Итак, наша «совместная жизнь» продолжается уже больше двух недель с хвостиком. Все это время я, как могу, мучаю детектива, но он все не поддается, и я все еще на цепи. И скорее ситуация стремится сгореть совсем с другого бока. Это отстойно, господа, это очень отстойно и плохо. Я не думала, что все будет
так, скорее уповала на наивную мысль, что интроверт Рюдзаки не выдержит моего надоедливого лепетания, как у глупого младенца, но этот говнюк мало того, что сносил все мои выходки, так еще… ЕЩЕ!.. В общем эту игру пора было заканчивать, тем более, что я итак ее
слишком сильно затянула, ведь изначально план у меня был совсем другим. Наверное, все дело в том, что иногда эта игра приносила просто невероятное удовольствие.
К слову, была ситуация:
Поздний вечер, члены группы расследования один за другим сменяют свои посты наблюдения за двумя Кирами, в то время как Рюдзаки сидит напротив мониторов круглые сутки, ну и я вместе с ним, естественно. Ну и, разумеется, что третий день подряд такая «активность» мне надоедает. Как ни странно, но меня действительно долечивали дома, а именно Ватари лично следил за этим, откармливая мясными блюдами (ресторанного производства вероятно) и попеременно пичкая лекарствами. Просто представьте картину: ночь, полумрак, свет монитора и мерное чавканье и присербование в тишине. Думаете, Рюдзаки свои сладости уминает?! Неа, это я так громко супчик ем. Специально. Я даже половину столика для «своей» еды отвоевала. Рюдзаки был недоволен. Очень.
Кстати, стоило видеть, как однажды, пока брюнет дремал все также сидя напротив монитора, я заныкала все его сладости (преимущественно в себя), и на столе осталась только «моя» еда, а в добавок, когда он проснулся с целью продолжить свои наблюдения — была глубокая ночь, и Ватари мирно спал, из-за чего подкармливать в ночное время детектива было некому. И я кормила его с ложечки!
— Нууу, милый, тебе же нужны силы, ну поешь картошечки с мясом, — приговаривала я, тыкая в щеку надувшегося брюнета небольшой ложечкой с едой. — Ну давай, это очень вкусно, почти как клубничка, скажи, а-а-а!
Ватари, всегда ответственно относившейся к своей работе, просто не терпел, когда я пыталась уклониться от своей прямой обязанности поправиться и иногда вот тоже так был готов кормить меня с ложечки, лишь бы все в меня затолкать. И вот иногда часть своего рациона я старалась запихнуть в брюнета, в глубине души надеясь, что он сдастся и перестанет держать меня на цепи. Но Эл был упрямым. Очень упрямым, и с завидным терпением выносил все мои «шалости».
— Ну скажи-скажи, — подначиваю я, и как всегда, не замечая никакой реакции, вдруг щипаю его, из-за чего юноша резко подскакивает, и я запихиваю ложку ему в рот.
Этот взгляд стоило видеть! Такой обиженный, словно у обманутого ребенка! Да и сам вид надувшегося брюнета с ложкой во рту и набитыми щеками… Это было мило…
Или еще ситуация, когда я истинно по-женски распсиховалась с требованием поспать на нормальной кровати. Весь вечер неприступный брюнет повторял только одно: я занят, а я бубнила о его малодушии, раз он свою «девушку» заставляет спать на неудобном диване при постоянном свете монитора. И в итоге, когда мой писк был готов разрастись в истерику, Рюдзаки сдался, подбитый вдруг пришедшим на помощь Соитиро. Наверное, мужчина проникся моим положением и не постеснялся надавить мужским, по-настоящему отцовским авторитетом, чтобы убедить детектива пойти и нормально поспать (и не мучать бедную девушку). Я уже говорила, что давно прониклась уважением к Ягами старшему?..
— Чур я слева! — восклицаю я, бойко направляясь к постели.
К слову, передвигаться сама я уже научилась.
— Это право, — как-то скептично замечает детектив, наблюдая, как я плюхаюсь на кровать.
— У меня это лево! — возмущаюсь я. — Ничего ты не понимаешь, Джон Сноу! — кривлюсь я, подражая Игрид, фыркнув запомнившуюся фразочку из популярного сериала, за просмотром которого я коротала самые скучные часы.
Эл вздыхает и плетется на другую сторону. В итоге получается так, что из-за цепи наши руки находятся в неудобном положении, и чтобы было нормально спать — пришлось бы перевернуться на живот обоим.
— Может хотя бы на ночь снимешь ее? — с надеждой спрашиваю я, потрясся своей конечностью в полной темноте, и едва звякнув цепью.
— Нет, — коротко и категорично отвечает брюнет.
— Почему? Думаешь, что я вдруг решу сбежать через все комнаты, где внимательно спят и бдят другие полицейские и господин Ватари? — скептично хмыкаю я, стараясь разглядеть чужое лицо и единственное, что удается, это бледная кожа с черными кругами вместо глаз.
Жутковато.
— Нет, но я тебе все еще не доверяю, — чересчур прямолинейно заявляет парень. — И не хочу… рисковать, — чуть позже добавляет он.
Пару секунд тишины, а потом я подскакиваю на локтях и лукаво кошусь в его сторону, догадываясь о том,
что он хотел сказать на самом деле, и стремясь разглядеть его глаза. Однако из-за темноты, если вглядываться, то силуэт становится только страшнее, особенно лицо. Лукавство сменяется на возмущение.
— Это несправедливо! — недовольно выпаливаю я, жалея, что он не может узреть моего дикого возмущения.
— Ты моя девушка, — опять слишком прямо отвечает Рюдзаки, однако повернув в мою сторону голову.
«Ах, я твоя девушка!» — яростно думаю я, в который раз желая заставить пожалеть этого нахала за такую игру.
— Это не значит, что тебе все можно! — шиплю я и радуюсь, что моего лица не видно, иначе по эмоциям, отражающимся на нем, можно было бы легко распознать «настоящую» Малию, которая никогда не теряла память.
— Учитывая, что ты сбежала в прошлый раз — можно, — мне хочется разорвать его за этот насмехающийся голос, словно он прекрасно понимает, что вовсе я не потеряла память, а просто притворяюсь, и, возможно, потому пытается вывести меня на правдивые эмоции.
Пару секунд я гневно щурюсь в его сторону, понимая, что эту игру в «притворки» — якобы я потеряла память, а он в это поверил, мы успешно превратили в очередное соревнование. Похоже, это просто у нас в крови: я — вор, он — детектив, и противостояние между собой — вся наша суть. И как жаль, что никто проигрывать не собирается. Я-то уж точно.
Хитро усмехаюсь и подползаю к Рюдзаки, забираясь сверху и наклоняясь ниже, опираясь на локти по обе стороны от его головы.
— Что ты делаешь? — что это, неужели волнение?
— А на что похоже? — усмехаюсь я, мстительно улыбаясь. — Хочу исполнить супружеский долг, — шепчу я, запуская руки в чужие, чертовски мягкие волосы.
— Мы не супруги, — напряженно выдает детектив и приподнимается, очевидно, желая вылезти из-под меня, но я довольно ощутимо пихаю его в грудь, заставляя лечь обратно.
Нет уж, сам напросился на эту игру,
милый, так что пожинай плоды! И интересно, у Рюдзаки была когда-нибудь девушка? Учитывая, какой он скрытный и затворник, я почему-то не могу ее представить, но и поверить в то, что мужик, которому уже почти двадцати пять (я узнала его возраст!) всегда был один и… ну, вы поняли.
— Но мы же вместе, — шепчу я, почему-то всерьез начиная обдумывать последние мысли, и наклоняюсь еще ближе, едва касаясь носом его щеки, и чувствуя чужое дыхание на своей.
Брюнет не отвечает, но я чувствую, как тело подо мной сильно напрягается.
— И поэтому мы… нет… я просто обязана это сделать… — снова шепчу я, вдыхая приятный запах чужих волос, а потом вдруг резко спихиваю брюнета с кровати, задорно усмехаясь, — … отвоевать себе кровать!
От неожиданности юноша слишком легко слетает на пол и в некотором шоке глазеет на меня, пока я взбиваю его подушку и, как ни в чем не бывало, заскакиваю под одеяло, в наглую развалившись на всей кровати. Из-за того, что упала к нему спиной, не могла видеть полную реакцию парня, но мне и своей было достаточно. Даже слишком. Пожалуй, я немного переиграла, совсем чуть-чуть…
Кровать за спиной прогибается, и я чувствую, как у меня забирают захваченную подушку и начинают тянуть одеяло, намериваясь отвоевать территорию.
— Обязательно было это делать? — хрипло спрашивает брюнет, в наглую отодвигая со своей половины, и укладываясь спиной ко мне.
Я недовольно кошусь на него из-за плеча, но Рюдзаки уже вовсю делает вид, что спит. Надо же, а он, оказывается, умеет быть наглым.
— Обязательно, — бурчу я, подтягивая свою подушку и дергая край одеяла, перетягивая его на себя.
Рюдзаки тоже дергает, и я в ответ, и мы так боремся еще добрые минут десять, пока, наконец, не решаем поделить его по справедливости. Хотя, чисто по-семейному, справедливей было бы отдать большую часть мне, но Рюдзаки об этом, похоже, не в курсе.
И из этих и других подобных случаев я выяснила несколько невероятных для меня вещей: Рюдзаки умеет выглядеть мило, умеет быть наглым, а еще чертовски не любит проигрывать, причем везде и во всем. Даже в перетягивании одеяла. И теперь я наконец все поняла: он не скрывает свои эмоции, как я думала изначально, он просто не умеет их выражать. Или просто не знает, как это нужно правильно делать и потому всегда прячется за неприступной, холодной маской равнодушия. И это заставляет задуматься о его прошлом, в котором у великого детектива, возможно, и вправду никогда не было друзей…
***
— Рюдзаки, а расскажи мне о себе? Я ведь ничего не помню, — грустно выдаю я, изображая правдоподобную грусть, и бессовестно пользуясь положением глупой девушки с амнезией.
— Что ты хочешь узнать? — как обычно безэмоционально интересуется детектив, попеременно пялясь в монитор с двумя Кирами и поедая клубничный торт.
Я полулежу на диванчике, бессовестно опираясь на его плечо, и читаю книгу. Точнее читала.
— Ну, откуда ты? Кто твои родители? Почему ты стал детективом? Ты вообще рассказывал мне об этом?
— Нет, не рассказывал.
— Почему?
— Ты не спрашивала.
— А сейчас спрашиваю. Расскажешь?
Рюдзаки некоторое время молчит, потом тянется, чтобы поставить опустевшую тарелочку на стол, а я недовольно фырчу, так как моя «подушка» сдвигается, и я едва не падаю.
— Это не та тема, на которую я бы хотел говорить с тобой, — отвечает парень, кажется, даже не собираясь принимать прежнее положение, из-за чего я метаю в него недовольный взгляд и пересаживаюсь так, чтобы опираться на спинку дивана.
И это вот "с тобой" довольно сильно укололо, хотя я тут же постаралась избавится от этой глупой мысли. Этими словами Рюдзаки всего-то намекает, что не верит мне и вряд ли когда-нибудь вообще станет доверять.
— Даже не расскажешь мне, своей девушке? — с упреком произношу я, хотя понимаю, что на Рюдзаки это вряд ли подействует.
— Ты мне тоже про себя ничего не рассказывала, — парирует он, скосив на меня холодный и задумчивый взгляд.
— А может ты тоже не спрашивал? — фыркаю я.
Рюдзаки молчит. Кажется, я затронула не слишком приятную для него тему, так как настроение юноши резко ухудшилось. Ну или мне просто кажется, может он просто расстроен тем, что убийства вновь возобновились, и вскоре ему придется выпустить двух Кир. Кстати об этом: я пришла в немалый шок, ведь совершенно точно знаю, что и Лайт, и Миса — оба Киры. Тогда каким образом им удалось исхитриться и вновь начать убивать, даже сидя в голой камере — я не знаю. Но теперь мне снова страшно, ведь я опять попадаю под прицел Киры. И этот страх заставляет меня действовать. Сегодня ночью я завершу эту нелепую игру. А пока, стоит насладиться последними спокойными часами с заклятым врагом, который, честно говоря, уже не так сильно воспринимается мной как враг.
— И как мы тогда стали встречаться, если ничего не знаем друг о друге? — возвращаюсь к старой теме я, просто желая поддержать разговор.
Да и интересно, как ты выкрутиться из этого,
Эл.
— Познакомились в университете. Потом ты проговорилась своей подруге, что я тебе нравлюсь. Она сказала это мне, и мы начали встречаться, после чего ты переехала сюда, — довольно просто отвечает Рюдзаки, после чего начинает что-то печатать в ноутбуке, словно меня тут и нет и мы вообще не ведем тут беседу.
Едва не давлюсь воздухом, понимая, на кого Рюдзаки так «тонко» намекает. На Мису. Тогда, в последний раз, когда я виделась с Лайтом, мне пришлось выкручиваться, чтобы вторая Кира меня не убила из-за ревности, и я ляпнула, что встречаюсь с Рюга Хидэки. После этого на следующий день, по словам Ватари, Рюдзаки отправился задерживать второго Киру, то есть Мису… Неужели она почему-то сообщила ему о нашем разговоре? О том, что я с ним якобы встречаюсь?.. Это как минимум странно, но больше меня удивило другое. Вероятнее всего, мое вранье задело Эл и теперь он мне просто так мстит этой игрой в парня-девушку, возможно, тоже желая, чтобы я пожалела о своих лживых словах. Во всяком случае, я предполагаю такую возможность. Ведь по какой-то причине он поддержал
мое враньё, именно по
моей легенде, выдав себя за моего парня. Ведь по сути, он мог придумать все что угодно, чтобы заставить девушку с амнезией ему поверить, но выбрал именно этот вариант. Знаете, то чувство, когда тебе показалось, что ты обхитрил человека, или же просто как-то тайно победил, или постебался над ним за спиной, а этот человек взял и узнал все, очень тонко обернув твоё враньё, твою «победу», твой стеб против тебя же, причем так, что даже ты этого и не сразу понял. Это похоже на тайную игру, типа кто кого исподтишка больше достанет. И причем эта «игра» длится с самого начала нашего знакомства. Если с Лайтом Эл как бы явно соперничает, то со мной как-то в тихую. Ещё никогда я не сталкивалась с таким соперником, который очень тонко чувствует твою тайную игру и маски. Никогда. Это просто феноменально.
Мне кажется, что Рюдзаки отлично знает, что я притворяюсь, знает, что я догадываюсь о том, что он все понял, но почему-то продолжает играть в эту чертову игру. Хочет, чтобы я сдалась первой. А вот не дождётся!
— Ааа, а это было давно? В смысле, мы давно встречаемся?
— Нет, не очень.
Мне хочется опять как-нибудь подшутить над ним, но теперь кажется, что стоит мне это сделать, как он тут же найдет способ быстро раскусить меня или обернуть все в мою сторону. Теперь в игре лидирует он. И это еще одна причина, почему пора ее заканчивать. Сегодня же ночью.
***
Дождаться глубокой ночи и того, пока большинство уйдет спать, было не самым сложным. Гораздо труднее было незаметно подсыпать снотворное в кружку с чаем детектива (все это время я носила маленький пакетик, приклеенный к внутренней стороне пульсометра), и когда юноша отключится, взломать замок на наручниках и, наконец, освободиться.
Мой план был прост: найти свой старый телефон, который наверняка все еще хранил где-то у себя Рюдзаки, связаться через него с Фил и дать ей добро, чтобы та наконец полностью и, не скрываясь, взломала базу данных Эл и узнала, где держат двух Кир. После этого мы, с помощью доверенных людей (проще говоря наших условных «братьев» — наемников, ладно — еще проще говоря — это
Дерек Йен) выкрадем этих убийц. Рюдзаки мог держать их взаперти 40 дней, но мораль не позволяла ему выпытывать из них правду силой (и Соитиро тоже). Но
мы преступники морали не имеют, особенно если это связано с нашими главными врагами. Конечно, мы не станем сразу говорить Йену, что Лайт и Миса — Киры, иначе он их сразу же убьет, несмотря на то, что главные в деле все же мы. Но что-то подсказывает мне, что Лайт просто не мог не оставить плана на меня. «Подыгрывая» Эл и самого себя загоняя за решетку, он не мог не предполагать, что я захочу воспользоваться такой выгодной ситуацией и попытаться от него избавиться, тем более, что я на тот момент сбежала и получила полную свободу действий. Он не мог так просто упустить этот факт и, наверняка, каким-то образом «прикрыл» себя. Могу предположить, что если он умрет, за ним следом умру и я. Не знаю как, не уверена, что он вообще смог бы такое провернуть, будучи уже по факту мертвым, но рисковать и проверять не хочется от слова "совсем". Для начала стоит узнать, как они вообще убивают, а что делать потом — видно будет.
Вспомнив все навыки вора, я с фонариком в зубах тихо рылась в абсолютно пустых или полупустых ящиках в комнатах, прислушиваясь к звукам в соседних. Честно говоря, я подозревала, что такой параноик как Эл в каждом отеле (а это уже не отель, а постоянная штаб-квартира) ставит камеры, но я слепо уповала на то, что снотворное будет действовать еще как минимум несколько часов, а остальные слишком вымотались за день и спят без задних ног. Даже Ватари.
Так или иначе, перерыв практически все комнаты на этаже и рискуя разбудить абсолютно всех, заглядывая под каждый диван, картину, полку, все, что только можно проверить на второе дно, я так и не обнаружила искомого объекта. Хотя я нашла свой ноутбук! Цветастая наклейка на крышке игриво подмигнула мне, когда я открыла один из ящиков. Без понятия, что он тут делает, но через него я вряд ли смогу связаться с Фил, так что сейчас он бесполезен. Удивительно, что Рюдзаки даже не потрудился получше спрятать его, просто, судя по всему, кинул в первый попавшийся ящик и все. И это наводит меня на мысль, что если моего телефона так же нет на открытом месте и в каждой щели этой квартиры тоже, то он, очевидно, у него. Наверняка параноик Эл лучшим сейфом посчитал свой карман, ведь я туда точно не полезу.
Ха-ха, наивный.
Я, простите, и в трусы залезу, если мне нужно будет.
Просто пышущая праведным гневом от того, что брюнет опять‚ вроде как, меня обхитрил, спрятав нужное у себя под носом, я мрачной тенью появилась в общей комнате, где примерно два часа назад оставила Рюдзаки. К слову, детектив пребывал в той же самой позе и спал. Сидя. Уронив голову на колени и прикрыв глаза. Некоторое время смотрю на эту картину, пытаясь придумать дальнейший план действий. Тихонько подхожу ближе, пытаясь рассмотреть, не прячет ли он чего в карманах, но из-за мешковатости джинсов ничего не разбираю. Снотворное рассчитано на часа три, ну и, учитывая недосып парня, может чуть больше. Но сам факт того, что эффект заканчивается, и вполне вероятно, что совсем скоро чуткий сон Рюдзаки сможет нарушить практически все что угодно — меня не радует. Плюс скоро утро, а это значит, что как минимум Ватари проснется и увидит мои ночные "похождения", так что нужно действовать быстро, но аккуратно. Попытаться залезть в карман в таком положении тоже не выход. Лааадно.
Стягиваю покрывало с другого дивана и решаю поступить хитро. Подхожу к Рюдзаки и загораживаю ему свет от экрана, наблюдая за реакцией. Ее нет. Значит все еще крепко спит. Пытаюсь придумать, как бы поаккуратней поступить, чтобы вдруг не разбудить его случайно, и неуверенно трогаю за плечи. Ноль реакции.
— Так, ладно, а теперь давай на бочок и на спинку, — тихо приговариваю я, стараясь аккуратно опустить брюнета на диван.
Но парень похоже действительно спал крепко, так как стоило мне наклонить его тушку вбок, как он тут же чуть бы весь не завалился на него. Сделай он это так резко — однозначно бы проснулся. Поэтому мне приходилось медленно и аккуратно опускать его, что было для тощей меня не так уж и легко.
— Надеюсь, ты там не глазеешь в мое декольте, — соплю я, ощущая, как моя цепочка на шее бьет его в нос, в то время как я, крепко обхватывая его за плечи, пытаюсь уложить на диван. — Хотя, чего ты там не видел, гребанный извращенец, — гневно ворчу я, припоминая деньки с камерами по всему дому Ягами. — Так, а теперь на спинку, — тихонько толкаю его в плечо, переворачивая на спину.
Готово! Тяжело вздыхаю, и накрываю это недоразумение покрывалом. А затем выключаю монитор, чтобы не палил меня светом.
Выжидаю некоторое время, отходя чуть назад, чтобы не висеть над душой, и убедившись, что Рюдзаки все еще крепко спит и просыпаться вроде как не собирается, снова подкрадываюсь ближе и захожу за спинку дивана. Поднимаюсь и, глянув на лицо лишь мальком, отлично зная, что пристальный взгляд вполне реально может разбудить, запускаю руку под одеяло к нему в карман. Второй рукой держу покрывало приподнятым, а животом опираюсь об спинку дивана. Почему я подошла именно с этого бока? Потому что практика показывает, что когда над человеком кто-то долго нависает, то это тоже вполне реально может его разбудить. А я не хочу так рисковать, и поэтому зашла с другой стороны, где спинка дивана меня фактически скрывает. К тому же за ней можно спрятаться в случае чего. Хотя, если честно, даже думать не хочу, что будет, если я вдруг спалюсь, потому что банально не знаю, что придется врать на этот раз. Типо: мне надоело сидеть на цепи и потому я решила поиграть в вора? Что за чушь. Стоит ему только посмотреть записи с камер, как тут же, на все свои 100% поймет, что я вовсе не девочка с амнезией. Хотя, спорю на десятку, он уже и так это давно понял, просто сейчас у него будут неоспоримые доказательства моего вранья.
Правый карман оказывается забит фантиками. Костеря этого сладкоежку, я нащупываю там какие-то ключи (наверняка от наручников), но они мне уже не нужны. Лезу во второй карман и там меня настигает удача. Нет, фантики там тоже есть, только вот я отчетливо чувствую два телефона и вытаскиваю их. Один наверняка принадлежит Рюдзаки, а вот второй безошибочно мой. Черный Sony, я узнаю тебя из тысячи!
Улыбаюсь как идиот, так и продолжив висеть на спинке дивана и разглядывать свою зайку, которую не видела уже фиг знает сколько времени. Никогда не думала, что буду так радоваться простой железке!
Не успеваю его даже включить, как обострившееся чутье заставляет скосить глаза на лицо парня, где я встречаюсь с озадаченным взглядом темно-голубых глаз. Секундное замешательство, в котором я смотрю на него, он смотрит на меня, а потом я резко срываюсь с места, но стоит отдать должное худощавому детективу: реакция у него отменная. Он успевает схватить меня за запястье с телефоном и тянет назад. Я врезаюсь боком в эту треклятую спинку дивана и замечаю, как брюнет второй рукой тянется отобрать мой Sony. Не могу позволить ему сделать это и свободной рукой тянусь вперед, перехватывая его запястье, и через секунду из-за дисбаланса веса делаю кульбит и переваливаюсь на диван, падая ему на колени. Упираюсь ногами парню в живот желая отпихнуть, а телефон перехватываю в другую руку, которую завожу за спину, чтобы детектив до него не добрался. Но так или иначе, он все еще держит меня за запястье и отпускать не собирается, стараясь второй рукой дотянуться до Sony. Только вот мои упирающиеся ноги ему немножко мешают. Пытается вытянуть из-под меня свои, и в этой попытке я смещаюсь и теперь упираюсь ногами в белых носочках не в живот, а в лицо парня. Левая нога с протезом подводит и соскальзывает ему куда-то на плечо, а второй я безуспешно стараюсь отстранить от себя брюнета. Не знаю, как это все выглядит со стороны, но наверняка смешно. Мы с сестрой так в детстве «боролись», когда хотели играть одной игрушкой. Только теперь мне не пять лет, а против меня не сестра. Два взрослых человека, запутавшись в покрывале, сопя и фыркая пытаются отобрать друг у друга игрушку. Это даже звучит нелепо!
— Я был уверен на 98%, что ты выкинешь нечто подобное! — фырчит брюнет, прекратив попытки дотянуться до моей руки с телефоном и теперь стараясь обезвредить ноги. — Верни его назад!
— Что же ты тогда в эту чертову игру играл, раз все знал! — соплю я, отчаянно стараясь вырваться из хватки парня. — Неужели какие-то 2% заставляли?! От этого зависит моя жизнь, и слушать твою указку я не собираюсь!
Рюдзаки не отвечает, скидывая мою ногу со своего лица, но по инерции я умудряюсь неплохо заехать ему левой, и от неожиданности парню приходиться отпустить мою руку, на которой теперь точно синяк останется. Отбрыкиваясь от него, как заводной пони, мне фактически удаться вскочить на ноги, но брюнет резко хватает меня за шиворот и тянет назад. Я врезаюсь в него, он врезается в спинку дивана, и мебель, жалобно скрипнув, переворачивается. Мы падаем, но детектив все равно умудряется захватить мою шею локтем, а второй рукой тянется к телефону. Решив, что это бой насмерть, применяю коронное оружие — кусаю его за руку. Не знаю, когда и зачем он успел закатать рукава, но это сыграло против него. Рюдзаки шипит и пытается отстранить руку, но я вцепилась мертвой хваткой. Тогда он начинает брыкаться ногами, старясь спихнуть меня с себя, и на этот раз я отпускаю. Пинается он больно! Однако я быстро поднимаюсь на ноги и перепрыгиваю через диван, чтобы попасть в другую комнату с выходом из номера. Только вот Рюдзаки прыгает на меня сверху, беря в захват, и мы вместе ничком как мешок с картошкой валимся на кофейный столик, разламывая его пополам. Больно щелкаю челюстью, ощущая, что прикусила губу, а бедный Sony улетает куда-то под подкосившуюся тумбочку, с которой упал монитор, разбившись. Вот сволота…
Однако теперь у меня две руки свободны, и я бью локтем той, что не попала в захват и слышу приглушенный мат. Эл и матерится, кто бы мог подумать! Тем ни менее хватка слабеет, и я вырываюсь. На полусогнутых кидаюсь вперед, запуская руку под тумбочку, и даже кончиками пальцев подцепляя телефон, как меня резко дергают назад, и я оказываюсь под Рюдзаки. Змеей изворачиваюсь и снова упираюсь в него ногами, желая сбросить. Брюнету удается зафиксировать мои руки, и поэтому я начинаю бить здоровой ногой ему в живот, стараясь зубами дотянуться до вражеских запястьев. От пинков он давится воздухом, и я вырываю одну руку из хватки, упираясь ей ему в грудь и пытаюсь сбросить. Свободной рукой он хватает мое колено, стараясь убрать ногу со своей груди, и подгибая вторую садится на нее, чтобы я не могла ей двигать. Даже сквозь слабую чувствительность левой ноги, я все равно ощущаю вес его тела, и будь это правая мне было бы чертовски больно, я ведь худая как зомбак. Брюнет все еще пытается убрать вторую ногу, а я, наконец, дотягиваюсь до его руки и цепляюсь в запястье зубами. Он шипит, но не отпускает мою вторую руку. Оставив ногу, он цепляется мне в волосы, стараясь оттянуть от своей руки. Только вот у меня тоже есть вторая рука, и я в отместку цепляюсь в его шевелюру, резко дергая. Он тоже дергает, но намного сильнее, из-за чего я громко вскрикиваю, отпуская его руку.
— Что здесь происходит?! — раздается как гром среди ясного неба, и я понимаю, что вот сейчас весь мой план накрылся медным тазом.
Мы оба замираем и переводим взгляд на прибежавших на шум полицейский. Их вытянутые в удивлении лица говорят все красноречивее слов. Они просто удивленно таращатся на разгромленную комнату, ошарашенно скрещивая взгляды на нас. Да, это просто картина маслом: диван выглядит так, будто по нему как минимум Первая Мировая прошлась, второй бесстыдно лишен покрывала, которое к слову растянулось на всю комнату, вместе с подушками. Маленький кофейный столик разломан пополам, еще недавно целый монитор перевернут, а тумба на которой он стоял, держится на одном добром слове. И посреди этого безобразия застыли мы. Я, с расквашенной губой, вцепившаяся в брюнета мертвой хваткой, и Рюдзаки с разбитой бровью, стремящийся освободить свою руку.
— Просто признай, что не хочешь проигрывать, — скалюсь я, заглядывая в чужие глаза, в которых вижу просто невероятную гамму чувств.
Там есть и раздражение, и злость, и азарт, и даже веселье. Наверное, еще никогда в жизни я не видела так много эмоций в глазах флегматичного юноши. Этот парень оказался еще загадочнее.
— Допустим, — соглашается юноша с хрипом в голосе, пристально смотря в глаза, однако не ослабив своей хватки на волосах.
— Просто отдай мне телефон, и я расскажу тебе все, — тихо шепчу я, в надежде, что так удастся выиграть время.
Но потом вдруг осознаю, что мне надоело играть на два фронта.
В ужасе смотрю на парня, понимаю, что секунду назад мне захотелось чуть ли не явиться к нему с поличным. Может, мне просто надоело держать все в себе и вести этот бой в одиночку? Может, потому что я просто нуждаюсь в союзнике? Или потому, что
хочу видеть Рюдзаки в качестве союзника, а не врага? Это даже звучит смешно, но… черт.
Ну да, конечно, любимые грабли, куда же без вас.
— Ты и так ответишь на каждый мой вопрос, — разделяя слова, четко произносит юноша.
— А то что, будешь пытать меня как Мису, гребанный ты извращенец? — держать язык за зубами мне всегда плохо удавалось, особенно когда я на взводе.
— Если понадобится.
Два упрямца, не желающие друг другу уступать, мы просто прожигаем друг друга испытующими взглядами.
— Рюдзаки! — не выдерживает Соитиро и первым делает шаги в нашу сторону.
За ним подоспели и остальные, решая разнять нас. Мне пришлось первой отпустить его волосы, иначе мы бы никогда не расцепились. Мацуда помогает мне подняться, в то время как Соитиро занимается Рюдзаки. С неудовольствием подмечаю, что брюнет умудрился отдавить даже мою полунемую ногу и поэтому сейчас мне приходиться опираться о плечо молодого полицейского.
— Что между вами произошло?! — сурово спрашивает капитан полиции, недовольно зыркая то на меня, то на детектива, словно бы и не слышал наш недавний разговор.
А может, и действительно не слышал.
— К Малии вдруг неожиданно вернулась память, — хмыкает юноша, снова надев свою маску спокойствия и хладнокровия, запуская руки в карманы. — Заприте ее в комнате и не выпускайте пока я не скажу, — метнув в меня полный неудовольствия взгляд, Рюдзаки забрал телефон из-под тумбы, и удалился из комнаты.
Вот ты, мать, и спалилась. Мне капец.
