — Как такому красавцу отказать? — Не боишься, что Женя тебе глаза выцарапает? — Это мы ещё посмотрим, — Алиса отмахнулась. — Кто кому и что выцарапает. Неловкая минута молчания. Алиса уставилась на меня, я же, не зная, что ей сказать, смотрел в землю. Наконец, Двачевская изрекла: — Пойду я, — она отвернулась. — Посмотрю на этот сброд. Стоило Алисе пропасть из виду, как из домика вышла Лена, она надела свое единственное белое вечернее платье и всё же решилась примерить серьги, которые ей подарил Коршаков. В руке она держала скрученный в трубочку плакат. — Прошу, — я протянул ей руку. — Пройдёмте-с на бал. — Конечно, — ответила она кротко и взяла меня под руку. За всю дорогу на площадь, девочка не проронила ни слова. Она лишь смотрела себе под ноги и была погружена в какие-то свои мысли. Но, на самом деле, говорить о чём-то не возникало необходимости, я давно привык понимать её без слов. На самой площади, колонки захватила Алиса и крутила протестные и «запрещённые» песни Виктора Цоя. Вожатой нигде не было. Мику которую согнали с пульта, видимо, не особо протестовала, если ей было и вовсе не всё равно. Ночной покой «Совёнка» раздирала «Группа крови», пионеры гудели и шумно общались. До танцев оставалось немного времени, но Ульянка, как и раньше, носилась по площади в своём ярком платье и что-то неразборчиво кричала с набитым ртом. Я выискал взглядом Женю, она стояла в стороне от всех в обычной форме и гневно посматривала в сторону Электроника, который беседовал с Шуриком. «Интересно, уговорит он его танцевать? — С надеждой подумал я». Не видно было лишь Слави и, собственно, Ольги Дмитриевны, все остальные уже нетерпеливо ждали начала танцев. С удивлением я обнаружил у памятника Генде медсестру, которая впервые облачилась во что-то, кроме белого халата. Она скучающим взглядом разглядывала пионеров. Со стороны столовой показались и Славя, и вожатая. Они быстрым шагом, едва ли не бегом, спешили на площадь. Ольга Дмитриевна была рассержена тем, что слышала из колонок. — Двачевская! — Грозно крикнула она. — Это что у тебя играет?! — Что играет? — Язвительно переспросила Алиса. — То, чего вы никогда не поймёте. — Ну-ка выключай! — Нахмурилась вожатая. — И не подумаю, — Алиса стояла на своём. — Всем нравится, не ломайте кайф! — Сейчас пойдёшь отсюда! — Ольга Дмитриевна силком вытащила пионерку из-за пульта. — Будешь у меня до конца смены дежурить! Поняла?! — Больно и хотелось, — Алиса погрузила площадь в тишину и, растолкав пионеров, ушла в сторону сцены. Мы с Леной стояли совсем рядом с вожатой, но заметила она это не сразу, только после того, как едва не натолкнулась на нас. Лена протягивала ей плакат и огорчённо смотрела в сторону ушедшей Алисы. Мне даже показалось, что ей стало жаль Двачевскую. — Молодцы, — Ольга Дмитриевна широко заулыбалась. — Что бы мы без вас делали? Мику вприпрыжку подбежала к пульту и начала крутить какие-то ручки, переставлять пластинки и напевать что-то себе под нос. На самом деле это даже удивительно, что в обычном советском пионерлагере имелся такой шикарный, по тем временам, микшерный пульт. Пионеры затихли в ожидании музыки и уставились на японку, которая всё ещё что-то настраивала. В итоге через несколько минут Мику с облегчённым выдохом запустила «Битлов», которые, по всей видимости, так же не пришлись по вкусу вожатой. — Пускай играет, — подала голос Славя. — Красивая же музыка. — Но она запрещена, — удивилась Вожатая. — Мы даже не понимаем, о чём там поют! — Поверьте мне, — я вмешался в разговор. — Там нет ничего опасного. Ольга Дмитриевна простояла в замешательстве какое-то мгновение и, неодобрительно покачав головой, направилась прямиком к Виоле, которая всё так же простаивала у памятника. Из колонок рвался «битловский» твист, и пионерия, быстро улавливая тему, пришла в движение. Самым активным танцором, бесспорно, стала Ульяна. Ей такая музыка подходила как нельзя кстати. Она, неуклюже дрыгая ногами и руками, получала неимоверное удовольствие. Электроник и Женя стояли рядом и поначалу старались не смотреть друг на друга. Первым не выдержал Сыроежкин — он слегка толкнул её боком, на что получил болезненный удар в плечо и хмурый взгляд подруги. Женя что-то говорила ему на повышенных тонах, но из-за шума музыки и смеха пионеров разобрать это было почти невозможно. Но в итоге оба они неуверенно двигались где-то на задворках толпы. Назвать танцем это было трудновато, но им, похоже, нравилось сие действие. Мику испуганно вслушивалась в ритм песни и побаивалась начинать танец, она нервно топталась на месте и изредка переводила взгляд на непоколебимого Шурика, который абсолютно спокойно покачивался из стороны в сторону под такт музыки. От созерцания дискотеки меня отвлекла Лена. Она слегка повеселела и, широко улыбаясь, взяла меня за руки. Танец наш не отличался от конвульсий остальных пионеров, но моей спутнице нравилось. — Ты же не хотела танцевать? — Усмехнулся я. — Немного можно, — она не переставала улыбаться. — Мне просто музыка нравится. Дрыгались мы на протяжении получаса, а остановились только тогда, когда музыка с пластинки стихла, и площадь погрузилась в тишину. Мику бегом бросилась за пульт, снова начала что-то перекладывать и крутить. Казалось бы, сегодня нас уже ничем не удивить, одна танцующая Лена —уже что-то сверхъестественное. Но судьба решила распорядиться иначе. Со стороны здания клубов, ровной поступью вышагивал отец Лены, он нарядился в парадную форму, уверенно приподнял голову и приближался прямиком к Ольге Дмитриевне. — Семён, — полушёпотом обратилась ко мне Лена. — Давай без скандалов. Такой вечер хороший. — Это ты ему скажи, — я кивнул в сторону чекиста. — Я бы рад не скандалить. Через минуту вожатая и Коршаков подошли к нам, и, по правде говоря, не было никакого желания общаться ни с первой, ни со вторым. — Что, Семён, — с извечной издёвкой процедил мужчина. — Покажешь класс, продемонстрируешь, как молодёжь танцует? — Да куда мне до вас, — нехотя ответил я. — Вы-то чаще на светских встречах бываете, не только же в подвалах лубянки, врагов народа мучаете. После этих слов я получил предупреждающий толчок локтем от Лены, удар оказался весьма болезненным, и я схватился за место удара, зашипел. — Эх, Семён, — покачал головой Коршаков. — Надо бы тебя на экскурсию сводить по подвалам лубянки. — А что, — Ольга Дмитриевна не понимала наших подколок. — Это было бы весьма поучительно, можно весь отряд сводить. — Нет, — мужчина похлопал меня по плечу. — Я думаю, Семёну нужно одному там прогуляться. От очередного скандала нас спасла Мику. Раздался протяжный фоновый писк микрофона, который сменился радостным голосом японки. — Сейчас, белый танец! — Мику включила всё тех же «Битлз» и вприпрыжку понеслась к Шурику. Из колонок полилась нежная «Аллилуйя», немногие пионеры закружились в медленном танце. В том числе и мы с Леной, а также Коршаков с Ольгой Дмитриевной. Танцевали мы буквально впритык, едва ли не сталкиваясь друг с другом. Лена сердито смотрела на меня, но со временем отошла, и всё встало на свои места. Всё стало таким, каким было в прошлый раз на пристани: тот самый слегка лукавый взгляд, проскальзывающая застенчивая улыбка и тепло… Я и забыл, что рядом за нами пристально наблюдали её отец и вожатая, забыл, что вокруг полно пионеров, я прижал её ближе и закружил чуть быстрее, а она и не противилась, не могла противиться. — Может, на пристань? — Прошептала Лена. — Да без разницы, — ответил я. — Не останавливайся. Площадь изрядно опустела, некоторые пары закончили танец раньше, потому место освободилось, и мы отдалились от взора Коршакова и Ольги Дмитриевны. Музыка кончилась, но она была нам не нужна — мы не переставали кружиться. Но вожатая была другого мнения: — Семён, Лена! — Кричала она. — Музыка кончилась, все расходятся. Мы старались её не слушать и, возможно, нам никто бы и не помешал, но отцу Лены надоело это зрелище и он, схватив меня за плечо, отдёрнул от девочки. — Ты, что, не слышишь? — Грубовато сказал он. — Музыка не играет, всё, финита, можете остановиться. Чекист дёрнул меня столь резко, что из-под рубашки выпал принесённый из подземелий НИИ дневник. Я поспешил подобрать его, но мужчина меня опередил. — Что это? — Он вертел книжицу в руках. — Это личное! — Я попытался выхватить дневник, но неудачно. — Да ну? — Коршаков начал листать страницы и глаза его удивлённо округлились. — Откуда это у тебя? — Нашёл. — Нашёл? — Чекист сунул книжицу за пазуху. – Какая удачная находка. Лена, ты знала об этом? — Да, — робко ответила она. — Мы его вместе нашли. — Вы хоть понимаете, — он оглянулся на Ольгу Дмитриевну, которая беседовала с Виолой в стороне. — Что это такое, и что вас за это ждёт? — Ничего там полезного, — отмахнулся я. — Можете даже не тратить на это время. — Парень, — мужчина стал жутко серьёзным. — Я не знаю, где ты это достал, но поймай тебя кто-нибудь из моих коллег, ты бы уже давно червей кормил. От таких слов Лена сделала шаг назад и крепко обхватила меня, на лице у неё застыла эмоция испуга. — Значит так, — он снова оглянулся. — По-хорошему, я должен забрать тебя с собой на допрос… — Нет! — Вскрикнула Лена. — Никогда! Не отдам! Не имеешь права! — Да тише ты! — Прошипел он. — Если будете молчать в тряпочку, никто об этом не узнает. Никому не рассказывайте, о чем вы тут прочитали. Как раз в эту минуту к нам вернулась радостная вожатая, она глупо улыбалась, непонимающе смотрела то на нас, то на Коршакова. — Всё уладили? — Она взяла чекиста под руку. — Да, всё в порядке, — мужчина бросил на меня суровый взгляд. — Вот и отлично! Коршаков медленно повёл вожатую в строну пляжа, оставив нас с Леной на площади одних. На лагерь опустилась поздняя ночь, но луна и разноцветные гирлянды освещали окружение. Я находился в подавленном состоянии, но Лене было в сто раз хуже. Девочка осела на скамейку и испуганно уставилась на меня. Она ничего не говорила, просто сверлила меня своим взглядом, отчего мне становилось не по себе. — Что теперь будет? — Тихо спросила она. — Да ничего страшного, — я старался изображать спокойствие. — Он же сказал, что никто не узнает. — Семён, — покачала Лена головой. — Зачем ты вообще таскаешься с этими дневниками? — Мне нужно узнать, — сел я рядом. — Нужно понять. — Что понять? — Голос её звучал ужасно расстроено. — Мы еле выбрались оттуда, а ты лезешь непонятно куда! — Всё будет в порядке, — интонация неуверенности в моих словах говорила об обратном. — Теперь идём — поздно уже. Путь до её домика снова прошёл в тишине. Вокруг стаяла кромешная тьма, все пионеры уже погасили свет в своих домиках, а фонарей в этой части лагеря не было. Но всё-таки мы добрались до жилья Лены. — Слушай, Семён, — перед тем, как зайти в домик, девочка развернулась ко мне. — Пожалуйста, ради меня, сожги все эти дневники, хватит играть в шпионов. — Я… — Так не хотелось ей врать. — Сожгу, обязательно сожгу. — Ты обещаешь? — Да, я обещаю. Ничего я не мог обещать. Но когда Лена прожигает тебя своим страдальческим взглядом, когда она требует от тебя что-то, отказать ей невозможно, и я это знал. — Я верю, — она устало улыбнулась. — Спокойной ночи. — И тебе, — вполголоса ответил я. Медленно я поплёлся к домику Ольги Дмитриевны. Не сказал бы, что как-то устал или чувствовал себя плохо, но на душе скребли кошки, и маячил едва различимый страх быть увезённым на чёрном воронке. Рядом со сценой, меня окликнул знакомый грубоватый голос. Алиса так и не появилась на танцах, после своего позорного поражения. Сейчас она сидела на сцене, свесив ноги, дымила сигаретой и поглаживала струны старенькой «Ленинградки». — Чего понурый такой?! — Крикнула она издалека. — Сядь, поговорим хоть! Я без особого желания двинулся к Двачевской, вожатой в домике всё равно ещё нет, а ключи я оставил внутри, так что выбор у меня небольшой. — О чём нам говорить-то? — Повесив голову, я рассматривал свои туфли. — Как о чём? — Удивилась Алиса. — О танцах, например. — Тебе ведь не интересно, — усмехнулся я. — Сама говорила, что танцы — для неудачников. — Знаешь, — протянула она, выпуская струю дыма изо рта. — Я отсюда битлов слышала, всё не под ламбаду танцевали. — Лучше расскажи, чем ты тут занималась? — Да так, репетировала, — отмахнулась Двачевская. — К чему репетировала? — Взгляд невзначай упал на «Ленинградку». — Я откуда знаю? — Пожала она плечами. — Когда-нибудь где-нибудь выступлю. — Алис, — я всё же поднял глаза на пионерку. — Тебе разве никогда не было интересно, где мы побывали? — А где мы побывали? — Развела девочка руками. — Тот овраг, лес, все те подземелья. — Поздно уже, — пионерка попыталась убежать от вопроса. — Я пойду. — Стой-стой! — Я схватил её за локоть. — Почему ты так боишься ответить? — Я? Боюсь?! — Она издала нервный смешок. — Ничего я не боюсь, просто… — Просто «что»? — Всё слишком сложно, — Алиса вырвалась из моей хватки. — Я же не Шурик, чтобы во всём этом разбираться. Выбрались, слава Богу. — И тебя это совсем не волнует? — Слушай! — Вскипела она. — Если ты хочешь в этом копаться, копайся, ищи проблем на задницу! А меня не впутывай! — Ладно-ладно, как знаешь, — замахал я руками. — Доброй ночи, — грубо бросила она и поспешила удалиться. Ещё пару минут я сидел на сцене и был погружён в собственные мысли. Тем временем становилось всё холоднее, и совсем скоро просто сидеть стало невыносимо, и я вновь направился в домик. «Может, действительно стоит остановиться, — думалось мне. — Всё же, с чего я взял, что этот НИИ поможет мне выбраться?». Я не заметил, как уже стоял у двери. В домике горел свет, шторы были задёрнуты. Ольга Дмитриевна лежала на кровати и читала книгу, на меня она даже не обратила внимания, потому, воспользовавшись моментом, я переоделся и завалился на кровать. Вожатая погасила свет и завернулась в одеяло. Странно, она даже не стала узнавать, как у меня дела, не похоже на неё. Хотя мне-то какая разница? Меньше вопросов — меньше разговоров и больше сна.