***
Холодный полумрак фактически пустой комнаты. Этот загородный дом был запасным вариантом, который Рюдзаки, похоже, не планировал использовать, так что было здесь пустынно и довольно уныло. Я очнулась здесь же — в небольшой комнате, рядом сидела Саю, а спустя некоторое время пришел Ватари. Пару пластырей, да перебинтованные плечо с ногой — легко отделалась, скажу я вам. Правда мужчина так не считал, прочитав мне хорошую и длинную лекцию по поводу необдуманных поступков. Вы только вдумайтесь: Ватари прочитал мне лекцию! Он никогда раньше такого не делал. И честно говоря, на некоторое малюсенькое мгновение мне почудилось, что это мой беспокоящийся родитель, но… разумеется это было не так. Я не знаю, чем были продиктованы его действия, но мне откровенно не верится, что искренним беспокойством. Я не могу этого заслуживать. Просто недостойна. В тот же день ко мне зашел Лайт. Честно говоря, поначалу я сильно испугалась, но заглянув в глаза поняла: это просто Лайт. Тетрадь была уничтожена взрывом и Ягами так и не вспомнил, кем был и какие цели преследовал. Но… легче от этого не стало. Он поблагодарил меня за спасение семьи, хотя наверняка прекрасно догадывался, что я сама же и навлекла на них беду. А я смотрела на него и видела лишь Киру — врага, которого так и не сумела победить, врага из-за которого весь город, мир, в огне. Да, пусть Лайт вряд ли когда-нибудь вспомнит, кем был и что творил, но я-то помню. И я твердо знаю, что, если бы мне дали шанс все исправить, я бы уничтожила его в ту же секунду, как догадалась кто он. И неважно, что потом случилось бы со мной. Я бы спасла тысячи. И Эл — о нем бы так и не узнали. Наверное, поэтому он единственный, кто не зашел даже на минуту. И я могу понять его нежелание со мной говорить, но… у меня есть это желание. Хотя, если честно, совершенно не представляю, что сказать. «Извини?». Серьезно? Что за глупость. Одно слово весь этот кошмар не исправит. Все члены группы расследования, за исключением Лайта, находились в городе, помогая полиции. Восстание пошло на спад, но кое-где все еще гремели взрывы. В доме помимо семьи Ягами находилась еще Миса, а также жена и дочка Аидзавы — чудом выжившего в самом эпицентре восстания, но находящегося сейчас в критическом состоянии. Так как Токио на эти несколько дней стал настоящим адом, многих людей переправляли в другие населенные пункты или отдаленные части города (все же Токио огромный), подальше от эпицентра. А нам оставалось только смотреть на это все через экраны телевизоров, находясь в некой прострации от происходящего. Мне еще никогда не было так страшно за будущее всего мира. Еще я волновалась за сестру. Но Ватари быстро меня успокоил: когда они вернулись в штаб, Фил все еще висела на связи, и, как я ее и просила, передала всю нужную инфу Рюдзаки, обмолвившись, цитирую со слов Ватари: «О Боже, спасибо, что я не в Токио!». Так что на ее счет я была относительно спокойна. Но одна невероятно большая проблема все еще оставалась: мне нужно было поговорить с Эл. И неважно, к чему этот разговор приведет. Теперь мне уже действительно все равно. Именно поэтому мне ничего не помешало сделать это в два часа ночи. Дурные мысли и нервозность не давали заснуть, как и чувство невыполненной задачи: «срочно поговорить с Рюдзаки». Так что накрутив себя на максимально серьезный и воинственный лад (словно Трою иду покорять), я без лишних сомнений вошла в чужую комнату, даже не позаботившись о вежливом стуке. Я ожидала увидеть такую привычную картину в виде сгорбившейся в полумраке фигуры над мониторами, но вместо этого натолкнулась лишь на пустоту. В комнате никого не было и даже компьютер с ноутбуком оказались выключены. Честно говоря, это сильно удивило. Можно подумать, я перепутала комнаты в ночной темноте, но этот дом был слишком невелик, чтобы так ошибиться. Пустых комнат тут попросту не было. Как вариант, я могла вернуться обратно, но когда еще я смогу собрать всю свою решимость в кулак? К тому же сейчас не то время, когда можно с абсолютной точностью знать, что будет завтра. Именно поэтому я прикрыла дверь и прошла вглубь комнаты, однако совершенно не зная куда себя пристроить и чем занять в полупустом помещении. Диван, столик с пустыми блюдцами от сладостей и такая же пустая чашка, на полу стояли компьютер и ноутбук. Все в стиле Эл. Не найдя ничего лучше, я просто смотрела в окно, чувствуя, как с каждой минутой моя решимость тает, а трусливое чувство все настойчивее гонит прочь. Сдалась я ему сейчас, в самом деле. — Что ты здесь делаешь? — холодный голос прозвучал словно ответом на мои мысли. Тут же оборачиваюсь, стараясь скрыть неловкость и радуясь, что в полутьме не видно выражения лица. Однако только при взгляде на этого человека, вся моя уверенность и непоколебимость стали утекать сквозь пальцы, а подбирать слова оказалось вдруг трудной задачей. — Я… Нам нужно поговорить. Эл ничего не ответил, лишь бесшумно прошел мимо, даже не глянув в мою сторону. — Сейчас мне не нужна информация. Я дам знать, когда это случится, — весь этот холод, все это безразличие, которыми был наполнен его голос больно резали по сердцу. Заставляли чувствовать себя еще паршивее, еще хуже. Будили вулкан эмоций внутри, который я так отчаянно сдерживала все эти дни, стараясь не сорваться. Но с этим человеком все всегда идет не по плану. — Не только ты здесь обладаешь свободой воли, — оборачиваюсь в его сторону, гневно впиваясь глазами. — Если так хочется избавиться от меня — придется сделать это силой. Он стоит напротив всего в паре метров от меня. В полумраке комнаты не удается распознать чужие эмоции или как следует рассмотреть лицо. В голову приходят разные предположения, но я совершенно не могу понять, о чем он думает. Но то, что Рюдзаки недоволен, я знаю точно. — Ты могла погибнуть, — вдруг говорит он. Голос звучит холодно, констатирующе, но хочется верить, что едва различимое осуждение мне не послышалось. — Ты тоже, — скопировать тон не получается, и выходит голос обиженного конфетой ребенка. Раздраженная своей слабостью тут же язвительно выпаливаю: — Наверное непривычно, когда появляется столько поклонников, желающих взять автограф. Твоей кровью. Рюдзаки хмурится и мрачнеет еще больше. По непонятной причине мне становится стыдно. — Прости. Я не хотела, чтобы все так вышло. — Действительно ли?.. — и этот испытующий взгляд недоверчивых, черных в полумраке глаз. — Да! — вырывается слишком быстро и эмоционально. — Представь себе не хотела! Надеялась, что в конце разойдемся мирно! Наивно? Ну, извините, война не в моем стиле. Информация нужна была лишь для того, чтобы не позволить тебе засадить меня за решетку или сдать Интерполу! Я не планировала сливать ее своему миру! — эмоции во мне все-таки взорвались и, наверняка, говорили больше слов, но я не могла себя контролировать, как никогда отчаянно стремясь доказать свою невиновность. Рюдзаки сохранил свое безэмоциональное выражение лица. — Сейчас это уже не важно. — Действительно, ли? — иронично повторяю его слова, но тут же тушуюсь: — Просто скажи, что веришь мне. — Для тебя это так важно? — чужие глаза пристально впиваются, не давая возможности солгать, но… — А тебе действительно все равно? — смотрю не менее испытующе, стремясь наконец расставить все по своим местам. Здесь и сейчас. Хотя бы для себя. Сердце замирает в возникшей тишине. Да, Рюдзаки, для меня это очень важно, черт возьми! Скажи, что веришь, пожалуйста, скажи… Не знаю, умеет ли он читать мысли или видеть отразившиеся в темноте эмоции, но он неожиданно подается вперед, за миг сокращая какие-то жалкие два метра, и я чувствую сладкий привкус чужих губ. Совершенно сбитая с толку теряюсь, но вскоре бездумно отвечаю. Все мысли куда-то улетают, а в голове остается только одно: клубника. Он целует так, словно пытается передать все свои эмоции и чувства, которые никогда не отражаются на лице и не проскальзывают в словах, спрятанные за толстой и холодной стеной самоконтроля. Не сразу чувствую руку на затылке и понимаю, что сама уже тянусь к нему, чувствуя мягкие и мокрые волосы. Кажется, я догадываюсь, где он был. — Я решил, что время действительно не молодит, — тихо, с легкой иронией произносит Эл, когда мы разрываем поцелуй. Я тону в его глазах, которые совсем близко, и не сразу понимаю смысл слов. В голове сплошная каша, короткие фразы вроде: «какого черта?», «когда?», «почему?», «зачем?», «глупо», «неправильно» — единственное ясное, что вначале может обработать мой мозг. Чуть позже возникают подозрительные мысли, какие-то подлые и хитрые планы, задуманные детективом. Но другое чувство с успехом затмевает все остальное, и я наконец ясно осознаю, что мне все равно. Все равно, что было до. На то, кто мы в этом мире. Что могут подумать общество/знакомые/друзья. Даже чертов Кира и Анархия. Я четко осознаю, что в моей жизни появился еще один человек, к которому я тесно привязалась и ни за что не отпущу. Подчиняясь внутреннему порыву, поддаюсь вперед и вновь чувствую этот чертовски приятный вкус губ. Отличный способ полюбить клубнику… По тому, как отвечает Рюдзаки, понимаю, что он очень ждал ответа. Нормальные люди задают свои вопросы о чувствах вслух, но это определенно не про нас. Слова могут солгать, и мы оба об этом прекрасно знаем… Я слабо помню, что было дальше, но точно знаю, что это самый правильный поступок за всю мою жизнь. В такие моменты все мысли отключаются и остается только разрастающееся желание растянуть момент как можно дольше. Помню, как слегка подрагивали руки в мокрых волосах, на чужой шее, спине, стягивали кофту. И мягкий диван под спиной, ставший спустя минуту хуже раскалённой сковородки. Я помню жар, распространившийся по всему телу, и его еще влажное после душа тело, ставшее настоящим спасением в пламени внутреннего пожара, пускай и ненадолго. Я не могу объяснить того, что произошло, ведь всю свою жизнь считала, что секс лишь приятное дополнение к отношениям. А иногда просто способ разрядки. До этой ночи, в которой чувства были властителями. И я отдалась им полностью, каждому своему желанию, отвечая на каждое прикосновение, полностью растворяясь в другом человеке. Впервые в жизни я забыла о том, кто я.***
Лето прекрасная пора. Хотя бы потому, что именно летом день, когда меня все поздравляли и дарили кучу подарков. Когда-то. Но даже сейчас я все равно с невероятным наслаждением вдыхаю запах сирени и смотрю на лазурное небо, в котором резво летают утренние птички. Сейчас, наверное, часов шесть утра — чудесное время тишины, спокойствия и легкой прохлады после прошедшей ночи. Придирчиво рассматриваю букет пурпурной сирени в руках в поисках знаменитого пятилистника. Пока что не везет. Хотя мне ли не знать, какая удача изменчивая госпожа? Как и счастье. Оно никогда не бывает вечным. Мимолетное, эфемерное, моргнешь — и уже нет. Я поняла это уже давно, но все равно каждый раз, когда мне доставался кусочек счастья наивно верю, что оно останется навсегда. Однако, пора бы уже понять, что это не так. Хотя бы после всего случившегося… С Эл трудно было говорить о чувствах, об отношениях. То, что между нами произошло, не было случайностью, скорее наоборот, это так органично вплелось в нашу жизнь, словно мы всегда были… вместе. Знали друг друга сто лет, и столько же были рядом. Это… трудно объяснить. Не уверена, что вообще кто-нибудь сможет. Наверное, стоит поверить в совместимость душ и прочую ерунду, в которую раньше я честно не верила и думала, что все это бред и так не бывает. Что тут сказать: судьба любит тыкать носом в наши ошибки. И впервые я смогла наконец успокоиться, словно бы нашла свое место в жизни. Пусть и ненадолго. Пожар от восстания все омрачал. В любом случае, терять мне было уже нечего: и я рассказала детективу все, что знала про Анархию и другие верхушки. О том, кто я на самом деле. Удивленным он не показался — догадывался, наверное, засранец. Чисто из любопытства, я спросила тогда, почему он когда-то решил взяться за дело Белой Лисы, на что он, знаете, что ответил? «Я давно хотел добраться до Анархии, и из всех больших боссов, ты была самой легкой целью» — примерно вот так. Разумеется, я оскорбилась и напомнила ему, что поймать меня так и не удалось. Но он парировал это тем, что зараза Дерек спутал все карты. Ага, а заодно спас мне жизнь и не оставил калекой. В общем… мы тогда впервые поругались (ну, не то, чтобы впервые…). Не сошлись во мнении, так сказать. А затем все резко поменялось. В очередной раз перевернулось вверх дном. Восстания угасли, смерти преступников прекратились, правительства стран стали серьезно работать метелкой, ужесточая многие законы, и совсем немного становясь тиранами. Зато вместе с «мусором» полетели головы всех, кто был выявлен в жестоком нарушении прав или злоупотреблении своих полномочий. Но это все лишь затишье перед бурей. Сохранилось множество подпольных организаций, продолжающих терроризировать население, наводить страх и ужас. И самое главное: большая их часть знала, кого искать и благодаря Джокеру даже знала где. И словно огромное око над всем земным шаром наблюдал Анархия, умело дергая за ниточки влиятельных людей. Возможно, после смерти Киры, как предполагали СМИ, из-за прекращения необъяснимых смертей такого огненного ада больше не повторится, и мирное население может выдохнуть спокойно. Но кто уж точно не мог этого сделать, так это Эл. Он оказался весьма в невыгодном положении: враг знал его в лицо, весь мир знал его в лицо, а он даже не предполагал, кого и где следует искать. Я поделилась всей доступной информацией, но этого оказалось недостаточно. Мировому детективу предстояло многолетнее противостояние против значительно превосходящего по силам врага, опаснее, пожалуй, даже Киры. И самое ужасное, что Анархия точно так же жаждал и моей смерти тоже. После всего случившегося это не сильно меня испугало, кроме того — со мной был Эл. Однако внезапно случилось нечто, что заставило пересмотреть свои шансы на выживание, когда каждая собака желает твоей смерти. Я не хотела этого, но мне пришлось. Пришлось уйти. И был только один способ не создавать хвостов. Я должна была умереть. Для всего мира. Бог знает, как тяжело мне далась эта мысль, только он видел, как я рыдала под душем, расцарапывала кожу, желая избавиться от внутренней боли, от осознания того, что мне снова придется предать… но теперь не просто детектива, а человека, которого я вдруг внезапно полюбила. Мы должны были покинуть страну. Вылететь на частном самолете из закрытого аэродрома. Спланировать свой последний план побега под носом у детектива мирового уровня было непросто. Но в последнее время Эл был весь сосредоточен на Анархии, восстанавливал связи с доверенными людьми, пытался вычислить всех приспешников криминального босса и буквально по ниточкам выйти на него самого. И тем сложнее мне было решиться на этот шаг. Все равно, что вонзить нож в спину доверившемуся человеку. Это было выше меня. «Раскисла, расклеилась, тряпка, вспомни, кто ты есть» — скажите вы, и я вспомнила, но… этот человек действительно стал дорог мне. И не я ли говорила, что ни за что не отпущу? Наверное, если бы не подгонявшая взашей Фил, я бы так и не сдвинулась с места. Но время тикало, и враги подбирались все ближе. В утешение себя я верила, что без меня Эл будет проще выкручиваться из ситуаций. Так у него не окажется слабых мест и не придется никого тащить на буксире. Я искренне верила, что так будет лучше. Для всех. И ушла. Просто ушла, намеренно оставляя следы, чтобы потом вдруг оказалось, что молодая девушка погибла при взрыве автомобиля (в то неспокойное время такое иногда случалось). Пожалуй, Дерек вернул свой долг: в конце концов это он мастер по фальсификации смерти. Даже труп подобрал подходящий. И вот я здесь, сижу на лавочке в своем родном городе спустя шесть месяцев и до сих пор не знаю, что было дальше. Учитывая, что за Эл гоняется лучший хакер современности и все еще не сумел его найти, у Фил просто не было никаких шансов что-либо узнать о детективе. О нем вообще ничего не известно. Даже в мировом СМИ. «Как в воду канул» — скажет кто-нибудь из местных. Ну, а я все еще не могу выкинуть его из головы, хотя в последнее время стало немного легче. Но чувство стыда, несправедливости и того, что я предала дорого человека никогда не отпустит меня. Оно останется навсегда, как клеймо, страшнее воровского (с чем я, разумеется, тоже завязала). — Вау, опять нашла? Как тебе это удается? — восхитилась Ася, появившись будто из ниоткуда, хотя, наверное, я просто сильно задумалась. — О чем ты? — наблюдаю за тем, как она садиться рядом со мной, ностальгически осматривая округу. — Пятилистник, — кивает она на маленький цветочек зажатый у меня в пальцах. — Ты каждый раз его находишь. Не удивительно, что удача вечно по пятам за тобой шляется. — Скажешь тоже, — слабо усмехаюсь я, немного грустно рассматривая маленький цветочек. Я ведь и правда не заметила, как его нашла. — Эх, ностальгия, — довольно протянула сестра, втягивая носом воздух, и вальяжно облокачиваясь на спинку лавочки. — Помнишь эти кусты? Мы там шалаши делали. — Конечно, — тепло улыбаюсь я. — А еще вон то дерево, с которого я однажды свалилась и сломала руку. — А вон там когда-то был старый пень, под которым мы нашли дохлую ворону. — Ага, самые «теплые» воспоминания, — саркастично усмехаюсь я. — Самые яркие, — поправляет сестра. — А еще как мы кидались арбузными корками с балкона. — О Господи, не напоминай! Мозгов ноль, что говорится! — и стыдливо прикрываю рукой глаза. — Это была твоя идея, систер, — Ася задорно подмигнула. — Зато ты выкидывала колбасу из окна, когда бабушка насильно заставляла ее есть! — злорадно припоминаю я, хитро прищурившись. — Ой, — девушка скривилась, — это семейное, что тут сделаешь, — и развела руками. — Смотри своих детей этому не научи. Я натянуто улыбаюсь, но настрой тут же стушевался. Ася это заметила и легонько сжала мою ладонь. — Эй, систер, не парься, все будет добре. Я не ответила, вертя в руках маленький цветочек, и тихо произнесла спустя мгновение: — Преступники опять стали умирать. — Да, я знаю, — сестра чуть помедлила с ответом. — Но это уже не наше дело. К тому же, весь мир думает, что ты мертва. И честно говоря, мне кажется сейчас его появление очень в тему. Засранцы поостерегутся за свои шкуры. Я грустно усмехнулась: — Куда катится мир?.. Ася лишь пожала плечами. В отличии от меня она не отошла от дел: Джокер все еще являлся наибольшей угрозой для нас (и не только для нас). Поэтому, можно сказать, судьба и нас с ней разделила. Я не могла больше светить собой в людных местах, а Ася отказаться от своей затеи. После всего случившегося я думала, что мы вместе забудем обо всем, что с нами было, но на деле ничего не изменилось, просто мы вдруг поменялись ролями: я стала безвольным наблюдателем, а сестра лезла едва ли не в самое пекло. Кажется, теперь я понимаю, почему она так часто орала на меня: нервов тут действительно не оберешься. Еще и внезапно вернувшийся Кира… Я уже успела забыть о нем, как о страшном кошмаре, как вдруг в новостях вновь затрубили о необъяснимых смертях преступников. Можно подумать: как?! Каким образом ему вновь удалось раздобыть тетрадь? И вот только тогда я вспомнила, что тетради было две. Одна сгорела, а куда делать вторая никто не знал, а я и вовсе беспечно позабыла о ней, радуясь, что с Кирой покончено. Но он вновь обыграл нас. Остается только надеяться, что Эл придумает как с ним разобраться… Опять. Глубоко вздохнув, я решила перевести тему, чтобы хоть как-то отвлечься от мысли, что в мире на одного крупного врага, в любом случае пожелавшего бы моей смерти, стало больше: — Думаешь они нас простят? — едва слышно спрашиваю, посмотрев на знакомый подъезд, так часто преследующий меня во снах. — Они наша родня, — сестра пожимает плечами. — Да, мы поступили по-свински, сбежав из дома с эгоистичным желанием заполучить приключений на пятую точку. Ушли из любящей семьи, где мама наверняка пролила немало слез. Но лучше поздно, чем никогда. — Это тоже была моя идея, — горько замечаю я, разглядывая свои руки. — Похоже, я только и умею, что поступать по-свински. — Это неправда! Иногда просто не остается выбора, — заметив, что еще чуть-чуть и я разрыдаюсь в голос, сестра тут же сменила тему: — Так, все! Хватит тут страдать! Тебе нельзя! — и уже чуть тише в сторону: — Почему все беременные такие чувствительные?! Я бы тоже хотела знать ответ на этот вопрос. Но не сегодня. — Может не пойдем? — с надеждой в голосе ною, совершенно не представляя, как после всего смотреть родителям в глаза. Да еще и в таком положении! Даже представлять не хочу, что они подумают. — Так, со стороны посмотрим… — Мы уже со стороны неделю смотрим, — недовольно цокнула сестрица и поднялась на ноги, потянув меня за собой. Конечно, сама-то потом свалит, а я останусь разгребать проблемы и отвечать на неудобные вопросы. — Еще немного и бедные люди подумают, что мы их сталкерим. — Спорю, они на нас даже внимание не обратили, — еле-еле плетусь вслед за сестрицей, стараясь найти хоть крохи храбрости внутри себя. — Как тут не обратишь, когда одна очень колоритная особа сидит в платье на бордюре и нюхает грязную доску? Я не сдержалась и громко прыснула: — Но она реально прикольно пахла! — Деревом? Или землей-матушкой родимой? — с издевкой заметила сестрица. — Господи, вы реально чокнутые! В этот момент мы подошли к знакомому подъезду, с такой же коричневой дверью, круглой ручкой и большими круглыми цифрами. — Код домой помнишь? — заговорчески подмигивает Ася. Я даже не задумываясь набрала знакомую комбинацию цифр, послышался писк, и мы вошли. Уже поднимаясь по лестнице я еле слышно прошептала: — Always.