Конечная остановка

Ноги увязли в грязи этого вечно мрачного болота. Из-за высоких склонившихся деревьев солнце никогда не добиралось до этого места. К тому же, день похоже клонился к вечеру, и я уже пожалел, что мы ушли из деревни. На удивление мост на другую сторону болот оказался целым, хоть и не внушал особого доверия. Мы остановились у переправы и долго не решались на неё ступить. — Давай сначала я, — особого желания идти через мост не было, но делать нечего. — Если меня выдержит, тебя тем более. — А если не выдержит? — Взволновано спросила Лена. Я нечего не ответил и сделал первый шаг. Мост опасно затрещал, некоторые деревяшки лежали не прочно и норовили вот-вот оторваться, перила и вовсе держались плохо. Мне удалось добраться до середины, затем ещё пара шагов, за ними ещё и ещё. Вот мои ноги ступили на твёрдую землю, и я с облегчением выдохнув, махнул Лене рукой. И вот я собственно здесь, на другом берегу, до НИИ рукой подать. «Давай Семён! — Взорвалось подсознание. — Ты почти победил! Ты уже у цели!» Из размышлений меня вывел жуткий скрип и звук булькающей воды. Я резко обернулся и с ужасом наблюдал за сломавшимся пополам мостом. Видимо я расшатал и без того готовое развалиться сооружение. Хуже развалившегося моста, было лишь то, что я увидел барахтающуюся Лену, на самой середине болота. Добраться до неё было крайне трудно, если не сказать невозможно. Единственным местом, где хоть как-то можно достать до неё, был неустойчивый отрезок обвалившегося моста. Я, забыв о собственной безопасности ринулся к этому отрезку и на бегу, повалившись на живот, начал тянуть руку Лене. Вода уже была ей по самый нос, и она с трудом тянулась ко мне, взгляд был переполнен ужаса. — Держись! — Надрывисто кричал я. — Крепче! Её мокрая рука то и дело выскальзывала из моей хватки, а я судорожно пытался удержать её. Остатки моста жалостливо и громко скрипели, но я уже не обращал на это внимания, прикладывал все свои невеликие силы, чтобы вытащить девочку. Наконец мне удалось крепко схватить её и удержать. Я начал изо всех сил тащить её наверх, но трясина явно этому не способствовала. Помимо того, что я не обладал достаточной физической выдержкой и Лена была уже далеко не ребёнком, отчего поднять её было немного трудновато, так ещё трясина и водоросли тянули её на дно. — Только не отпускай! — Я снова принялся кричать ей. — Не смей отпускать! Но казалось, что я во-вот сам отпущу её, потому как рука уже болела, а тело сползало всё ближе к краю. В тот момент я подумал, что сейчас всё может и закончиться, а я так и ничего не узнаю, но если я отпущу… Буквально через секунду Лена начала поддаваться и из воды уже показался красный галстук, затем вся рубашка, затем юбка, ноги, последние усилие и Лена наконец была на берегу. Пионерка испытала шок, она тяжело дышала и изо всех сил пыталась прийти в себя. Сейчас мне стало стыдно за свои мысли, даже не стыдно — страшно. «Неужели я мог так просто отпустить?! — Меня передёрнуло. — Нет! Это была лишь мимолётная мысль не больше!» — Лена ты в порядке?! — После минутного замешательства я наконец бросился к ней. — В-всё в порядке, — стуча зубами проговорила она. — Всё б-будет хорошо. — Конечно будет! — Я поднял её с земли и увёл с опасного участка моста. — Тебе нужно согреться. Я начал быстро собирать хворост. Благо сухих веток вокруг было много, потому это не составило особого труда. Отыскав пару крупных поленьев, я сложил всё это добро в виде кострища, но вот разжечь его было нечем. Подобрав два наспех найденных камня, я долго и упорно пытался высечь из них искру, но выходило паршиво. Не знаю каким чудом, но мне всё же удалось извлечь из этих камней огонь, вероятно в стрессовом состоянии человек и не на такое способен. Я подвёл Лену к разгоревшемуся костру и сел рядом, устало схватившись за лицо. Мы просидели молча до самого захода солнца, вокруг шумел ночной лес, пахло сыростью, квакали лягушки, жужжали ночные насекомые: комары, мошки. Лена вдруг заговорила: — Спасибо, — тихо, словно стесняясь сказала она. — Ты что, — я покачал головой. — Это я во всём виноват. — Нет, ты нисколечко не виноват, — она удивлённо подняла на меня взгляд. — Никто же не знал, что он обвалиться. — Я должен был догадаться, — я снова уставился в костёр. — В любом случае, — Лена пододвинулась ближе и обняла меня. — Ты же меня вытащил, ты же меня не отпустил. — Не отпустил… — Меня снова передёрнуло. — И никогда не отпущу. Мы просидели ещё несколько минут в молчании, становилось прохладно и даже наш маленький импровизированный костёр, не спасал от этого холода. Словно сейчас не лето, а самая что есть настоящая осень. — Кушать хочется, — зевая, произнесла Лена. — У тебя ничего нет? — Боюсь, что нет, — ответил я. — Ложись спать, а я послежу за огнём. — Хорошо, — она устало улыбнулась. Девочка легла мне на колени и совсем скоро засопела. Я же из последних сил боролся со сном и смотрел на тлеющие деревяшки. В голове до сих пор витала мысль, что я смог себе позволить подумать, отпустить её тогда. — Нет, — тихо прошептал я. — Никогда. Лена видимо не спала, она постоянно ёрзала у мня на коленях, поворачивалась то в одну сторону, то в другую, дрожала от холода. В конце концов она открыла глаза и молча уставилась на меня. — Ты чего не спишь? — Сём, расскажи что-нибудь, — жалостливо попросила она. — Снова? — Я улыбнулся. — И о чём тебе рассказать? — Расскажи, как мы будем жить вместе? — Хорошо будем, думаю, — я пожал плечами, не зная что сказать. — Как ты и хочешь, у нас будет большой дом, а ещё машина. — Волга? — Лена с надеждой и нескрываемой радостью смотрела на меня. — Да, волга, — я же, сочинял на ходу. — Ты будешь учиться, а я работать. Ты приносишь домой пятёрки, я зарплату. — А у нас будет собака? — Конечно будет, — я прикрыл глаза и постарался расслабиться. — Обязательно. — Я всегда хотела щенка, — девочка начала веселеть. — Но мне не разрешали заводить животных, мне вообще ничего не разрешали. — А что бы ты ещё хотела? — Мороженого, — она засмеялась. — Чтобы каждый день его есть, пломбир или, «ленинградское». — Не боишься заболеть? — Я смотрел на неё и на душе становилось безумно легко. — Ты же меня вылечишь? — Ну, я постараюсь конечно, — Я развёл руками. — Вылечишь, никуда не денешься, — она провела рукой по моему лицу. — И фильмы хочу! Чтобы всё время новые были! — А какие тебе нравятся-то? — Я романтику люблю, — Лена застенчиво улыбнулась. — «Любовь и голуби» нравится, «Кавказская пленница». — Будут и фильмы тебе, — меня начинало клонить в сон. — Обещаешь? — Честное пионерское, — я широко зевнул. — Я тебе верю, — она снова уткнулась мне лицом в колени и старалась уснуть. На самом деле я и представления не имел, как мы будем с ней жить. У меня нет ни документов, ни паспорта, ни даже свидетельства о рождении, а даже если бы всё это и было, всё равно все эти бумажки бесполезны в Советском союзе. Нужно было что-то решать, ведь у меня даже квартиры нет, а моей новостройки, наверное, нет и в планах. Родственники меня не признают. Да и как моя мать, который сейчас по моим подсчётам всего двадцать пять, воспримет появления своего семнадцатилетнего сына? Может мне поможет Коршаков? Всё-таки он не последний человек в КГБ, может хотя бы квартирку для нас выбьет, пока Союз не рухнул? Если не ради меня, то ради Лены уж точно. Но сейчас ещё рано об этом думать, я ещё с «Совёнком» не разобрался. Интересно, что там твориться в деревне? Начали ли нас искать? Позвонили ли Ольге Дмитриевне и Коршакову? Или Алисе удалось нас как-то прикрыть? Снова слишком много вопросов, нужно остановиться. Дождёмся утра, а там уже видно будет, загадывать в этом мире бессмысленно, всё равно не знаешь, что ждёт завтра, какой ещё сюрприз подкинет тебе судьба. Глаза начали слипаться и очень скоро я уснул, снова провалился в какие-то неразборчивые, странные сновидения, в очередной раз убежал от реальности. *** Я очнулся в каком-то странном помещении: плотные ряды стульев, сцена подсвеченная прожектором, огромное количество людей, которые притом жутко шумели, красные флаги, ленты повсюду. Промеж рядов пробежали два парня в будёновках и с шашками наперевес, они поднялись на сцену и скрылись за кулисами. Больше всего это место походило на школьный актовый зал, причём весьма роскошный. По правую руку от меня сидела какая-то пожилая женщина, на вид ей было лет шестьдесят не меньше. Она была облачена в старомодное красное платье, на шее накинут вычурный шарф, на глаза надеты очки в изящной тонкой оправе. — Извините, — я обратился к женщине, но она меня похоже не слышала. — А где мы? Странная незнакомка не реагировала на меня, а продолжала скучающими слегка прикрытыми глазами смотреть на пустующую сцену. Но совершенно случайно я заметил Коршакова, сидящего через сидение от меня. «А что он тут делает? — Меня вдруг охватила паника. — Где я?! Неожиданно раздался громкий хлопок в ладоши, свет в зале погасили, а на сцену вышла высокая подтянутая девушка в чёрном строгом костюме, она откашлялась и с нескрываемым пафосом начала говорить: — Граждане и гражданки, сегодня седьмого ноября, в этот значимый и такой любимый нами день, наша школа решила организовать концерт самодеятельности, посвящённая Ленину и октябрю. По голосу было слышно, что ведущая сильно волнуется, дыхание у неё сбивается, глаза испуганно бегают по залу, она переваливается с ноги на ногу и сжимает кулаки. — Ну да, — послышался тихий и ворчливый голос странной женщины справа от меня. — Заставили детей воспевать убийц. — И наш концерт торжественно открывает школьный хор! Все дружно захлопали и замерли в ожидании выступления, один я сидел и оглядывался по сторонам ничего не понимая. На сцену выбежало множество детей, человек двадцать по моим подсчётам, все одеты в коричневую школьную форму. Среди всей этой толпы я с удивлением заметил и Лену, её фиолетовые хвостики ярко выделялись на фоне остальных причёсок. Она стеснялась, вжимала голову в плечи, нервно перебирала ногами и с ужасом взирала на зал. Наконец раздался высокий голосок какой-то девчушки стоявшей в правом конце хора. Сначала я не мог её узнать, но яркие рыжие волосы, заколотые в два хвостика, хмурый взгляд и надменная стойка выдавали в девочке Алису. — Отречёмся от старого мира, — затянула Двачевская. — Оттряхнём его прах с наших ног! «И как она только согласилась это петь? — Я невольно усмехнулся. — Судя по её взгляду, не по своей воле» Её слова подхватили и остальные ученики, пели «рабочую марсельезу», очень древнюю и очень революционную песню. В моё время её уже и не услышишь. Но запевали они замечательно. После пары куплетов, вступила Лена: — Сгинет лож, сгинет зло навсегда, — её звонкий высокий голос слегка дрожал от волнения. — И сольются в одно все народы. Закончили же песню всем залом: «В вольном царстве святого труда». Раздались громкие аплодисменты, некоторые хлопали стоя. Женщина справа от меня изменилась в лице, она плевалась, ворчала и всячески показывала своё недовольство. Концерт продолжался ещё полчаса, выступали с разными номерами, на которые мне не особо интересно было смотреть. Я всё пытался выловить глазами или Лену, или Алису, но так и не смог. Наконец свет снова зажгли и на сцену вновь вышла ведущая. — Благодарим за ваше внимание, — всё так же неуверенно продолжила она. — Этот концерт мы бы хотели посвятить всем жителям нашей необъятной родины, каждому товарищу, каждому рабочему. Но увы, он подходит к концу, и пора нам прощаться. После символической раздачи цветов и поклона, у выхода начала скапливаться толпа. Похоже меня никто не замечал, ни Коршаков к которому я подошёл, ни люди вокруг, ни эта ворчливая бабка. Из-за кулис выбежала Лена, на лице у неё сияла улыбка, глаза радостно светились. Она бежала прямиком к Коршакову, бежала так быстро, что едва не спотыкалась на лету. Лена достигла отца и крепко обхватила его, но ответной реакции от мужчины не последовало. — Тебе понравилось? — Она выжидающе посмотрела на него. — Я хорошо спела? Мне совсем чуть-чуть слов дали, чтобы я не запуталась, но я старалась! Странно, сейчас она была похожа на Мику, наивно тараторила, пытаясь упихнуть как можно больше информации в одно предложение, отчего уловить суть её разговора было трудно. — Неплохо, — сухо ответил чекист и даже не посмотрел на Лену. — А ты надолго? — Девочку кажется не смутил холод отца. — Мы сходим в зоопарк? Нет, лучше в кино. — Ненадолго, — безразличность Коршакова злила меня. — Я оставлю тебе денег, сходишь одна. — Никуда она не пойдёт! — Вмешалась сварливая бабка. — Только позорить нас будет перед людьми. Дети сейчас и так не шибко умные, а она так и вообще… — Мама, — Коршаков сделал ударение на последнюю гласную. — Попрошу держать своё мнение при себе! — Конечно, — женщина насупилась. — Ты же у нас цепной пёс, как партия скажет, так лапки к верху и язык по ветру… — Помолчи лучше, — нахмурился мужчина. За всей этой руганью, они даже не заметили Лену, которая обиженно повесила голову и зашагала в сторону небольшой группы школьников, которые столпились у широкого окна. Как скоро выяснилось, центром внимания стала Алиса. Двачевская сидела на подоконнике и вальяжно облокотившись на стекло, попивала что-то из металлической фляги и зная Алису, я могу предположить, что там точно не яблочный сок. — Ну ты и затянула, — рассмеялся один из парней, окруживших её. — О-о-отречёмся от старого, ми-и--ра-а-а! — Тебе сразу прописать или, как? — Пригрозила Алиса. — Потом только жаловаться не беги. — Да чё ты сразу начинаешь, — парень отмахнулся. — Шутка же. — Тоже мне, Петросян нашёлся, — фыркнула девочка. — Но затянула всё равно уморно, ДваЧе — кинул паренёк и резко скрылся. — Ну крысёныш! — Алиса вскочила с подоконника и хотела было броситься за несчастным, но её остановила подошедшая Лена. — Привет, — тихо поздоровалась она. — А твои родители тоже здесь? — Здорово, — она перевела взгляд на девочку. — Мои-то? Нет конечно, что им тут делать? — Ну как же, — Лена удивилась. — Поддержать тебя. — Разве что ремня мне всыпят, — усмехнулась Двачевская. — Вот и вся поддержка. — Но за что?! — Я откуда знаю, — кажется, Алису совершенно не пугала такая перспектива. — Придумают что-нибудь. А твои как? Идёшь в кино? — Нет, — Лена снова помрачнела. — Навряд ли меня отпустят. — Хочешь? — Алиса протянула ей флягу. — Что там? — С недоверием посмотрела на предмет Лена. — Ну… там, — Алиса замялась. — Там этот, лимонад, вот. — Давай, — Доверчивая Лена с грустной улыбкой взяла сосуд. Первый же глоток заставил Лену закашляться и жалостно заскулить. Она прижала руки ко рту, а из глаз покатились слёзы. — Что это?! — Крикнула она. — Это не лимонад! — Не, — Двачевская зашлась смехом. — Самогонка это отцовская, я её сегодня в гараже нашла. — Ты что?! — Лена испуганно обернулась на женщину в строгом костюме. — Если Ирина Викторовна узнает… — Не узнает, — отмахнулась Алиса. — Если конечно, кое-кто, ей об этом не расскажет. — Нет, я не расскажу, — Лена быстро замотала головой. — Честное пионерское, не скажу! — Ну ладно, — Двачевская с прищуром посмотрела на подругу. — Смотри у меня. Только сейчас до меня дошло, что я наблюдаю какой-то отрезок из прошлого Лены. Но почему именно этот? Почему именно этот странный концерт? — Зачем всё это? — Ты так ничего и не понял, — раздался голос позади. — Снова ты! — Я развернулся, но увидел лишь сутулый силуэт. — Всё-таки ты неисправим, — усмехнулся незнакомец. — Что всё это значит?! — Посмотри на неё, — силуэт указал на Лену. Девочка уже одела фиолетовую курточку под цвет волос, взяла отца за руку и опустив голову в землю, медленно перебирала ногами в сторону выхода из зала. Она обернулась, и я буквально ощутил, что она смотрит прямиком на меня. — Думаешь ей нужны твои ответы? — Силуэт стоял совсем рядом со мной. — Все эти НИИ, документы, дневники — ей всё это не нужно. — Но разобраться… понять… — Ей нужен ты, — я почувствовал холодное прикосновение руки незнакомца. — Потому что ты единственный, кто у неё остался. Я не знал, что ответить, а просто смотрел в спину уходящей Лены и на глазах выступали слёзы. Сам не знаю отчего, просто стало жутко грустно, невыносимо тоскливо. — Ты всё сломал, Семён, — фраза резанула по душе. — Ты всё-таки всё сломал. — Нет, — жалобно выдавил я. — Нет! Я не виноват! Я ничего не делал! — Ты ничего не делал, — согласился со мной незнакомец. — Ты всю жизнь ничего не делал и ни в чём не был виноват. — Я хотел, как лучше. — Ты не виноват, что живёшь один, что все твои дни проходят на глупых сайтах с разными картиночками, — силуэт будто не слышал меня. — Ты не виноват, что все друзья отвернулись от тебя, что у тебя нет девушки и нет твоей вины в том, что ты не получил профессию и вынужден жрать эту дешёвую лапшу. — Да что ты знаешь! — Закричал я. — Ты не был в моей шкуре! — Глупый-глупый, Семён, — снова усмехнулся незнакомец. — Несчастный, одинокий и такой настырный. — Убирайся вон! — Я отпрянул от силуэта. — Уйди от меня! — От себя не уйти Сём, — он покачал головой. — Как ни старайся. — И что мне делать?! — Я взмахнул руками. — Что ты мне прикажешь делать?! — Жить, — коротко ответил незнакомец. — Тебе выпал чудесный шанс начать всё сначала, стать кем-то большим, так используй его. — Как?! — Взревел я. — Ты был на верном пути, — силуэт развернулся ко мне спиной. — Теперь уже поздно. Иди, ищи свои документы, находи свою правду, узнавай «Совёнок». — И пойду! — Крикнул я вслед. — И узнаю! — Только потом не плачь, — напоследок ответил мне силуэт. Перед тем как мне проснуться, он обернулся, и я лишь мельком увидел в его лице что-то знакомое: невыразительные глаза, синяки под ними, небритая щетина. Кто же он, зачем он тут и что он от меня хочет? *** Стояло раннее утро. Лена свернулась в калачик и всем телом прижалась ко мне, пытаясь хоть как-то согреться. Огонь уже потух, а от бывшего кострища поднималась лишь тонкая струйка серого дыма. Я аккуратно провёл рукой по лицу девочки, отчего та нежно потянулась и открыла свои заспанные, ещё слипающиеся глаза, слабо улыбнулась. — Холодно, — она потёрла себя за плечи. — И есть всё ещё хочется. — Идём, — я поднялся с бревна. — Мы уже почти пришли. Мы медленно зашагали вперёд, я всё ещё помнил где примерно находиться институт, проведённые ночи в обнимку с картами давали о себе знать. Сейчас мы забирались на крутой холм, а за ним должна была быть тропка, ведущая прямиком к цели. — Когда мы вернёмся в деревню, — начала Лена. — Я с удовольствием съем все булочки и пирожки, и суп, и кашу тоже. — Не лопнешь? — Я устало улыбнулся. — Нет, — она похлопала себя по животу. — Знаешь, как тут пусто? — Представляю. — Только бы Ольга Дмитриевна не ругалась, — девочка стала серьёзнее. — А то снова дежурить заставит. — Ты думаешь, после такого она нас только дежурить заставит, — я ухмыльнулся. — Не знаю, — пионерка пожала плечами. — Но думаю, она будет очень злиться. — Но ты же не боишься? — Нет, — она замотала головой и её хвостики всё так же забавно подпрыгивали. — Ты же будешь со мной. — Да, буду, — я приобнял её и дальше мы двинулись в обнимку. Мы передвигались так не только из-за чувств, переполнивших нас, но и из-за странного аномального холода, над землёй стояла белая дымка, а изо рта разве что не шёл пар. Как будто этот мир, всячески пытается остановить нас. Совсем скоро мы спустились с холма и вышли прямиком на асфальтированную дорожку, она так же поросла травой, имела огромное количество выбоин и трещин всех возможных размеров и форм. Лена двигалась вперёд прыжками, она дурачилась, перепрыгивая каждую трещенку, будто это пропасть, иногда представляла себе, что играет в классики и начинала прыгать на одной ноге. В общем, наш поход немного затянулся. — Сём, — неожиданно начала она. — А я глупая? — Нет, — я удивился. — С чего ты взяла? — Просто мне так кажется, — Лена пожала плечами. — Кажется, что все вокруг умные, а я глупая. — Когда кажется, креститься надо. — А я не верующая, — Лена засмеялась. — Нам в школе говорят, что, религия яд и от неё нужно беречь ребят. — Что-то ты, чересчур весёлая сегодня, — я смотрел на преобразившуюся Лену. — Что-то изменилось? — Просто настроение хорошее, — Лена улыбалась. — Мы же почти пришли, ты почти всё узнал, а я тебе помогла. — И то правда. Вскоре лес начал пропадать, деревья поредели, вокруг стало куда светлее. Дорога вывела нас на какие-то поля: из земли торчали непонятные антенны, вдалеке стояли странные металлические будки. Это место вызывало у меня не просто чувство тревоги, оно будто давило на подсознание, вызывало неизвестные мне образы, навивало мысли, которые явно были не моими. Лена шла рядом и с нескрываемым удивлением осматривала антенны. — Для чего они? — Спросила она меня. — Не знаю, — боязно ответил я. — Понятия не имею. Мы двигались дальше, а антенн становилось всё больше, совсем скоро всё поле было утыкано этими железяками. Дорога всё не кончалась, но чем дальше мы заходили, тем лучше она становилась, всё меньше трещин, меньше выбоин. Вскоре мне стало казаться, что за нами следит куча глаз, словно неведомые призраки провожают нас своим взглядом. Мне становилось не по себе, я взял Лену за руку и крепко её сжал, стараясь успокоиться. По коже забегали мурашки, я настолько насторожился, что слышал каждый шорох, каждое дуновение ветра. Мне страшно захотелось убежать отсюда, бросить всё и вернуться в лагерь, снова на площадь, снова к домику! Я бы так и поступил, но моя собственная настырность не давала этого сделать. Дорожка резко свернула вправо, и мы оказались у старых заржавевших ворот, а за ними возвышался огромный белый купол с длинной антенной наверху. На воротах весела табличка, которая гласила: «Правительственный объект №410 — вход воспрещён» На удивление ворота были открыты и зайти внутрь не составило труда. Мы с Леной оказались на просторной асфальтированной площади, которая была разлинована как взлётная полоса: различные стрелочки, полоски, кружки. Но интересовала нас не площадь, а слегка приоткрытая железная дверь в самом основании купола. Меня удивляло то, что всё было нараспашку, ведь Кусев говорил, что всё уничтожил, засыпал, закрыл и сжёг. — Идём? — Я дёрнул Лену за руку. — Угу, — она неуверенно качнула головой. Мы нерешительно двинулись ко входу. В ушах у меня что-то свистело, будто меня контузило, в глазах темнело, а руки немели от холода, я находился в предобморочном состоянии. Казалось бы, финиш так близок, вот до него рукой подать, а я боюсь. Когда дверь со скрипом открылась мы очутились в тёмном просторном помещении, слабый свет пробивался сквозь небольшие окошки под сводами купола. Помещение было похоже на странного вида зал: посредине огромная яма, уходящая глубоко под землю, откуда возвышался исполинских размеров агрегат, со множеством проводов, лампочек, труб и бог знает, чего ещё. Так же вдалеке виднелась лестница наверх, а справа от нас дверь в какую-то комнату. Дверь была без надписи, но именно туда меня тянуло, потому я аккуратно потянул шокированную Лену прямиком к двери. — Прямо как в том фильме, — возбуждённо прошептала девочка. — Там у космических пиратов такой же корабль был… Я не слушал её, ноги у меня подкашивались, а сознание то и дело стремилось покинуть меня, но я изо всех сил старался держать себя в руках и уверенно двигался к цели. Добравшись до двери, я легко толкнул её, и та беззвучно отворилась. За дверью оказался кабинет: разбросанные листы бумаги, кассетный магнитофон на расцарапанном дубовом столе, жёлтые папки, фотографии, расчёты. Я медленным шагом начал обследовать комнату. Лена испуганно встала у дверей и разглядывала висящий на стене плакат с странным чертежом. Моё же внимание привлекла единственная красная папка, которая валялась на столе. Я открыл её и начал медленно вчитываться в текст. «Досье: Семён Иванович Персунов 1944 года рождения, беспартийный, не женат, осложнений с здоровьем не имеет» Меня едва ли не парализовало, я трясущимися руками перевернул страницу: «Соглашение на участие в проекте добровольное, проблем с законом не имеет, связей с контрреволюционными элементами не имеет, психологическое состояние — лёгкая депрессия». Дальше были какие-то медицинские справки, а в самом конце обнаружилась аудиокассета, которая была подписана как: «Показания подопытного». Я судорожно вытащил её и начал вталкивать в кассетник, руки невыносимо тряслись, внутри всё обжигало, я не знал, как всё это объяснить, не мог в это поверить. Вот кассета погружена в приёмник и кнопка «пуск» нажата: — Сейчас мы проведём небольшой опрос, — из приёмника послышались голоса. — Это простая формальность, вы не против? — Нет, — прозвучал в ответ очень знакомый голос. — Назовите ваше полное ФИО пожалуйста. — Персунов Семён Иванович, — ответил голос, в котором я распознал свой собственный. — В каком проекте вы учувствуете, Семён Иванович? — Проект «410», — невозмутимо отвечал тот я. — Эксперимент с ноосферой, пространством и временем. — Какую цель преследует наш проект? — Старческий хриплый голос не переставал задавать вопросы. — Оборона Советской родины, предотвращение краха социализма. — Вы прекрасно ознакомлены с последствиями данного эксперимента? — Из динамиков послышалось шуршание бумаг. — Ознакомлен. — Вы согласны с условиями? — Согласен. — Благодарю товарищ, — магнитофон щёлкнул, запись оборвалась. Я стоял в ступоре, качался из стороны в сторону и отказывался верить в услышанное, меня охватил ужас, животный страх, внутри всё колотилось, хотелось закричать, но в горле настолько пересохло, что я с трудом выдавил: — Такого не бывает, — я сделал шаг назад. — Чушь какая-то… — Может это какой-нибудь другой Семён, — подала голос Лена. — Просто совпадение. — Господи, — я осел у стены. — Да что же это такое?! Сначала этот автобус, лагерь, а теперь это! — Сём? — Лена осторожно подошла ко мне. — Потянуло же меня идти на эту остановку! — я рвал на себе волосы. — Сидел бы дома, смотрел сериал! — Семён, ты о чём? — За что мне всё это?! — Слова Лены просто проскальзывали мимо меня. — Что я сделал-то?! — Семён! — Злобный крик Лены слегка привёл меня в чувство. — Что ты несёшь?! Немедленно объясни! — Я… Я… — Голос предательски дрожал. — Я давно должен был тебе рассказать. — Так рассказывай сейчас! — Не знаю, как, — я поднялся и взял её за плечи. — Всё так сложно. — Говори, — она выжидающе уставилась на меня. — Я не отсюда, — неуверенно начал я. — Не из этого мира, не из этого времени. — Ты шутишь? — Лена отпрянула. — Ты разыгрываешь меня, прикалываешься! — Я не шучу, — я полез в карман и нащупал там смартфон, который всё последнее время таскал с собой, зарядка ещё держалась. — Смотри! Как думаешь, что это? — Не знаю, — девочка повертела новшество в руке. — Игрушка какая-то японская. — Это телефон, — я покачал головой. — Ты совсем глупый, — она осуждающе посмотрела на меня — У телефонов должен быть провод, трубка и колесо с циферками, а тут даже кнопок нет. — В том и суть, — я развёл руками. — Он сотовый, из будущего. — Чушь какая-то, — Лена всё отрицала. — Ты просто решил надо мной пошутить. — Думаешь почему я приехал в лагерь, одетый в зимнюю одежду? — Да откуда ж я знаю, — она пожала плечами. — Может ты откуда-то из холодного края приехал. — Я сел на автобус, который шёл по четыреста десятому маршруту, ещё в своём времени, — я решил излить ей всё как на духу. — Уснул там и оказался уже здесь, в этом лагере! — Если это и так, — Лена начинала верить мне. — То ты, наверное, хочешь вернуться?  — Уже не хочу, — я подошёл к ней и заглянул прямиком в глаза. — Я давно решил, что останусь тут с тобой. — Тогда что мы тут делаем? — Она вопрошающе развела руками. — Идём обратно в деревню, пока не поздно! — Я не могу так просто, — я указал взглядом на магнитофон. — Я должен всё узнать, чтобы понять, что мне делать. — Тогда давай разбираться, — девочка ещё раз глянула на мой смартфон и сунула его себе в карман. В кабинете больше не удалось найти ничего интересного, всё, как и в прошлый раз было зашифровано. Но я снова задался вопросом, ведь Кусев должен был всё уничтожить, так почему это осталось нетронутым? Мы поднялись на второй этаж, там нас дожидался большой сюрприз, а именно огромная комната с большой панелью управления. Комната была с одной стороны огорожена стеклянной стеной, за которой можно было наблюдать огромный шар, на его вершине вверх уходила пика, видимо являющаяся той самой антенной. На противоположной стене весел громоздкий электрический щиток с весьма примитивным переключателем. Я с опаской подошёл к нему и неуверенно потянул рычаг вниз, прямиком к надписи «вкл». Свет нервно замигал, затрещали лампы на потолке и через минуту всё помещение озарилось болезненным белым светом, разноцветные лампочки и сенсоры на панели управления так же загорелись и замигали. — И что теперь? — Лена удивлённо посмотрела на меня. — Надо это запустить, — я указал на шар за стеклом. — Зачем?! — она испуганно и непонимающе округлила глаза. — Вдруг случиться что-то страшное! — Это единственный выход что-то понять, — я подошёл к панели, но не стал ничего тыкать. — Нужно найти инструкцию. — Она, наверное, внизу, там, где все бумаги. — Лена кивнула в сторону лестницы. — Я схожу поищу, — я направился к выходу. — А ты побудь тут, последи за всем этим. — Можно с тобой? — Произнесла она печально. — Нет, лучше я один. Я вновь спустился на первый этаж и зашёл в кабинет. Странно, но во мне вдруг проснулась какая-то уверенность, я точно знал, что нужно делать, не возникало больше никаких вопросов, никаких неясностей. Машину нужно запустить. Я перекапывал завалы бумаг, шифров, кодов и расчётов, открывал все папки, что-то оставлял, другое выкидывал. Со всем этим я провозился около двадцати минут и спустя это время услышал хлопок двери за спиной. — Брось бумаги! — Раздался громогласный бас. — Руки за спину! — Как вы?! — Я резко обернулся и увидел перед собой Коршакова. — Я сказал руки за спину! — Взревел он, направляя на меня маузер. — Я с самого начала понял, что ты что-то вынюхиваешь! — Но вы же уехали с вожатой! — Мне вовремя сообщили, — оскалился он. — А теперь бросай документы, живо! — Прошу вас, вы не понимаете о чём тут идёт речь! — Заткнись! — Он продолжал целить мне в голову и медленно начал приближаться. — Отдавай бумаги! — Не дождётесь, — я сжал кулаки и из последних сил бросился вперёд. Время замедлилось, в висках стучала кровь, я собрал все свои силы и оттолкнув чекиста, бросился бежать, раздались два выстрела, но оба пролетели мимо. Я пулей взлетел по лестнице наверх и забежав в комнату с панелью, захлопнул дверь и закрыл засов. Лена испуганно вжалась в угол и закрывала лицо руками, она дрожала и поскуливала, уставив взгляд на меня. — Что там случилось?! — Едва не срываясь на крик спросила она. — Кто стрелял?! — Папочка твой, — раздражённо ответил я и начал раскапывать принесённые документы. — Помоги лучше! — Он здесь?! — Лена вскочила с места и бросилась к двери, но я отдёрнул её. — Он меня чуть не убил! — Закричал я. — Не смей открывать дверь! — Мы ему всё объясним… В дверь раздался стук, затем ещё один, за ним следующий, дверь жалобно трещала. Коршаков прилагал все свои усилия чтобы попасть внутрь. — Открывай немедленно! — Послышалось с той стороны. — Выходи, гад! — Папа! — Закричала Лена и стук на время прекратился. — Леночка! — Чекист взволновано начал дёргать ручку. — Лена открой! Лена не верь ему! — Лена не смей! — Снова крикнул я. — Мы шли к этому слишком долго! — Но там мой папа… — Лена бросилась в плач. — Не нужно ругаться, давайте просто уйдём, давайте уйдём назад в лагерь, пожалуйста… — Лена прекрати! — Я крутил рычаги исходя из чудом найденной инструкции. — Всё будет хорошо, нужно немного подождать! — Пусть всё это закончиться! — Она осела у стены. — Я хочу назад! Это просто сон! В дверь снова ударили, отчего она опасно хрустнула, и я ещё интенсивнее принялся нажимать на различные клавиши, вводить какие-то символы. Я даже понятия не имел, что я делаю, я слепо следовал указаниям из какой-то пожелтевшей старой записки. Наконец я потянул последний рычаг. Свет резко выключился, шар за стеклом сначала начал тускло светиться, затем странно искриться, а в конце концов и вовсе вспыхнул ярким невыносимо белым светом. Лена стояла рядом и вытирая слёзы заворожённо смотрела на происходящее, стук в дверь не прекращался, Коршаков вот-вот попадёт внутрь. Я заметил, как Лена странно смотрит на меня и трёт глаза. — Что? — Тихо спросил я её. — Сём, — она протянула ко мне руку, но я ничего не почувствовал. — Что происходит? — О чём ты? — Ты какой-то не такой, — она снова попыталась ко мне прикоснуться, но ничего не вышло. Я с ужасом посмотрел на свои руки, они просвечивали, словно я был призраком, будто сделан из стекла. — Что происходит?! — Лена судорожно начала хватать меня, но всё без толку. — Сёма! Что происходит?! — Я не знаю, — прохрипел я. — Ты обещал! — Истерично закричала она. — Ты говорил, что не бросишь меня! Дверь с треском вылетела и Коршаков оказался внутри, он резко оттянул Лену и выстрелил прямиком мне в грудь, но пуля лишь прошла насквозь, не причинив мне никакого вреда. Лена громко завизжала и вырвавшись их хватки шокированного чекиста, снова бросилась ко мне. — Ты говорил у нас будет дом! — Лицо её стало красным от слёз, губы дрожали. — Ты обещал мороженое, кино! Собаку! Ты обещал, что мы будем вместе!  — Прости, — мне становилось трудно говорить. — Я не знал… — Ты всё сломал! — Взревела она. — Ты ничего не знаешь! Что ты наделал?! — Найди меня, — это было последним что я сказал. В памяти навсегда застыло её заплаканное лицо, трясущиеся губы, белоснежная слегка измазанная рубашка, её изумрудные большие глаза и родные фиолетовые хвостики. Я бы хотел заплакать и попрощаться, но не могу. Я бы хотел всё отмотать назад, никогда не находить этих дневников, этого НИИ, но всё кончено, я проиграл. Моё бесконечное лето подошло к концу, уже ничего не вернуть. Я всё сломал…