Вынужденные обстоятельства

      Шерлок плавно, словно в замедленной съемке, повернул голову вправо-влево, глубоко вздыхая. Джон сбежал от него из ресторана на глазах десятка людей, как вор-карманник, замеченный полисменом за кражей кошелька. Конечно, он понимал, что такое поведение может глубоко шокировать Уотсона, но Холмс искренне надеялся, что поцелуй введёт друга в ступор и тот, очнувшись, возьмёт себя в руки, продолжая разыгрывать идеальный романтический вечер. Вряд ли сосед сбежал только из-за того, что Шерлок плохо целуется, Холмс сам не понимал смысла так называемого «поцелуя», который по его личному убеждению был ничем иным, как обменом бактериями. Нет, конечно, детектив знал, что в далекой древности таким примитивным способом люди заключали брак, поставив друг на друге своеобразное «клеймо», но сейчас данное действие перестало быть клеймящим. Иначе как тогда люди могли совершать столько бесполезных «сделок о взаимном присвоении друг друга» постоянно? И если, поцелуй всё ещё продолжал работать как «эмоциональное клеймение», то ведь должен же быть способ расторгнуть договор о «взаимном дарении»? Или это «взаимная аренда»? Стоит подумать на досуге, является ли стадия ухаживания своеобразным залогом при заключении поцелуя. - Синьор Холмс? – неуверенно произнесла Беатриче, стоя напротив него с весьма взволнованным видом. Женщины! Вечно они снуют, где не надо, и тасуют факты в соответствии со своими внутренними представлениями. Удивительно, как они, обладая такой интуицией, всегда попадают в ловушку собственной эмоциональности. Или у них просто за тысячи лет социального неравенства мозги стали утрачивать аналитические и прогностические функции, уступая место фантазиям и желаниям спихнуть решение проблем на самца? - Всё хорошо, - быстро произнёс Шерлок, встав со стула. Кивнув взволнованному итальянцу и его дочери, он стремительным шагом пересёк зал, забирая у Фабро пальто. Находиться здесь дальше было бессмысленным. Стоило вернуться на Бейкер-стрит или разыскать Джона, но будет ли разумно лезть под горячую руку Уотсона?       Холмс стремительно покинул «Феличиту», решив, что самым рациональным решением будет возвращение на Бейкер-стрит. Джон вернётся домой в любом случае, но к моменту возвращения он, скорее всего, уже успокоится, и желание немедленно набить другу лицо исчезнет. А ещё стоило взяться за скрипку и хорошо подумать обо всех тех людях, которых он видел в ресторане.       И всё же мысли Холмса против воли возвращались к Уотсону. Он искренне не понимал, почему какое-то прикосновение так сильно взволновало друга. Это ведь было не страстное соединение двух тел в одной точке, а всего лишь прикосновения одних губ к другим, как объятия, только губами. Джон никогда не протестовал против объятий, хоть Шерлок и находил их бессмысленными. Объятия детектив стоически терпел, зная, что порой людям это необходимо, должно быть так они испытывают чувство защищённости или что-то особое. Мужчина никогда не анализировал такое понятие как «чувство» и не понимал причин, по которым людям было приятно прижиматься друг к другу. Конечно, такие действия обеспечивали тепло, но ведь люди обнимались даже тогда, когда в тепле не нуждались, а значит, ими двигало нечто иное. Выражение привязанности, желание ощутить поддержку и защиту, но разве всё это можно выразить одним жестом? Если бы он так выражал все свои «ощущения лёгкой, средней и навязчивой привязанности», то, как минимум должен был бы переобнимать Джона, миссис Хадсон, Лестрейда, да даже брата. Но в таком случае он бы сам ощутил дискомфорт, потому что воспринимал соединение тел как вторжение в его личное пространство.       Поцелуй. Быть может, стоит проанализировать свои тактильные и эмоциональные, если они ещё не атрофировались, ощущения? Это было… тепло и мягко. Определённо, его действие не вызывало чего-то неприятного или отвратительного. Это было даже… несколько волнительно? Впрочем, здесь он не может утверждать наверняка, ведь Джон сильно нервничал, и его беспокойство почти передалось Шерлоку. В любом случае это не было чем-то ужасающим. Но вдруг это исключительно субъективная точка зрения самого Холмса?       Мысли прервал остановившийся возле него кэб. Назвав адрес, Шерлок сел на заднее сидение, вновь сосредотачиваясь на произошедшем событии. Что может быть субъективным, а что объективным? Тепло и мягкость губ были определённо объективными данными, а тепло приятно людям, что не так? Возможно, дело было в том, с кем целоваться? Если подумать, то разница между «обнять Джона» и «обнимать остальных» (или быть обнимаемым) была ощутима. Уотсон почти не раздражал, а иногда совсем не раздражал, вот объятия, навязанные Майкрофтом, выводили из себя. Пожалуй, стоит отнестись к данной информации как к эксперименту.       Эксперимент. Какие у него есть данные? Мягкость, теплота и позитивное восприятие результата. Данные – факты? Определённо нет, стоит проверить их достоверность путём наблюдения и моделирования, а значит, придётся пойти на очень большие жертвы и определить, и опросить всех участников следственного эксперимента. Но кто может ему помочь?       Таксист почти доехал до Бейкер-стрит, но неожиданно был вынужден пронестись мимо дома два-два-один, отправляясь прямиком в Бартс по требованию клиента. Шерлок не обратил внимания на возмущения мужчины, в конце концов, ему за это платят, так что пусть порадуется, что получит куда больше, чем изначально планировал. Кэб быстро пронёсся по вечерним улицам Лондона, утонувшим в оранжево-жёлтом и неоновом свете фонарей, вывесок и витрин, смешивающихся в одну яркую полосу света на фоне чернильного неба и темных высоких зданий.       Останавливая возле Бартса, кэбмен с недоверием покосился на Холмса, но, приняв выручку, кивнул, уезжая прочь, пока детективу не понадобилось куда-то ещё. Шерлок не придает этому никакого значения, в его глазах горит интерес, жажда знания. Он должен доказать или опровергнуть свою версию, а для этого ему необходима помощь Молли.       Детектив спокойно прошёл через охрану и спустился на цокольный этаж, где располагался МОРГ. Пустые коридоры тускло освещались многочисленными лампами, придавая помещению особую унылость и мрачность. Конечно, люди, работающие здесь, настолько привыкли к этому бледно-желтоватому освещению и просторно-пустынному помещению, что вряд ли бы согласились внести хоть какие-то изменения в тот самый коридор, везущий тело на своеобразный «страшный суд», где многие «грехи» будут неожиданно раскрыты. Во всём этом коридоре было очень много символизма. Белый цвет, яркие лампы над столами, разделение помещения на комнаты для патологоанатомов, где в холодильных камерах лежали «чистые» трупы, и помещения для криминальных судебно-медицинских экспертов с изуродованными криминальными телами под белыми простынями.       В конце коридора располагалась мини-ординаторская, едва ли способствующая отдыху из-за сильного холода, а потому служащая в качестве рабочего кабинета для нескольких экспертов. Молли, как ожидалось, заканчивала свои отчёты, надеясь поскорее уйти домой. Кофе, стоящий на краю длинного стола, давно остыл, но девушка не обращала на напиток внимания. Низко склонившись над документами, она быстро печатала результаты вскрытия, занимающие, по меньшей мере, пять машинописных страниц.       Почувствовав чужое присутствие, Хупер заметно напряглась, после чего, дописав до точки, подняла голову, сразу же успокоившись, поняв, что уединение нарушил Шерлок. Хоть дикая влюбленность и делала её столь уязвимой перед этим человеком, само его присутствие успокаивало. Она знала, что может доверять Холмсу, ведь он был так непохож на всех остальных людей. Маленькая серая мышка не чувствовала в большом и страшном коте опасности, потому что ему было так плевать на всех мышей вокруг. Скорее всего, он очаровал её именно этой независимостью, ледяным спокойствием и жаром внутренних порывов; чистое противоречие. Социопат, помогающий людям, пусть даже в угоду своим развлечениям. Какое ему было дело до мыши-социофоба? - Боюсь, у меня нет для тебя ничего интересного, Шерлок. Новеньких не поступало, - спокойно сообщила она, едва улыбнувшись, но тут же одернув себя. - Я не за этим. Мне нужно… - Шерлок замолчал, обдумывая как правильно объяснить данную ситуацию, - провести один эксперимент в малоизученной мной области. - Ещё остались области, которые ты не изучил? – почти ласково с долей неверия и удивления спросила девушка, разглядывая мужчину. Но, столкнувшись с ним взглядом, слегка вздрогнула, после чего быстро добавила: – Нужны какие-то ткани? - Нет, не ткани. Сейчас у меня на руках есть одно дело, для понятия которого мне необходимы некоторые социальные навыки, - уклончиво отозвался Холмс. - О, Шерлок, тут я вряд ли могу тебе помочь. Обратись к Джону, он вроде как эмпат. - Джон не может мне помочь в этом вопросе. - Так что же это за вопрос? – нахмурив брови, вопросила Хупер, чувствуя некую неоднозначность в словах детектива. - Что испытывает человек во время поцелуя и почему он может быть ему неприятен?       Холмс посмотрел на неё в упор, от чего у женщины возникло непреодолимое желание сбежать в другую комнату. Его слова оглушали и в тоже время рождали в душе странное сочетания взволнованности, страха, грусти и чего-то совершенно непонятного, неприятно сдавливающего и перетягивающего грудь. - Я не уверена, что могу дать тебе ценную информацию, но… - Ты целовалась? – резко спросил детектив, пресекая все попытки к бегству. - Да. Но это было давно, так что… - Опиши мне, что ты при этом чувствовала. Эта важно, Молли, действительно важно. - Зачем тебе это? – голос предательски дрогнул, истончившись. - Для дела, Молли. - Ты всегда говоришь "для дела"! – голос девушки зазвучал слишком тонко и взволнованно, подходя к крику. - Всё, что ты просишь меня, всё для дела! Тебе всегда всё необходимо для дела. А такие вещи… такими вещами не злоупотребляют для этого! Это слишком личное. Слишком, Шерлок.       Хупер сжала кулаки, выдохнув. Встряхнув головой, она уперлась взглядом в монитор, продолжая упорно набирать текст, стараясь не выдавать себя ещё сильнее. Она сможет, ведь серые мышки от того и серые, что стальные.       Только, если бы она подняла взгляд и встретилась глазами с серым ободком глаз внутри волнистых линий, то заметила бы отпечатки растерянности. Шерлок был удивлён, но в тоже время совершенно спокоен. «Слишком личное» - эта фраза заставила его задуматься о понятии личного как такового, но мысли были прерваны усталым вздохом патологоанатома. - Зачем тебе это в действительности нужно? – голос прозвучал чересчур сипло, но Молли вряд ли обратила на это внимание. Боль в груди продолжала сжиматься вместе с сердечной мышцей, заставляя едва заметно вздрагивать.       Шерлок тяжело вздохнул, смерив Хупер сканирующим взглядом. В глазах женщины была решимость молчать в случае отказа, и этой решимости вполне хватало, чтобы убедить его рассказать правду. - Джону и мне пришлось разыгрывать пару, и, - Холмс глубоко вздохнул, - мне пришлось его поцеловать. Я думал, что он удивится, но после успокоится, но вместо этого он сорвался с места и убежал. Я не могу понять причины такой бурной реакции. Людям ведь должны нравиться подобные действия?       Молли опустила голову, прикусив нижнюю губу. Что ж, она знала, что за вопросом о поцелуях стоит нечто подобное, но, даже зная, даже будучи уверенным, сложно услышать это в действительности. Но… разве могло быть иначе? - Знаешь, Шерлок… - женщина попыталась успокоиться, забыв о трепещущей боли в груди, - любой поцелуй, он – очень личный. Ты ведь считаешь, что это просто прикосновение. Но это не так. Это что-то намного больше. Люди целуются только с теми, кто им дорог. И не просто дорог. Это… как признание, что ради этого человека ты пойдёшь на всё и что хочешь быть с этим человеком всегда. Быть как пара. - Джон испугался, что я предлагаю ему это? – с сомнением спросил Холмс, нахмурив брови. - Нет! Точнее… я думаю, что это было неприемлемым для него. Ну, знаешь, как химия. - Одни люди взаимодействуют с другими, вступают в реакцию, а другие нет. Для Джона ты как Гелий, в то время как он сам Углерод. Между вами не протекает никаких реакций на этом уровне. Ему ведь не нравятся мужчины, поэтому он не реагирует с ними. И с тобой в том числе. - То есть Джон ничего не почувствовал? – почему-то такие мысли несколько раздражали. Должно быть, причина в том, что Шерлок всё-таки считал подобные вещи заочно приятными и был не готов столкнуться с резкой критикой в этот адрес. - Думаю, что нет, но ты его напугал. А может быть, и почувствовал. В отличие от химии, с людьми никогда не знаешь химический состав и относительную молекулярную массу. Но… если это важно для тебя, я думаю, он простит. Это ведь для дела?       Хупер посмотрела на него печальными глазами, слабо улыбнувшись. Возможно, она и сама верила, что это для дела, и хотела оправдать его и себя. Но сейчас дело ведь действительно не в работе. Стоит быть честным с самим собой хоть иногда. - Да. Но всё же. Ты так и не ответила. Что чувствуют люди, когда формула подобрана правильно? - Они чувствую любовь, Шерлок. То самое чувство, которое для тебя являет собой лишь набор белковых соединений. - Но это приятно? – с сомнение пробормотал Холмс. - Это больше чем приятно. Это… Я, правда, не знаю, как объяснить. Есть вещи, которые нельзя описать словами, они только для того, чтобы почувствовать всё самому. Как сладкое. Ты можешь сказать, что шоколад сладкий, но, если ты не ел его, ты никогда не поймёшь его вкуса.       Холмс кивнул. Это было не то, что он хотел узнать, но в любом случае было над чем подумать вечером. В самом деле, он никогда не пробовал «такой шоколад», да и не хотел. Не то, чтобы сейчас что-то поменялось, скорее ничего не изменилось, просто он продолжал не понимать. А непонимание – та вещь, которую он так люто ненавидел. - Тогда ты могла бы поцеловать меня, и я бы понял, - спокойно произнёс мужчина, чувствуя некую неуверенность в своих словах.       Должно быть, ему следовало произнести всё это как-то иначе. Девушка замерла и с отчаянным взглядом посмотрела ему в глаза. Карие глаза блестели как два колодца, освещённых рассеянными лунными лучами. И в этом взгляде было слишком много эмоций, излишне много неправильных эмоций. - Это не должно быть так, - тихо, почти шепотом, произнесла Молли. – Для тебя это не будет иметь значения, Шерлок. Никогда, а может быть когда-то… но не со мной.       Хупер опустила взгляд, тихо шмыгнув носом. - Не говори ничего. Я знаю. Так будет правильно, если это вдруг не случится. Ты всё равно не поймёшь. А я… это будет не то, что я хотела. Совсем не то. Ты ведь не любишь меня, а поцелуй слишком… - Личное? – устало произнёс детектив, чувствуя, как едва ощутимая вина кольнула его, напомнив, что его присутствие здесь явно лишнее. - Да. И прошу тебя, иди домой, ладно? Мне… мне необходимо дописать отчёт, и я очень устала...       Шерлок кивнул, молча покидая Бартс. Он мягко прикрыл за собой дверь, слыша едва различимые рыдания. Молли. Она хорошая девочка, но совершенно не его интересов. Хупер - мышка, маленькая тихая мышка и если бы она была иной, то… В голове всплыл образ Той Женщины, что смешливо улыбалась ему, слегка покачивая обнажёнными бёдрами. Дразнящая, хищная, дьявольски умная и иная. Нет, даже она не смогла растопить его сердце, заставить вечным снегам сойти лавиной вниз, и будь бы Молли Хупер иной, другой женщиной, он всё равно бы не покусился на неё. Даже Та Женщина не смогла бы стать для него чем-то больше, чем объект страсти или недолгого интереса. С Той Женщиной они были бы сами по себе. Двум тиграм не место в одной клетке, так и им не было места рядом. Что ж, видимо Шерлок Холмс действительно Гелий.       Мужчина вернулся домой, стараясь отбросить всю полученную информацию. Ему стоит сосредоточиться на преступнике, а не ломать голову над тонкостями человеческих взаимоотношений, что губили его ювелирную работу своей путаностью. ***       Джон, выскочив из «Феличиты», нервно озирался по сторонам в поисках кэба. Первой мыслью было бежать домой на Бейкер-стрит, на третий этаж, чтобы успокоиться, но, осознав, что туда же вернётся чёртов Холмс, передумал.       Настроение, едва выровнявшееся после прекрасного вина и вкусного ужина, резко упало до отвратительного. Джон не знал, что испытывает и что творится в его душе. Там был стыд, злость, ярость и что-то спутанное и совершенно невообразимое. Он злился на детектива, злился за весь этот балаган, злился на самого себя, на Гиппократа с его чертовыми клятвами, злился на преступника, решившего поиграть с Шерлоком, да даже на этот костюм!       Решив, что в таком состоянии точно пересчитает все кости Холмсу, Уотсон, поймав кэб, решил отправиться в паб – благо деньги с собой захватил. Конечно, он понимал, что это неправильно, глупо и как-то совершенно… не так, словно он глупый подросток, но нервное напряжение, скопившееся за целый день, требовало разрядки. Оно рвало и ревело, волнами обрушиваясь на скалы внутреннего самообладания. Таксист отвёз его в скромный английский паб, где вечерами мужчины смотрят футбол, а по утрам студенты едят бургеры на обед. Это было то, что нужно.       Паб оказался довольно маленьким, но вместительным, способным принимать около ста человек. Кирпичные стены по бокам обшитые лакированными деревянными панелями, высокие лампы и круглые столы с множеством стульев-бочек. Тусклый желтоватый свет ламп неравномерно освещал помещение, придавая заведению какую-то особую атмосферу, характерную только для английских пабов. Огромная барная стойка с лакированной черной столешницей, уставленной натертыми до блеска бокалами. Пять высоких стульев у стойки и огромный шкаф-полка за спиной бармена. Над потолком свисали бесчисленный флаги с английскими и международными футбольными командами. Несколько габаритных плазменных телевизоров красовались на стенах так, чтобы идущий по ним футбол было видно с любого ракурса. Идеальное место, чтобы затеряться и расслабиться.       Заняв столик возле окна, Джон, получив меню от официанта, задумался о том, что бы ему взять. Бар обладал весьма широким ассортиментом алкогольной продукции, что немного сбивало. Напиваться он не хотел, но немного расслабиться, желая успокоиться – вполне. Пожалуй, бутылка тёмного пива – самое то.       Официант быстро принёс заказ, вежливо поинтересовавшись, не желает ли Джон что-нибудь ещё, на что получил отрицательное качание головы. Единственное, чего мужчина действительно хотел – чтобы его не трогали, позволив побыть наедине со своими мыслями.       Эта идея не понравилась ему с самого начала. Он ведь знал, предчувствовал, что нечто такое обязательно произойдёт и теперь, когда всё случилось, не знал, как поступить. Конечно, это совершенно ничего не меняет. Шерлок Холмс продолжает быть его лучшим другом, но. Всё же ему будет неудобно видеть этого человека, возможно даже стыдно. Джон не был религиозным человеком и не боялся, что от поцелуя Холмса под его ногами разверзнется геена огненная и заберет его в огненную могилу, сдавив тело раскалённой крышкой каменного гроба, где вовек горели содомиты. Но он был мужчиной, воспитанным в приличной семье, где с самого нежного возраста его учили защищать женщин, открывать перед ними двери и провожать домой. Его вырастили и воспитали мужчиной, а на войне твердые устои лишь закрепили в нём все ранее полученные навыки. Он был мужчиной. Мужчиной старой закалки, классического образца, жесткого воспитания. И то, что происходило, шатало его, внушало какие-то странные противоречивые чувства. Должно быть, ему стоит быть более честным с собой и признать, что пошатывания его «корабля» начались уже давно, но раньше они не было столь фатальными.       Джон никогда не желал геям зла, но разделять их политику, а тем более становиться одним из них, не хотел. У него никогда не возникало желания поцеловать мужчину, никогда не хотелось оказаться в сильных руках или почувствовать чужую щетину при поцелуе. Да, ему нравились сильные и независимые мужчины, он любил смотреть Бонда и ещё в детстве мечтал ровняться на героев, чьей силе и доброте не было равных. Но во всём этом не было ничего предосудительного. Единственное, в чём его можно было упрекнуть, так это в том, что всё своё время Уотсон тратит на Шерлока, мотаясь с ним по всему Лондону. Но здесь всё дело было не только в том, что Холмс стал для него очень близким другом, но и в том, что такая жизнь сама была необходимо Джону. Пушистое домоседство должно слетать с него под действием адреналина, ему просто необходимо было ощутить этот полузабытый вкус опасности. И выбирая Шерлока в вопросе между свиданием и приключением, Джон выбирал детскую мечту возможности встретить женщину, что прекратит эти грёзы.       Он знал, что любая, даже самая терпеливая женщина, не сможет делить его с Холмсом, а потому он просто отчаянно старался насладиться жизнью, прежде чем золотое кольцо на пальце не обратится в крепкий ошейник на позолоченной цепи. И пока что ему отчаянно не хотелось что-либо менять.       Порой Уотсон даже задумывался, а не найти ли ему женщину, похожую на Шерлока, такую, чтобы каждый день был как поход по острию ножа. Собственно о такой девушке он мечтал в юности, и именно такой женщины почти не существовало в его возрасте. Но будь бы у него такая женщина, он бы обязательно разорвался между двумя капитанами, что отчаянно пытались бы взять управления судна «Джон Уотсон» на себя и в результате чего он бы разбился о рифы.       Джон не стремился к семейной жизни. Он не был готов иметь и воспитывать ребёнка, совершать обывательские походы по воскресеньям в магазин и тонуть в рутине. Ему просто нужна была женщина, женщина, которая бы спасла от одиночества.       Но был ли он так одинок? Не стоит врать себе и говорить, что в жизни что-то не так, если всё было именно так, как ему было удобно. Таких женщин нет, это он понял давно. Но может ли он прожить без неё? Пока есть Шерлок – да. Но такие мысли пугали. Всё же ему хватит пить.       Доктор с недоверием покосился на выпитую бутылку пива. После вина она явно была лишняя, но в любом случае он трезв; и злость уже отступила. Мужчина понимал причину поступка Шерлока, а это успокаивало, но усмиряло двояко. Результат все равно казался чем-то ужасным.       Что-то прикосновение чужих губ к своим потревожило в его душе. Взволновало настолько, что, даже успокоившись, он ощущал себя недостаточно спокойным, понимая, что в глубине души остался отвратительный осадок. Так не должно быть, это неправильно – вот и всё, что понимал Джон Уотсон во всей этой ситуации. ***       Вернувшись на Бейкер-стрит, Джон твёрдо решил для себя, что не будет отвечать на вопрос Шерлока насчёт поцелуя. Но Холмс, как оказалось, и сам не горел желанием узнавать о причинах. Детектив просто рассеянно глядел в одну точку, думая о преступлении. Быть может он уже смог вычислить преступника и теперь всему этому фарсу настанет конец? И ничего не потревожит внутреннее спокойствие в его (Джона) душе? - Ты нашёл преступника? – как можно менее напряжённо поинтересовался Уотсон. - Нет. Я думаю, он решил не показываться, - устало отозвался Холмс, закрывая глаза. - И что теперь? - Продолжать это… наши свидания.       Джон заметно напрягся, вновь вспомнив, чем завершилось их первое «свидание», но брюнет, заметив реакцию друга, поспешил его успокоить. - Без поцелуев, Джон. Не волнуйся. Этого не стоило делать, но я, правда, надеялся, что от шока ты быстро придёшь в себя. - Да уж, действительно от шока, - съязвил врач, но, взяв себя в руки, произнёс: – Это ведь всерьёз необходимо? - Да, Джон. И поверь, я тоже от этого не в восторге. Думаю, что организацию следующего свидания ты мог бы взять на себя.       Уотсон кивнул, спешно поднимаясь наверх. Голова была слегка затуманенной, а сильная усталость валила с ног. Завтра он сможет лучше разобраться во всём этом. Но только завтра.