Легендарная

Клубы тяжелого, мокрого тумана окутывали стремительно пробирающуюся вверх по скользким ступеням фигурку. Утопая в бескрайней серости, она почти задыхалась, и каждый шаг отдавался болью в рёбрах — события минувшего месяца не давали о себе забыть. «Вечным не даёт покоя наше существование. Мы никогда не выступали против них, но они знают. Знают, что мы копим силы, так что в ближайшее время ожидается нападения. Ангелов или дьяволов… не суть.» И, твари небесные, как же холодно. Холоднее, чем во всём Лимбо, холоднее, чем на Земле… но здешний мороз убить не может — лишь парализовать, пока вой пероксов не сведет с ума настолько, что на такие мелочи, как окоченение и слезы, что в глазах замерзают, будет наплевать. К Лимбо, особенно к той его части, что ближе к краю Бездны, невозможно привыкнуть: как нельзя перестать чувствовать жажду в пустыне или давление на грудь глубоко под водой. «Однако, как вы знаете, нас слишком мало чтобы дать отпор, принцесса. Лимбичи слишком долго пробыли в вечном Тумане, он искоренил в нашем народе волю к победе, смелость, некий авантюризм… Но только не в ней. У лестницы было ровно восемьсот восемьдесят восемь ступеней, но, вопреки всем сказкам, что ходят среди малочисленных и хилых детей, преодолеть её было вполне реально. Туман оседал в перьях на крыльях — не взлетишь, в горле стоял железный привкус, но Блю, избранная изгнанниками принцесса, продолжала карабкаться, гордо вскинув голову. Она почти у цели — алые глаза сверкают, словно у земного ребенка, нашедшего долгожданный подарок в цветастой коробке под рождественской ёлкой. «Если кто и поможет, принцесса, то лишь только ангел, сумевший подчинить пероксов и сбежать из своей тюрьмы после стольких лет заточения. Ангелы сейчас в ужасном замешательстве: обычно узники, теряя сущность, растворяются в тумане Лимбо.» Вот и дверь, от которой так и веет безнадежностью. Тяжелые мысли норовят влезть в голову, бороться с ними совсем непросто — гораздо легче стоять по шею в снегу и глядеть на сходящую к тебе лавину. Отгоняя то, от чего хотелось рвать и метать, даром что из материального здесь только дверь, девушка вставила ключ в замочную скважину. «Никто не знает, как, но это нейтрал — особенный пример непоколебимой твёрдости. Она смогла освободиться от оков — и всё это после двенадцати звёздных вспышек заточения! Никто из падших не сохраняет разум в такой ситуации — а она смогла.» Блю зажмурилась, прошептала полузабытые слова краткой молитвы забытого богами места — и повернула ключ, до последнего боясь, что он сломается в руках. Её трясло: от почти ушедшего из памяти за годы скитаний веяния безнадёжности, от холода, от слабости в трясущихся ногах; в мгновение забылось всё то, чему её учили в верхних уровнях Лимбо — там, где ещё хоть что-то могло существовать, не сходя с ума, не растворяясь в этом проклятом тумане. «Однако Лишенная Цвета проиграла. Даже сильные проигрывают, принцесса, если рядом с ними нет тех, кто поддержит их. Заключенная готова сражаться вместе с нами — надо лишь освободить её.» За распахнувшимися створками был всё тот же туман — лишь только крик пероксов стал ближе и от того во сто крат противнее. Блю до хруста в костях расправила плечи — здесь и сейчас вершится то, ради чего она перенесла всё случившееся на Земле и то, ради чего несколько тысяч изгнанников избирали себе вождей, веруя расплывчатым знакам и полузабытым пророчествам. «Живая легенда нашего мира, генерал Кэсседи, — цена вашего ключа. К тому же, вы не только получите возможность осчастливить целый народ, но и сможете… сможете рассчитывать на мою помощь. В любом деле.» Фигура в тяжелом капюшоне вышла посмотреть на того, кто отворил её тюрьму. Она плыла к Блю, совершенно не шевелясь, медленно, словно Бездна тянула её к себе, а в Чёрной Сфере — мистическом оружии легенд — разгорался тёмный огонь. Было страшно: ну, а кто не испугается, хотя бы мельком, хотя бы однажды увидев любого ангела. То, что эта легендарная женщина когда-то была сахарной девочкой с сияющим нимбом, не укладывалось в голове. «Блю, ты просто не представляешь насколько она сумасшедшая! Она играла всеми нами, она захватила смертных, она даже убила своего подопечного. Поверь, даже мы на такое не способны…» И вот она откинула капюшон, являя туману до серости бледное лицо, десятилетиями не видевшее света и множество запутанных знаков, испещривших тонкую кожу. Блю машинально коснулась своей татуировки. — Я — Рейна, — тёмные губы растягиваются в безумной улыбке, пока женщина хрипло называет себя, в голосе сквозить неуверенное, сдерживаемое торжество. — И я… снова здесь. — Я освободила тебя, — Блю гордо, не сдерживая улыбки, глядит ей в глаза. — Ты поможешь нам восстать против Подземелий и Небес? Звонкие слова глухо канули в пустоту, Рейна задумчиво застыла, осмысливая вопрос. И вот бледные жёлтые глаза сверкнули яростью — нейтрал жёстко выпрямила спину и гордо бросила, едва сдерживая внезапно вернувшиеся эмоции: — Не думай, что меня сейчас что-то связывает с Небом. Я изгнана, вычеркнута из рядов Вечных… И я буду сражаться против них до тех пор, пока они не найдут более надежный способ обречь меня на вечные муки. Блю, маленький член гонимого всеми вечными народа, ликовала. Однако та часть её, что была приучена размышлять и анализировать окружающую действительность, недоумевала. Какой путь прошла Рейна, чтобы из светлого ангела стать той, о ком даже демоны ныне вспоминают с содроганием?