Улица Вязов, дом 13 и побочные эффекты...

      Как-то незаметно промчались ещё несколько дней. Моросил противный дождичек, солнце изредка издевательски выглядывало из-за туч, пробегая лучами по исписанным тетрадям и учебникам и снова пряталось. Фигушки вам, а не хорошая погода. Настроение, соответственно, было отвратным.       Ещё настроение портили и другие факторы: Ирка совсем забыла обо мне, пропадая куда-то и не отвечая на звонки, сразу после пар моя дорогая подруженька спешила чёрт знает куда, бросая мне лишь короткие «Привет» и «Пока». Это жутко выводило из себя. За более чем десять лет крепкой дружбы я уже привыкла видеть эту наглую красивую мордашку везде, где бы ни находилась я. С первого класса, когда мы вместе сидели на задних партах, постоянно соперничая с двумя такими же подружками и то и дело кидая друг в друга бумажками вплоть до университета, где мы снова вместе, то и дело посмеиваясь над шуточками друг друга. Даже простила все опустошения моего холодильника. Да что там, я сама готова кормить её, лишь бы снова общаться так, как раньше! Но Ирина была против этого, всячески игнорируя меня. Начинаю чувствовать себя изолированной.       Странно слышать такое от себя, но мне хотелось бы даже пообщаться с Зетом. Снова услышать этот тихий спокойный голос, поговорить, покричать на него, желая хорошенько стукнуть его по этой невозмутимой роже… Пару раз я писала ему в мессенджере, несколько раз пыталась позвонить, но в ответ слышала уже надоевшее «абонент временно недоступен». А больше ни с кем особо и общаться не хочется…       Одно разбавляет мои ненастные дни и заставляет не задумываться о скоротечности времени и бренности бытия, Петрович да Васян с Люциком. Больше ничего никуда засунуть мой соседушка не пытался, следовательно, больше не балагурил и мы начали общаться вполне нормально, здороваемся каждый день, он постоянно напевает что-то, да так, что самой иногда хочется подпевать. Ещё он неплохо играет на гитаре и поёт в целом, они с Николаичем иногда садятся на лавочке вместе с Кириллом, и неплохо поют. «Нирвана» в исполнении двух разнорабочих — это нечто. Конечно, сначала не верилось, а потом ничего, привыкла, особенно когда узнала, что в соседнем подъезде вообще живут барабанщик и саксофонист, отчего на ум пришло, что они могли бы создать неплохую группу… Ах да, ну, и главная радость, котики. Котики, они всему голова, иногда я даже сомневаюсь, они живут со мной или я с ними, да и вообще, кто тут чей питомец… Люська, конечно, за купание расписала мне руки под хохлому, зато с чистой и лоснящейся шёрсткой она выглядит просто шикарно. Василий не отходит от своей пушистой красотки ни на шаг, вместе едят, гуляют где-то, или просто смотрят презрительным взглядом на людишек… А ещё эти наглые комки шерсти любят оккупировать часть дивана и дрыхнуть там, отчего мне приходится спать, согнувшись в три погибели. Я бы могла согнать их, конечно, но совесть не позволяет. Вот и закончились радости жизни.       Вот и сейчас я иду, раскидывая ногами пожухлые листья, лежащие редкими кучками на асфальте, засунув руки в карманы и изредка поправляя лямку рюкзака на плече. Достаю телефон и отправляю «Привет» Призраку. Ответом мне снова становится тишина, и я невольно считаю, сколько я уже отправила ему сообщений, на которые не получила ответа. Двадцать две штуки. Вздыхаю и убираю телефон в карман, пытаясь подавить закипающую злость. Затем сникаю, понимая, что наверняка он чувствовал себя точно также, написывая мне, пока я игнорировала его сообщения. Но… Не хочу признавать, но теперь меня раздражает тот факт, что он игнорирует меня, причём раздражает даже больше, чем тот факт, что Ирка забила на меня болт.       Чтобы как-то отвлечься от невесёлых мыслей и скрасить свою жизнь, захожу уже в полюбившееся кафе и сажусь за столик у окна. Ко мне тут же подскочил парень-официант, и я прошу чашку кофе и тирамису. С довольной улыбкой парнишка убегает на кухню, а я недовольно смотрю ему вслед, завидуя приподнятому настроению этого парня. Невольно хочется стукнуть его…       Вдох-выдох, Лилька, вдох-выдох. Успокойся, не надо бить людей за то, что они улыбаются. Чтобы хоть как-то успокоиться, начинаю рассматривать людей в кафе. Взгляд сразу падает на сидящую за соседним столиком женщину, и я начинаю рассматривать её. Лет тридцати пяти или сорока, нельзя понять, потому как выглядит она довольно неплохо, светлые волосы уложены в аккуратную причёску, ухоженные руки и лицо, исключение составляет лишь сеточка морщинок в уголках глаз да небольшая вертикальная морщинка на лбу, отчего на ум приходит, что женщина часто щурилась и хмурила брови. Но тут, разбивая мои предположения, она вполне искренне улыбается тому самому официанту, которого я хотела стукнуть за чересчур улыбчивую физиономию, и на щеках женщины появились очаровательные ямочки. Одета она скромно, но со вкусом: чёрная юбка-карандаш, белая блузка и накинутый поверх блузки жакет, на спинке стула висело короткое бежевое пальто-тренч и жёлтый шарфик. Почему-то на ум сразу приходит несколько кошечек и какая-нибудь маленькая собачка вроде шпица или таксы, с которыми она живёт в большой квартире в гордом одиночестве, явно довольная своей жизнью и не собирающаяся ничего менять, и уж тем более не горюющая по поводу того, что у неё нет семьи и детей. Хм, а интересно, я угадала или нет?..       Заметив, что я смотрю на неё, женщина поворачивает голову в мою сторону, поправляет очки в тонкой золотистой оправе, которые она нацепила на чуть вздёрнутый, но не курносый нос, и с вопросом в серо-голубых глазах спрашивает подозрительно-знакомым звонким голосом: — Девушка, простите, со мной что-то не так?       Я прихожу в себя, помотав головой, и отвечаю: — Нет, всё в порядке… Скажите, а Вы, случаем, не на улице Вязов живёте?       Она вопросительно вскидывает бровь, затем встаёт со своего места и подсаживается ко мне, поправляя очки. — Да, Вы угадали… Алёна Александровна Сухорукова, археолог, директор музея и ценитель музыки, к Вашим услугам. — Она улыбается, и на щеках женщины снова появляются ямочки.       А голос-то знакомый… Догадка подкрадывается незаметно, но я начинаю издалека: — А я Лилька… Лилия Красноречивая, увы, просто человечишка, не археолог, не директор музея и не особый ценитель классической музыки, — я не смогла удержаться и как-то глуповато хихикаю под скептический взгляд Алёны Александровны, отчего тут же поправляюсь: — Но надеюсь, что в будущем буду хорошим журналистом.       На этот раз женщина одобрительно кивает и снова улыбается. — Что ж, это неплохо, надо верить в свои силы и хорошее будущее. Рада знакомству, Лилия. — Она отвлекается и махает официанту, который подходит уже к нашему столику и ставит передо мной чизкейк с кофе, а перед Сухоруковой — трайфл и латте, которое женщина пододвигает к себе, с удовольствием делая глоток. — Приятного аппетита, Лилия. — Спасибо… — Тихо отвечаю я, затем решаюсь подобраться ещё ближе к интересующей меня теме: — Скажите, как Вы относитесь к красным роялям?       Алёна Александровна резко прекращает пить, закашлявшись, уставившись на меня сквозь стёкла съехавших на кончик носа от такого вопроса очков: — К чему такие вопросы? Очень плохо отношусь, это слишком вульгарно! — женщина недовольно восклицает это, с негодованием заглядывая мне в глаза, а я продолжаю своё журналистское расследование: — А Вам не приходилось выкидывать какой-нибудь вульгарный рояль из окна?..       Женщина снимает с носа очки и достаёт из кармана жакета шёлковый платочек, судорожно протирая стёкла, затем снова водрузила очки на нос, похлопав глазами и неуверенно взглянув на меня: — На что Вы намекаете?.. Вы… Видели это?.. Ох, как стыдно… — Алёна Александровна покраснела, как смущённая школьница, и отвела взгляд. — Да, племянничек порадовал таким подарком, так как мне господа грузчики и принесли его, так и вынесли… Коротким путём. — Она поджимает пухлые губы, вздохнув и уткнувшись взглядом в свой десерт, отломив кусочек ложечкой и отправив его в рот, умолкнув. — Да вся улица видела… Я думала, Вам подарил его сын или возлюбленный… — Я тоже утыкаюсь взглядом в свою тарелку, ломая чизкейк ложечкой, чувствуя неловкость в нашем общении. — О, нет, своих детей у меня нет, а с мужем я давно развелась. Была у меня любовь всей жизни, и это был отнюдь не муж, и что мне это дало, разбитое сердце только. — Женщина грустно улыбается, затем тихо смеётся: — Зато племянничек есть, он мне, как родной, хоть и обормот, ничего не смыслящий в стиле и классической музыке. — Сухорукова снова сокрушённо мотает головой, затем смотрит на меня. — Вы можете с ним познакомиться, он сегодня как раз переехал в тринадцатый дом. Ну, и ко мне в гости заходите, думаю, мой адрес Вы запомнили надолго, редко из окон выпадают рояли. — Вновь тихий смешок, Алёна Александровна отставляет полупустую вазочку с десертом, расплачивается и явно начинает нервничать: — А сейчас, Лилия, простите, вынуждена откланяться. Граф очень вредный и, если его вовремя не выгулять, он может разорвать все подушки в доме и попытаться откусить хвосты кошкам. -Заметив недоумение на моём лице, тут же поправляется: — Граф — это моя такса. До встречи, Лилия, ещё увидимся.       Она улыбается, затем накидывает на плечи пальто, завязывает шарфик, выходит из кафе — и была такова. Я же в полном одиночестве остаюсь за столиком, думая о моей новой знакомой. Алёна Александровна, конечно, чудаковатая женщина, но всё же… Неплохая, как мне кажется. Я тоже невольно улыбаюсь ей вслед и доедаю свой десерт, залпом выпивая кофе, расплачиваюсь и убегаю по направлению к дому.       Уже забежав во двор, замечаю привычную картину: Николаича, выгуливающего фикус. Не могу удержаться и подхожу к ним, чтобы поздороваться. — О, Лилька, здравствуй! — мужчина улыбается мне, одной рукой поправляя листики Кирилла. — Здравствуйте, и тебе, Кирилл, привет… — Я замираю, услышав грохот в подъезде. — Это что там такое?!       Николаич пристально смотрит на дверь подъезда, затем поворачивается ко мне и с улыбочкой выдаёт: — А, это твой сосед по лестничной клетке новый! Иди поздоровайся с ним, чудаковатый парень. — В нашем доме поселился замечательный сосед? — я усмехаюсь, а мужчина согласно кивает, отчего я сразу направляюсь к себе, поднимаясь на третий этаж и вижу картину маслом: распахнутая входная дверь квартиры напротив и куча коробок на лестничной клетке, которые по очереди таскает внутрь кто-то. Раздался звук шагов, и в дверном проёме появляется вихрастый парень лет двадцати трёх, завидев меня, он широко улыбается, поправив кудрявые каштановые волосы, и подходит ко мне, хлопая голубыми глазами с карими прожилками. Симпатичный, к слову… — Привет, соседка! — с улыбкой говорит мне соседушка, весело смотря на меня. — Привет… Так это ты тот самый племянничек Сухоруковой, который подарил ей вульгарный рояль? — я не удерживаюсь и смеюсь, глядя, как улыбка сползла с его лица. — Да ладно тебе. Я Лилька, рада знакомству, — я протягиваю ему руку, и на физиономии парня снова появляется улыбка, а ямочки у него на щеках такие же, как у тётки. — Вадим. Вадька, рад познакомиться, Лилька. — Вадим довольно улыбается, пожимая мою руку, подойдя ко мне, оказался он ростом всего на пару сантиметров ниже меня. — А я теперь тоже живу тут… Я и мои компьютеры. — Тихо засмеявшись, он рукой обвёл коробки, стоящие у двери. — Так ты айтишник, значит? — не сдерживаю ухмылочки, глядя на него. — Ожидала увидеть ботаника в очках? — он ухмыляется мне в ответ и наконец выпускает мою руку. — Можно и так сказать. — Хмыкнув, подхожу к своей двери, доставая из кармана ключи от квартиры. — Рада познакомиться, замечательный сосед-программист. — Как и я, моя новая соседка, а то я из ваших до этого только того мужика с фикусом знал. — Рассмеявшись, Вадим подхватывает в руки очередную коробку и удаляется вглубь квартиры. — Он его выгуливает! — кричу я вдогонку, как мне на плечо ложится чья-то рука с аккуратным маникюром, от удивления я вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу Ирку: руки она сложила на груди, пристально буравя меня взглядом своих зеленющих глазищ. — Ир, что такое?.. — я порой ругаюсь с ней, но в шутку, а такую искреннюю злость я вижу в её глазах впервые. — Ничего. — Холодно отвечает мне подруга, резко разворачиваясь на каблуках, взглянув на дверь Вадькиной квартиры и метнув напоследок ещё один злой взгляд, спускаясь на первый этаж, больше ничего не сказав, оставляя меня в полном замешательстве.