Где обещанная дюжина голых гурий?
13 марта 2017 г. в 01:10
Дженсен, продолжая улыбаться, укоризненно взглянул на Притчарда, но потом и сам попытался встать и выйти из кухни без происшествий, прихватив с собой только собственный стакан. При этом, следуя за Фрэнком, он думал о том, что тот сейчас выглядел совершенно непривычно. Если не считать того раза, когда они тоже вместе напились, Адам никогда не видел его нетрезвым, а сейчас, будучи не зацикленным на проблемах, он мог переключить внимание на него. И даже в том, как он вдруг остановился и прильнул спиной к стене, держа в руках бутылку и стакан, было много странного, но при этом это показалось Дженсену едва ли не эротичным. В этот самый момент Фрэнсис был куда более раскрепощенным, открытым, не убирал с лица улыбку, и его расслабленные движения притягивали взгляд, хотя кто бы мог подумать… С другой стороны, целуя его несколько раз до этого, Дженсен тоже ощущал притяжение, и проблема была в том, чтобы, наконец, осознать это и смириться.
Адам ухмыльнулся на сделанное Притчардом предположение и переубеждать его не стал, хотя, конечно, никакого намека в его словах не было. Но зато теперь, почему бы и нет? Чем больше они оба выпивали, тем двусмысленнее становились их фразы.
— У тебя богатое воображение, Фрэнсис, — протянул Дженсен, лениво входя в спальню. Снова сделав глоток, он отставил стакан на стол, а затем с удовольствием уселся в свое потенциальное «пыточное кресло», вытянув ноги и прикрыв глаза на несколько секунд.
— О-о, ремни? — переспросил Дженсен, повернув голову и теперь наблюдая за попытками Притчарда отыскать нужную вещь в собственном шкафу. — Знаешь, у меня тоже с воображением проблем нет. Я даже рад, что у тебя тут все защищено от взлома, потому что не хотел бы я, чтобы кто-нибудь узнал, чем мы с тобой занимаемся в нерабочее время…
Едва слышно хмыкнув, Дженсен добавил:
— Знаешь, я не удивлюсь, что у тебя и наручники найдутся при большом желании.
— Да? А мне вот говорили, что я совершенный сухарь без капли воображения, — так же неспешно протянул Фрэнсис, зарывшийся в шкафу, одной рукой шаря по полкам, а во второй все еще держа стакан, где кубические кусочки льда подрастеряли свою идеальную форму уже какое-то время назад. Первые два ремня нашлись сразу, но Притчарду хотелось имитировать кресло более полно и поэтому поиск он продолжил, потягивая алкоголь с талой водой совсем уж небольшими глотками.
— А чем мы тут занимаемся? Лично я занят работой: как всегда, ищу способы обезопасить с технической точки зрения гарант физич… ческой безопасности нашей любимой корпорации, — усмехнулся Фрэнсис, все еще справляясь не со всеми выбранными словами. А затем, глянув за спину на Адама, внешне без задней мысли добавил:
— И сними свой супер-мега-модный плащ и кофту, или что там у тебя. Мне нужен доступ для дополнительных датчиков. Видишь ли, само по себе кресло мне, естественно, и близко раздобыть не удалось бы, но зато… Зато у меня был шанс иначе подойти к использованию той техники, что нашлась у меня в кладовке, так что я смог все-таки заставить их программное обеспечение пахать на моем стационарном компьютере и ноуте. Не без «танцев с бубном» и костылей, конечно, да и багов хватает, но уж извини. Зато могу честно тебе пообещать, избивать и пытаться поотрезать тебе импланты я не буду, так что все в твоих интересах, — рассуждая так, Фрэнк достал из шкафа четыре темных кожаных ремня, раскрутив рулончики, в которые они по-змеиному свернулись, ждущие своего часа. А затем, перекинув их через локоть и допив остатки в стакане, вернулся в свое рабочее кресло, не слишком ловко усевшись и оттого немного отъехав в сторону от Адама.
— Теперь касательно механизмов работы, если ты не пр… против меня послушать. Может ощущаться слабое… эм, в общем, может немного бить током, да, причем это нормально. Того, кто будет следить за креслом, вероятнее всего, тоже может немного дергать этим, но уж как есть. Поэтому работать буду с ноута: если что-то сгорит, то и хрен бы с ним, куплю два новых, — Фрэнк достал из полки моток уже распутанных заранее тонких проводков, сходившихся в один с usb-штекером. На концах оказались вполне прозаичные медицинские электроды-присоски. Оставив это приспособление на столе, Фрэнк достал какую-то микросхему, схожую с флэшкартой без покрытия пластиком корпуса, и кончавшуюся довольно странным штекером, не подходившим к компьютеру. Следом он выудил еще и четыре магнитных браслета, из которых тоже тянулись usb-шнуры и принялся подключать нужные устройства к ноутбуку.
— Ну, если бы ты так это не скрывал, трясясь за репутацию бесчувственного сухаря, то и остальные узнали бы. Вот я, например, работаю с тобой уже… сколько, кстати? Около года или больше? А узнал о твоем богатом воображении только сейчас, — хмыкнул Дженсен, ощущая, как все больше расслабляются конечности. Это все алкоголь, конечно, хотя может так случиться, что в итоге опыты Фрэнка быстро приведут его в чувство, и он моментально протрезвеет. Это было бы не очень удобно, да и не слишком приятно.
— Да, мы с тобой оба знаем, чем занимаемся, — продолжил Адам, немного выпрямившись. Он послушно принялся избавлять себя от одежды, и его плащ и водолазка отправились куда-то в сторону. Когда Дженсен обнажил торс, он хмыкнул и добавил: — А вот остальные — не знают. И хорошо, что так, потому что я даже не хочу представлять, как все это будет выглядеть со стороны.
Картина действительно вырисовывалась довольно странная, учитывая, что их вся эта самодельная конструкция с ремнями на руках и ногах скорее напоминала бы нечто другое, нежели то, чем оно все на самом деле было…
Дженсен попытался сесть поудобнее и слегка напрягся на фразе «не без багов». Но отступать, вроде как, было уже поздно, да и они ведь сошлись на том, что это дело стоит усилий. Когда Притчард закончил объяснения, Адам слегка подвинулся ближе и вздохнул.
— Главное, чтобы не сгорело что-то у меня, — проговорил он, стараясь делать вид, что его все происходящее нисколько не напрягает. Правда, потом он загадочно улыбнулся, наблюдая за тем, как его коллега возится с проводами и прочими штуками. — Знаешь, о чем я подумал, Фрэнк? Как ни крути, а это очень похоже на свидание. Я, конечно, уже говорил, что согласен на жертвы и все такое, но мне было бы не особо приятно все испортить. Так что уж постарайся, чтобы фраза «любовь до гроба» не обрела буквальный смысл, ладно?
Дженсен наблюдал за реакцией Притчарда настолько внимательно, насколько в его состоянии это вообще было возможно. И хотя все то, что он сказал, если, конечно, убрать иронию и шутливый тон, было правдой, понятное дело, что на трезвую голову ему бы в голову не пришло такое ляпнуть. Или пришло? Уже потом, задней мыслью он дошел до того, что не стоило упоминать слово «любовь» в каком угодно ключе. Пока что для него было рановато даже в виде шутки.
Реакции, однако, на лице Притчарда как таковой не отразилось, он только долгим взглядом заглянул в глаза Дженсена и снова опустил взгляд в устроенный на коленях ноутбук, а затем, решив, что закончил, отложил его и, устроившись на корточки перед сидящим Адамом, принялся подключать приборы. Акцентировать внимание на слове «любовь» он не стал: что толку вгонять Адама в краску указанием на его длинный язык. Однако, подключая датчики к оголенному торсу коллеги, Притчард был даже рад, что после шутливой фразы возникло затишье, позволяющее не давать волю эмоциям и мыслям. Последним устройством стала флешка-микросхема: она просто была воткнута специальным штырьком в протез на плече, тут же подключившись к системе.
— Не волнуйся: разряды тока, которые будет поглощать ноутбук и, возможно, я, созданы как раз, чтобы напряжение на тебя оказывалось минимальное, можно сказать, почти никакого. В боевых условиях это сыграет тебе на руку: будешь биться током, если чьи-то шаловливые ручонки полезут в тебе ковыряться. Так… Если все работает, то завтра я, наверное, поговорю непосредственно с Шарифом, и в команде с учеными это все преобразуют в небольшой чип-имплант, который будет беспр…пристанно осуществлять попытки взлома при захвате в подобные «щипцы». Срабатывает оно, отчасти, похоже на обнаружение при захвате серверов. Поэтому минимум потребуется секунд пять, чтобы ты получил свободу. В этот раз я буду проводить медленный тест, так что ты должен будешь вернуть пр… прошивку спустя где-то минуту: замедленные процессы дадут мне возможность все отследить и не мучить тебя снова, — несколько раз сбившись из-за заплетавшегося непослушного языка, объяснил, — правда, весьма занудно, — Фрэнсис, попутно пристегивая Адама понадежнее к креслу, не боясь затянуть ремни слишком туго: боли-то он все равно не почувствует, если что.
— Кстати, насчет наручников ты не угадал, у меня их нет. Я… когда-то забрал себе одни на память, но потом не выдержал, поднялся на крышу и с помощью дрона бросил их к чертям в какую-то трубу завода. Хрен их знает, как они там поживают, забрала ли их бригада, которая трубы чистит, или что… Я провел в них довольно много времени и, честно говоря, в какой-то момент я… просто осознал, что мне тошно на них смотреть, — внезапно вновь ударился в откровения Притчард, усаживаясь за ноутбук и проверяя пока что готовность системы. Он не очень-то хотел, чтобы о его прошлом, да еще таком, знали многие, но сейчас, рассказывая такие вещи полуголому пьяному Адаму, пристегнутому к черно-красному креслу, чувствовал себя весьма комфортно и удовлетворенно. Пожалуй, этот вид стоит того, чтобы запомнить, или даже заснять: неподвижный Дженсен не особенно будет против, надо думать… На этой мысли на губах Фрэнка заиграла нехорошая довольная улыбка.
Адам и сам понял, несмотря на все, что сморозил глупость. Выразительного взгляда Притчарда вполне хватило, чтобы это осознать и замолкнуть. Тем более, что его снова загрузили разговорами о том, в чем он не особо-то и смыслил. К счастью, Фрэнк не ударялся совсем уж в термины, понятные ему одному, и объяснял все простым, человеческим языком.
В конечном счете, Дженсен переключился на то, чтобы по описанию Притчарда понять, что именно будет происходить, хотя и ему это было не особо нужно. Для него важнее было то, чтобы система работала. В любом случае, ни тот факт, что Притчард расклеивал по его телу присоски, ни его положение теперь особых мыслей не вызывали. А потом Фрэнк и вовсе решил поделиться с ним очередной деталью собственного прошлого, и Адам пожалел, что упомянул наручники.
— Вот как… — протянул он, почему-то с трудом представляя себя Фрэнсиса в роли заключенного. Вот совершающего преступление — почему бы и нет? В интересах компании, к примеру. Что Дженсен, что Притчард частенько если и не нарушали закон напрямую, то находили лазейки, и из-за одной такой Уэйн Хаас сейчас и работал в Шариф Индастриз. Но вот представить, что их бессменного главу тех.отдела арестовали было почему-то сложно. Одновременно с этим Адаму хотелось поинтересоваться, как же так вышло, и что это вообще было за дело, но он решил, что все узнает со временем.
— Да, извини. Иногда я имею склонность глупо шутить, — проговорил Дженсен, наблюдая за тем, как шаг за шагом его свободу ограничивают. На тот момент, когда его сдерживали все четыре ремня, пошевелиться он не мог, и только поворачивал голову. Неожиданная загадочная улыбка Притчарда заставила его нахмуриться.
— Что? — спросил он, предчувствуя, что Фрэнк либо что-то задумал, либо приготовил какую-то ответную остроту.
— Ничего… Просто подумал: хорошо ты сейчас смотришься. Так гармонируют протезы с цветом кресла. Да и вообще, все эти провода, мышцы… Чувство, будто ты специально ради таких вот моментов всю жизнь качал пресс и сейчас с тебя хоть портрет пиши. Я бы, пожалуй, как минимум сделал фото, выглядишь очень впечатляюще, — лениво поделился мыслями Фрэнсис, все еще улыбаясь, нагло блуждая взглядом по торсу Адама, рельефному и широкому. Правда, действительно немного не хватало загара, но приглушенное освещение среди оранжевых бликов мониторов хорошо оттеняло и без того немного смуглую кожу Адама. Увлекаться Притчард, впрочем, не стал: нужно было следить за данными на мониторе, а не за тем, как свет ложится на грудные мышцы Дженсена. В конце концов, если он хочет полюбоваться с чистой совестью, то надо сперва закончить работу.
— Кстати, вся эта история вчерашняя… Хорошо бы подошла для сериала, — задумчиво произнес Фрэнк, как бы ни на что не намекая и вернув уже взгляд на монитор ноутбука перед собой, собираясь с духом перед первым запуском теста на Адаме своего устройства. На самом деле, чем ближе дело было к запуску, тем больше у Притчарда перехватывало дыхание: он почему-то волновался. И из-за алкоголя это немного усиливалось, а потому слова про сериал были просто легким намеком на сценарии — отрасль, где можно писать плохо, никак, скучно и не интересно, и при этом все равно ничего не теряя: да, сценарии Притчарда раньше не брали не раз, но это было отдыхом, а не работой, и никто не страдал от того, что делал он это тяп-ляп раз от раза. Конечно, страдали сотрудники тв «Пик», читавшие всякую ересь и его репутация, пусть и немного, но в остальном даже какое-то удовольствие было в том, что вне работы можно было косячить. Правда, вчерашние их приключения точно бы оказались на экранах очень быстро, даже в качестве единичной серии и, надо думать, «Пик» тв бы не погнушалось добавить туда еще и любовной линии, так что лучше было сделать хотя бы намеки самому. Все-таки, однополые пары по прежнему были очень модной темой, а уж убийства и взрывы актуальности вообще никогда не теряли…
— Не боишься? Я пока не запустил тест, скажу, когда начну. Работает по принципу бесконечных попыток, механизм учится на своих же ошибках. Проще говоря, тебе сбросит прошивку, а моя система будет воевать с программным обеспечением кресла и спустя какое-то время тебе ее вернет. Кажется, я уже это объяснял, но решил перед тестом примитиви… прим… упростить подачу информации. Тьфу ты черт, хоть через инфолинк общайся, уже заговариваюсь постоянно, — фыркнул Фрэнк и нервно передернул плечами.
Вот уж что действительно было странным, так это слышать неприкрытые, не завуалированные, а совершенно прямые комплименты со стороны Притчарда. Даже без ироничного тона и попытки звучать с подтекстом, на что-то намекая. Хотя, конечно, это было очень приятно, но не будь Дженсен и сам склонен сейчас больше к открытости, он бы точно вскинул в удивлении бровь и отпустил парочку шуточек.
— Я рад, что мое тело тебя впечатляет, — проговорил он также прямо, хотя и с ухмылкой. — И если ты серьезно на счет фотографии, то я подумаю.
Дженсен даже самому себе удивился — с чего вдруг такой широкий жест? На самом деле, если подумать, то эта возможная ситуация тоже была странной. По крайней мере, с его стороны, потому что сидеть привязанным ремнями к креслу, и при этом еще видеть, как тебя фотографируют — это явно не то, к чему ты можешь быть готов априори. Но, как оказалось, у Фрэнка неплохо получалось задабривать его то едой, то комплиментами, после которых можно было пойти на согласие. Или хотя бы об этом подумать.
— Для сериала? — переспросил Адам, а потом хмыкнул: — Мелко берешь, Притчард. По-моему, вчерашние приключения стоят целого фильма.
Боевики и экшен-фильмы — это тоже такая вещь, которая не стареет и не выходит из моды. Но Дженсен, вставляя свое слово, думал вовсе не об этом. Он почему-то вдруг осознал, что понятия не имеет, знает ли Фрэнк о его успешной попытке взломать его рабочий компьютер или нет? И если да, то… По мнению самого Адама, отказ компании Пик принимать сценарии Притчарда тоже было чем-то болезненным, и лично он бы об этом вряд ли упомянул, но самого Фрэнсиса это, похоже, особо и не задевало. И все равно он не стал шутить по этому поводу.
Дженсен невольно переключился на то, к чему вернулся Притчард, и, заметив его нервозность, он пожалел, что его движения полностью скованы.
— Спокойно, Фрэнк. Мне не нужно убеждать тебя в том, что это того стоит. Так что давай, чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. В любом случае, ты меня не угробишь, а с остальным я, так уж и быть, постараюсь смириться.
Дженсен, конечно, отметил для себя, где-то на неосознанном уровне подсознания, что эта нервозность Притчарда объяснима его нежеланием причинить Адаму боль или как-то навредить. Этот факт отложился в его голове раньше, чем он успел его осмыслить, да и все его внимание скорее ушло на то, чтобы морально подготовиться.
— Это я подумаю, Адам: напоминаю, из нас двоих двигаться может только один и это не ты, — иронично и властно напомнил Притчард, немного откинув голову назад, вновь окидывая Дженсена взглядом. Он бы, наверное, еще и ногу на ногу закинул, но ноутбук с кучей проводов все-таки мешался. Да и волнение пока что никуда не делось: в конце концов, не хотелось бы обнаружить, что кресло, на котором Адаму чуть не вырезали глаза, слишком сложно устроено даже для Притчарда. А Дженсен, кажется, принял волнения Фрэнка на свой счет. Отчего-то это показалось приятным: начальник охраны не стал и пытаться шутить о том, что дело может быть, к примеру, в некомпетентности коллеги, и списал все на чувства. А на деле Фрэнк в этом плане был как раз спокоен: ему ничего не угрожало, не считая риска проторчать опять время в ПРОТЕЗ.
— Ну что, поехали, — пожал плечами Фрэнк и нажал на одну из кнопок на ноутбуке, затем вбил несколько команд в консоли и замер, внимательно глядя в экран. Счетчик, запустившийся на мониторе, ревностно отсчитывал каждую долю секунды и, когда мышка дернулась произвольно на экране, Притчард хмыкнул: система погашения выбросов электрических зарядов явно работала и весьма сносно: сенсор врал сам себе, что получаемая индукция это касания. Вскоре, правда, он ощутил на себе все качество работы: уже на десятой секунде заряд заставил слабо дернуться и Фрэнсис приглушенно прокашлялся, прочищая горло, где неприятно встал ком. А затем, поднявшись, аккуратно устроил ноут на своем стуле, а сам подошел к Адаму, с интересом на него глядя. Подавив желание сделать фото, Притчард опустился перед Дженсеном на корточки и слабо устало улыбнулся, стараясь все же придать выражению лица ехидства. А затем бережно опустил руки на оголенные плечи коллеги, поглощая часть разрядов, что тот мог ощущать.
— Не волнуйся, если что, все идет по плану, твоя прошивка успешно сброшена креслом и запустился алгоритм взлома программ сброса, так что пока что я очень даже претендую на место в списке самых частых спасителей твоей аугментированной задницы из задницы ситуативной, — приглушенно проговорил с усмешкой Фрэнк, чувствуя, что снова звучит довольно странно: язвительно, но доверительно и едва ли не без тепла и нежности в голосе. Вот уж чего от себя пьяного за работой не ждешь. И ведь током-то ударило совсем слабо, а вон как уже отдает в мозг…
— Осторожнее, Фрэнк, — проговорил Дженсен, кажется, повторив собственную фразу во второй раз. Конечно, особенно серьезно он слова Притчарда не воспринимал, не считал их реальной угрозой, да и в таком состоянии пара снимков казались Дженсену сущим пустяком. Но он не мог просто смолчать и пропустить удар, так что эта размытая реплика была попыткой хотя бы не заполнить паузу, потому что нет ничего хуже, когда ожидание чего-то не слишком приятного заполнено только тишиной.
Когда Фрэнсис сообщил о том, что процедура началась, Адам даже невольно напрягся. Сильнее, чем раньше, вопреки собственному желанию. И ему стало не до шуточек. Обратный отсчет на экране, который сопровождался звуковым сигналом, заставил сердце Дженсена забиться чаще, а потом, в какой-то момент его словно охватила волна вибрации. Словно слабый электрический разряд стал проходить через отличный проводник — через его собственное тело. Это не было так уж неприятно или больно — больше всего это напоминало одну из медицинских процедур. Обычно принято считать, что такой слабый заряд может даже оказывать лечебное воздействие. Однако Адам ожидал чего-то худшего, и невольно вздрогнул, когда почувствовал его. А потом слегка расслабился, выдохнув, потому что всегда приятно осознать, что твои опасения не подтвердились. К тому моменту, как Притчард присел на корточки прямо перед ним, к Дженсену уже вернулась способность замечать происходящее вокруг и реагировать на это.
Прикосновение Фрэнка действительно слегка размыло ощущения, но Адам заметил это только краем сознания. Его внимание было больше сосредоточено на нем самом, сидящем теперь в весьма интересном положении, и Дженсен невольно ухмыльнулся.
— Моя аугментированная задница тебе очень благодарна, Фрэнсис, — протянул он медленно, вдруг почувствовав нечто странное и немного помотав головой. — И не только она. Черт… Когда говорю, странное ощущение на губах.
Почему-то странное покалывание ощущалось больше всего на этой части тела, и еще на зубах, когда они касались друг друга. Адаму этот факт показался забавным. А еще он вдруг пожалел, что его конечности связаны, потому что внезапное желание притянуть к себе Притчарда и поцеловать пришлось молча подавить, как бы соблазнительно тот при этом не выглядел…
— О, ну я рад, что не только она может по достоинству оценить мою помощь. Интересно, какая еще часть твоего тела… мне благодарна. Потому что иногда, когда ты кидаешься под пули, мне кажется, что задница это основной центр обработки информации в твоем теле, — Притчард, говоривший вполголоса и не забывавший слушать сигналы, которые издавала программа на ноутбуке, приглушенно рассмеялся, невольно вспомнив вчерашние мысли о протезе задницы заместо головы. Только вот у Адама в этом месте все было вполне себе органическим: это было довольно очевидно, если учитывать модель его протезов ног. И, надо отметить, что смотрелась она наверняка неплохо при таком активном образе жизни. Только вот Адам почти всегда носил плащ, вряд ли в качестве защиты от любопытных глаз своего магнита приключений, скорее чтобы сразу не бросалась в глаза часть бронежилета на плечах или вообще количество аугментаций.
— Странное ощущение? Думаю, ты говоришь о том, что, размыкая губы, ты частично размыкаешь и себя, как пр… проводник, звучит страннее, чем ощущается. — Фрэнсис усмехнулся и немного приподнялся с корточек, оценивающе глядя на Дженсена, жалея, что не видно, как по нему проходят импульсы. А затем, оперевшись коленом о небольшой свободный участок стула между ног Адама, перед его пахом, Притчард наклонился, чувствуя, как, то ли из-за волнения, то ли из-за импульсов тока по телу, сердце тяжело забилось где-то под самым горлом. — Бывает и страннее. Надеюсь, не станешь хватать за горло, когда отстегну.
Фрэнк усмехнулся, вспомнив, как вчера руки Дженсена сомкнулись тяжелой хваткой на его плечах, прижимая к стене, и не слишком решительно накрыл губы коллеги поцелуем, в этот раз довольно нежным и медленным, позволяющим прочувствовать каждый удар тока, едва ли не вздрагивая, когда выбросы электричества оказывались ощутимей, чем прежние. Разряды были терпимые, но все же пару раз Притчард, поглощавший их еще и руками, все так же лежавшими на плечах Дженсена, сдавленно стонал в его губы, думая, что гасить разряды своим телом идея, наверное, не лучшая. Даже при том, что было в этом что-то, несомненно, приятное для Притчарда…
Адам невольно рассмеялся в ответ, потому что эта шутливая бравада была хорошей, если быть честным. Он даже не стал отбивать удар или спорить. Все действительно могло так видеться со стороны, что во время заданий он принимает далеко не самые удачные решения. С другой стороны, в стрессовой ситуации это естественно, да и риск в большинстве случаев был оправдан.
— Зато у меня хорошо получается двери выбивать, — ухмыльнулся Дженсен, глядя на Притчарда. — С этим-то точно не поспоришь. А на счет остальных частей тела, которые очень ценят твои старания… я тебе чуть позже расскажу.
Полумрак все делал другим. Он искажал реальность, отбрасывал загадочные тени, придавал мистичности и какой-то странной романтичности происходящему. Пожалуй, он даже приукрашивал картинку, и мысли Адама, лишившиеся оков трезвости, теперь текли непринужденно и смело.
Невольно опустив взгляд вниз, проследив за движением ноги Фрэнка, Дженсен затем снова взглянул на него, с усмешкой подумав о том, что еще немного, и он начнет спрашивать себя — а не ошибся ли он дверью? Фрэнка было не узнать. Он и сам теперь не казался холодным, его ирония не казалась колкой и ядовитой. Да, она все еще была на месте, но от нее несло не холодом, а теплом.
Притчард был хорош. Расслабленный, с ленивым, но внимательным взглядом, совершенно не зажатый, он привлекал Дженсена все больше. И когда он склонился для поцелуя, Адам невольно дернул руками в попытке притянуть его к себе, даже усадить на колени, запустив ладони за спину, но столкнулся с препятствием. И все, что ему оставалось — это просто ответить. Также не слишком жадно и страстно — все-таки этому мешало электричество, — зато искренне. И импульсы, проходившие сквозь тело, сами сделали поцелуй достаточно ярким.
— За горло — не буду, обещаю. — Дженсен выдохнул в губы Фрэнка, и тепло внутри него словно усилилось. А скованность движений начинала удручать. — Развяжи прямо сейчас.
— Надейся, — усмехнулся Притчард, тоже отстраняясь немного от Дженсена и окидывая его властным насмешливым взглядом. В самом деле, может ведь себе позволить и вообще не отстегивать. Во всяком случае точно не во время теста, который скоро должен был завершиться. Фрэнк глянул на экран и мягко скользнул руками ниже, гладя пальцами рельефные мышцы, спрятанные эластичным слоем кожи и прокатывавшиеся под пальцами податливыми бугорками. Пальцы хакера продолжали изучать территорию, которую планировали приватизировать, и Фрэнк неспешно опустился на колени перед Адамом, с усмешкой его разглядывая, оценивая теперь в этом, немного новом ракурсе и уже, кажется, разглядывавшего Фрэнсиса в ответ.
— Ну, если тебе так уж скучно пр… проводить этот тест, Дж… Джен… черт с тобой… Адам, то у меня есть предложение, потому что, кажется, я понял, какую часть тела ты имел в виду, — Притчард усмехнулся и руки его опустились ниже, ложась на молнию на брюках Дженсена, под которой, как бы ни было это неожиданно для самого Фрэнка, чувствовалось уже значимое напряжение. Притчард взглянул на экран: еще через где-то полторы, если не меньше, минуты его собственная программа должна предательски восстановить прошивку всех протезов и нарушить работоспособность системы, которая захватила власть над аугментациями Адама и его нечеловеческой силой. А это значит, что времени, пока у Фрэнка и правда есть власть над Дженсеном, осталось не так уж много…
Притчард медлительными движениями расстегнул брюки Адама и нагло извлек из плена ткани его эрегированный член, не став ничего язвить о порядочном размере, или о том, что Фрэнк по-прежнему мужчина и в этот раз он даже волосы не распускал. Вместо этого Фрэнк, взглянув напоследок в желто-зеленые глаза Дженсена с отчетливой усмешкой, и, слизнув с головки выступившую смазку, следом взял член в рот насколько смог далеко. Компьютерный гений был хорош не только в обращении с бездушными машинами: он делал подобное далеко не в первый раз, хотя постоянных партнеров у него почти и не было, так что к «машине», с которой он несколько лет работал в паре, Фрэнк тоже, как ему казалось самому, неплохо подбирал нужный алгоритм. Благо, подумалось Притчарду, остроты перца или алкоголя на губах и во рту не осталось, так что прерываться раньше времени или нарушать взятый нарочито медленный, немного мучащий, темп повода не было. Какой бы язвой Фрэнсис ни был, а все же свои козыри и желания были и у него, а потому он даже перестал прислушиваться к работе собственной программы на ноутбуке за спиной: он просто начал забывать о том, зачем на самом деле пристегнул Адама к креслу и обвесил датчиками.
Очевидно, что ощущение власти тоже преображало Притчарда и делало его похожим на хищника, поймавшего в плен довольно крупную жертву. Он тянул время, пока мог, действовал плавно и неспешно, и это тоже привлекало. Если совсем честно — что-то в этом было невероятно возбуждающим, и Дженсен, у которого когда-то в прошлом были проблемы с субординацией и подчинением начальству, который был властен и упрям не меньше, просто сидел и наслаждался собственной обездвиженностью. На удивление для самого себя. Хотя это наслаждение и было странным, потому что, с одной стороны, он все острее ощущал необходимость двинуться и перестать ощущать себя куском неисправного металлолома, а с другой — все больше концентрировался на пальцах Притчарда, блуждающих по его телу. И теперь прикосновения, смешанные еще и со слабыми электрическими импульсами, ощущались совсем по-другому.
Стоило Фрэнсису опуститься на колени, а после с таким невозмутимым видом заняться брюками Дженсена, и напряжение Адама только усилилось. Так что к тому моменту, как его член оказался на свободе, он уже ощущал не просто симпатию, а настоящее возбуждение. К мужчине. К тому, с которым недавно не мог себя и представить. Замерев и даже задержав дыхание, Адам невольно облизнул губы. Страсть начинала застилать взгляд похлеще алкоголя. А начальник службы безопасности как будто боялся спугнуть кое-кого… Но стоило Притчарду склониться ниже и взять его член в рот, вот так просто, без ненужных неловкостей и прелюдий, даже без предупреждения, и Дженсен тут же шумно выдохнул. А затем невольно прикрыл глаза на несколько секунд. Его тело ощутило волну возбуждения, еще более сильную.
— Так это… и есть твое предложение? — сдавленно поинтересовался Адам, и сигнал сообщил ему о том, что его двигательные функции восстановлены. Но он лишь крепко ухватился за подлокотники, пока борясь с желанием распустить Притчарду волосы, ухватиться за них и вынудить ускориться. — В таком случае… мне оно нравится.
Невольное, глубокое «ах» следом сорвалось с губ Дженсена в тот самый момент, когда он снова опустил на Фрэнсиса туманный, замутненный взгляд.
— Распусти волосы, — хрипло проговорил Адам, подумав, что к черту ремни, лишь бы Фрэнк не останавливался.
Но Фрэнк только издал звук, который, судя по всему, означал протест: он не хотел распускать волосы. Отчасти, потому что они бы мешали ему, лезли бы в лицо, липли к взмокшей коже. Дженсена, конечно же, это не волновало, что он мог вообще знать о том, как волосы могут мешать. Особенно, в подобном деле…
Отчасти же, потому что ему хотелось, чтобы Адам видел перед собой именно такого Притчарда. Без какой-либо доли женственности, с острыми угловатыми скулами, бледным худым лицом, редкими прядями челки, разметавшимися по немного напряженному лбу. Почти такого же, каким он бывает на работе, когда, сталкиваясь с Дженсеном, рисует картины, похожие на ту, что происходила сейчас, в своем воображении прямо посреди коридора, кабинета или лифта. Больше всего абсурда было даже не в этих картинах: сейчас Фрэнку вспомнилось желание использовать не по назначению стол босса, возникшее, когда во время переустановки программного обеспечения компьютере Шарифа и параллельного инструктирования Адама по инфолинку, он наткнулся на баночку какого-то ароматического масла, оставленного там, как выяснилось позже, Афиной, которая частенько бросала здесь по забывчивости свои вещи. В тот раз он представлял, как смазывает этим маслом тело начальника безопасности, оставляя прохладную дорожку по рельефному торсу и ему даже в голову не приходило, что однажды до такого может дойти где-то за пределами фантазий.
Адам, кажется, едва держался, измученный бездвижностью и этим медленным ритмом, а Фрэнк и не думал ускоряться. Время, отведенное его программе, уже кончилось и он не услышал сигнала об ошибке. Дженсен мог двигаться, но держался. Такая покорность машины-убийцы не могла не сводить Фрэнсиса с ума окончательно и, тихо гортанно простонав, он отстранился, так и не доведя Адама до пика. Причиной, впрочем, на сей раз стало не упрямство, а сбившееся вконец дыхание и сильный приступ головокружения, из-за которого Фрэнк немного потерялся в пространстве, мутным взглядом уставившись в пол сквозь кресло перед собой. Однако, это быстро проходило: на смену пришло болезненное ощущение того, как ширинка упиралась в пах, а дыхание сбилось совсем не просто так. Кто бы мог подумать, что это может быть настолько приятно и для исполнителя, когда между партнерами есть что-то большее, кроме простого желания…
— Сейчас отстегну тебя… не стоит… рвать ремни, — хриплым и севшим голосом предупредил Фрэнк, зная, что Адаму сейчас хотелось бы совсем не этого, и принялся освобождать его, начиная с ног.
Конечно, Адаму хотелось совершенно другого. Он до последнего ожидал, что Притчард переведет дух и закончит начатое, но нет, на удивление, тот переключился на освобождение Дженсена из хватки ремней, так что в какой-то момент Адам протяжно выдохнул, не то выражая этим разочарование, не то просто борясь с желанием все же разорвать эти чертовы ремни. Потому что он ощущал только одно — это тянущее, болезненно-мучительное ощущение напряжение в паху, когда все, о чем ты можешь думать, так это о том, чтобы это самое напряжение снять. И раньше этому хоть как-то способствовали, а теперь — нет. Так что Дженсен ощущал себя быком во время гона, готовым убить кого угодно, кто попадется ему на пути, если в самое ближайшее время его не подпустят к «самке».
Как только вслед за ногами Фрэнк освободил первую руку, Дженсен потянулся к проводам и присоскам, и ухватившись за несколько, разом их от себя отлепил.
— Быстрее, — рыкнул он раздраженно, вполне допуская, что Притчард мог и нарочно тянуть время — в этом никогда нельзя было быть уверенным. Самый последний ремень как будто умышленно поддавался хуже остальных, однако как только застежка ослабла, Дженсен высвободил руку и ухватил Фрэнсиса за шкирку, приближая к себе и целуя. На сей раз ни о какой нежности и неторопливости речи не шло — это был властный, смазанный поцелуй.
Адам никогда бы не подумал, что его влечение к мужчине сможет когда-нибудь зайти так далеко. Просто потому, что он не рассматривал такой перспективы, будучи уверенным в том, что знает свои вкусы. Но он ошибся. Ему и самому крышу сносило от того, что он ощущал, и казалось, что глава тех.отдела переплюнул вообще всех, с кем Адам когда-либо спал. Немного неуверенно поднявшись на ноги, Дженсен утянул Притчарда за собой, тоже побуждая выпрямиться, а потом, едва не пошатнувшись после отключения, толкнул его назад, к стене. Они оба могли запутаться в проводах и закончить этот вечер не постелью, а ударом головой о косяк, но все обошлось, и Адам в итоге прильнул к телу Фрэнка, накрывая его губы новым поцелуем. Он ощущал и видел его возбуждение, и это заводило еще сильнее, так что спустя всего мгновение Дженсен уже ухватился за свитер Притчарда, намереваясь избавить его от этого, а потом вообще от всего остального. Правда не вернувшаяся еще идеальная координация движений неожиданно встала проблемой, когда Дженсен попытался расстегнуть ремень своего коллеги.
Впрочем, расстегивание ремней было больше по части Фрэнка сегодня, а потому тут он помог Адаму, хотя и отметил про себя: алгоритмы перед введением защиты от сброса в качестве отдельного импланта необходимо отработать, чтобы все срабатывало не только быстрее, но и надежнее, а координация не становилась проблемой после активности всех систем. Но это будет несложно отладить, самое главное, что отладкой всей системы заниматься не придется и в своих расчетах он не ошибся.
Как ни странно, пыла мысли о работе не охлаждали и оставшийся без свитера компьютерщик легко разделался с застежками на своих брюках, так же скоро и невозмутимо, как и с брюками Дженсена прежде, а затем, переместив непривычно горячие кисти к бедрам коллеги, ласкающим движением поднялся руками по его телу вверх, к шее, которую после обвил в подобии объятий мягкой хваткой. Он и не думал торопиться и сейчас хотел одного и, судя по властному поцелую, вырванному у него освобожденным от ремней Адамом, тот был не против. Фрэнк уже достаточно поиграл в господина, пусть и скорее вынужденно. И теперь место властного хозяина ситуации Фрэнсис был готов с удовольствием уступить.
Медлительность теперь была лишь средством, способом сказать «твой черед брать все в свои руки, твоя очередь диктовать условия». И все же Фрэнк был своенравным, они оба знали, что, если что-то пойдет не так, то ситуация быстро изменится. Было в этом что-то, напоминавшее их вечные перепалки: каждая новая фраза могла стать способом перехватить инициативу, хотя внешне это все равно было похоже на совместную работу и, кажется, только они двое знали, что такого в себе несут их разговоры по инфолинку, часто затягивавшиеся только чтобы еще с десяток секунд поязвить.
Однако, совсем уж перехватывать инициативу Фрэнк не думал, он не хотел быть сверху, особенно после того, как успел оценить размеры Адама. Такое хотелось тестировать лично, не упуская этого шанса. Да и… хотелось, чтобы первый раз запомнился не болезненными ощущениями, а сумасбродством, абсурдом самой возможности так потерять разум. А для этого Дженсена бы точно пришлось подготавливать, Притчард неплохо это понимал даже сейчас помутненным сознанием, лаская плечи Адама и притягивая его ближе, чтобы оставить на шее алеющий засос, вдыхая запах терпкого холодного одеколона. Поэтому в этом случае Фрэнсис был готов уступить, отдаться в волю Дженсена, выдыхая тихие стоны нетерпения в его губы и шею, обдавая кожу горячим сбитым дыханием.
Будь Адам трезвым, собственная неопытность могла бы слегка сбить накал страстей. Сейчас же, когда в крови гуляли не только адреналин и желание, но еще и алкоголь, ему как раз было по колено море, которое он собирался просто взять и перейти, полагаясь больше на смутные теоретические представления, нежели на опыт. Потому что последнего у него не было вообще. С другой стороны, ему было не привыкать действовать по ситуации и учиться чему-то в срочном, экстренном порядке. Главное, что решение напиться перед тестом явно было мудрым, как бы странно это ни звучало.
Но сперва он решил, что раз уж сдерживающих факторов не осталось, он может насладиться моментом — ненадолго сконцентрироваться на поцелуях, на ощущении рук, блуждающих по коже (спасибо Шарифу хотя бы за то, что он не лишил своего подчиненного чувствительности), а потом дернуть брюки Притчарда вниз, чтобы те сползли на пол, чтобы практически беспрепятственно ощутить его возбуждение. Но прелюдия, сколь бы хороша она ни была, не может длиться вечность, и рано или поздно тебе становится мало.
Адам слегка отстранился, и его собственные пальцы перестали блуждать по восхитительной спине Притчарда. Впрочем, тут же он ухватил его за руки и потянул за собой, сделав шаг назад. Только сейчас он подумал о том, что спальня была слишком уж большой и путь до кровати занял больше времени, чем хотелось бы, но когда это произошло, Дженсен кивнул, предлагая Фрэнсису первому на ней устроиться. Сам же он решил избавиться от бесполезной одежды, которая до сих пор по какому-то недоразумению оставалась на нем, и разом снял и брюки и белье, оставив их на полу. В этот момент опасное ощущение как будто неловкости настигло Дженсена вопреки ожиданиям, и он ненадолго застыл, думая о всяких глупостях. Вроде того, что впервые в жизни он стоял абсолютно голым перед незнакомым мужчиной, при этом намереваясь заняться с ним сексом. Однако взглянув на Фрэнка сверху вниз, он осознал, что вся неловкость тут же испарилась, потому что открывшаяся ему картина даже несмотря на непривычность казалась привлекательной. Очевидно, он просто плохо знал самого себя. Так что он нагнулся и сделал последнее, что еще могло помешать — избавил от белья Притчарда, откинув его в неизвестном направлении. После этого он забрался на кровать сам и, накрыв Фрэнка собственным телом, припал губами к его шее.
Когда обнаженные тела соприкоснулись снова, когда ощущение общего на двоих жара вернулось, Адам невольно простонал.
— У тебя есть еще… секунд десять на то, чтобы рассказать мне об анатомических различиях мужчин и женщин, — выдохнул Дженсен, приподнявшись на локтях и глядя прямо Фрэнку в глаза. — Или тебе придется смириться с тем, что я начну импровизировать. Отсчет пошел.
Дженсен все же посчитал нужным обозначить все вслух. Но это не означало, что терпения у него прибавилось, и сводящее с ума напряжение заставило его немного двинуться, чтобы компенсировать нехватку ласки хотя бы банальным трением.
Будучи притянутым в кровать за руки и не нагло в нее кинутым, а имеющим возможность самому на ней разместиться, Фрэнсис и сам понял: Адам никогда не спал с мужчинами. Даже, наверное, не видел такого порно и не думал о таких процессах вообще. Притчарда, конечно, бывало укладывали на кровать, и правда, но так властно, и почти нежно, за руки его к ней еще точно не подводили. А уж о том, сколько раз его кидали на подушки в собственном доме или за его пределами и говорить не хотелось. Временами это даже было грубо, хотя Фрэнку нравилось всякое: по настроению. Иногда хотелось швырнуть кого-то самому, войти в неподготовленного партнера без смазки и сделать все максимально жестко, а иногда он был не прочь и сам побыть в роли такой игрушки. С его сидячей работой надо было уметь снимать стресс подвижнее, чем мог себе позволить Адам, просто лежащий со стаканом на диване перед телевизором, как показалось Притчарду, когда он был у того дома.
Адам, меж тем, начал отсчет и Фрэнк смутно стал мысленно перечислять. Нет, не нужно было Дженсену занимать свою голову ни смазкой, ни подготовленностью партнера, ни теоретическими знаниями об анатомии половых органов у мужчин. Конечно, Фрэнсис бы мог заняться лекторием, но к чему? Адам ведь не собирался спать с кем-то еще, хотелось бы думать, а сам Притчард в любом случае любил разные варианты и не был кисейным юношей, которому больно от каждого движения партнера.
— К черту анатомию, Адам… все, что тебе нужно знать, это что смазка была в столике, но это по желанию, и я совсем не настаиваю, — прошептал с усмешкой Фрэнк, попутно запустив руку под подушку возле себя. Сейчас он лежал посередине кровати и та сторона, на которой он обычно не спал, была совсем рядом, как и пара презервативов, которые покоились в своих матово-черных упаковочках прямо под подушкой на этой стороне, и один из которых с каким-то сладким запахом он сейчас достал.
— Если бы… это был для тебя не первый раз, я бы показал тебе, наверное, особенности твоей анатомии, но… у меня преимущество, у меня были годы подготовиться, — Фрэнсис усмехнулся, следом зубами разорвав упаковку и приглашающе протянув ее своему дезориентированному собственным влечением к мужчине коллеге, которому, кажется, сносила крышу сама ситуация. Или сам Фрэнк…
Дженсен обернулся, чтобы взглянуть на тот самый столик, и попытался оценить расстояние до него. Метра три точно, а, может, и больше. Такой расклад ему не был особо по душе, особенно если учесть, что в его случае чем больше разговоров и возни, тем хуже.
— Будем считать, что ты действительно не настаиваешь, — заключил Адам, повернувшись снова в сторону Притчарда. И в душе он был даже благодарен ему за то, что тот не стал ни читать лекцию по анатомии, ни высмеивать ситуацию. Последнее вообще повлекло бы за собой полный провал, но Фрэнк не был идиотом, что в данный момент несказанно радовало. Напротив, сейчас у Дженсена при всем желании не получилось бы найти в нем недостаток. Голый, слегка раскрасневшийся от напряжения, с таким расслабленным взглядом — от него почти невозможно было отвернуться, хотя кто бы мог подумать, что иногда у Адама руки чесались познакомить его челюсть с собственными металлическими костяшками на руке.
— Да кто бы спорил… Но это мы еще успеем обсудить. А сейчас мне интересно, — протянул Дженсен, приняв протянутый презерватив и принявшись заниматься, к счастью, вполне себе привычным делом. — Тебе удобно с нераспущенными волосами? Даже сейчас? Или ты просто из упрямства не хочешь их распустить?
— Упрямства?..
На вопрос Адама Фрэнк только тихо бархатно рассмеялся, немного откинув голову назад, невольно подставляя шею под поцелуи. Впрочем, времени на ответ Дженсен все-таки не дал. Видимо, или ему было все равно, или ответ он знал. А ответ был вполне очевиден для любого, кто знал Фрэнка: разумеется, теперь, когда резинка упиралась в ткань подушек, это уже было чистой воды упрямство, скрывать Фрэнк не собирался, и потому вместо ответа просто сорвал с себя резинку, позволяя волосам тут же разметаться по подушкам под головой.
Когда дело было сделано, Дженсен снова переместил вес тела на обе руки и навис над Притчардом в прежнем положении. Взглянув ему в глаза, он едва заметно усмехнулся.
Адам скользнул ладонью к животу Фрэнсиса, потом спустился ладонью ниже. Действуя по принципу «делай так, как было бы приятно тебе самому», он почувствовал, что хотя бы в этом ему не уступает, и медленными, умелыми движениями он вернул не только ему, но и самому себе былой настрой. Потому что заставлять кого-то изнывать от нетерпения и доводить до безумия, заставляя томно и чувственно выдыхать, едва ли не также приятно, как получать аналогичные ласки самому.
В конечном счете, когда тянуть дальше было бы садизмом, Дженсен принял более удобное положение и, дождавшись, пока Притчард сделает то же самое, прислонился к нему. На последние сомнения ушло меньше секунды, и Адам попытался войти как можно более плавно. О какой бы подготовке Фрэнк ни говорил, он все равно был достаточно узок, чтобы заставить Дженсена на мгновение замереть и глубоко выдохнуть.
Уже вновь расслабившийся на подушках Фрэнк рвано выдохнул, стоило руке Адама коснуться его: кевларовые пальцы мягко обхватывали нежную кожу, механическая рука двигалась вполне ритмично, Дженсен знал, как доставить удовольствие, даже используя протез. Это наводило на мысли, что опираться он старается на собственные ощущения. Что же, ничего плохого в этом точно не было, даже напротив… А еще Дженсен нарочно медлил тоже и испытывал этим, кажется, больше свое, чем Фрэнка, терпение, слушая, как тот сдавленно постанывает, подставившись под ласки и полностью отдаваясь в волю этой «импровизации».
Притчард уже достаточно тяжело дышал, когда Адам решил, что с него хватит ожидания. И потому с губ Фрэнка на сей раз сорвался уже не вздох, а глубокий чувственный стон, а пальцы, лежавшие сейчас на плечах Дженсена, впились в кожу на самом стыке с протезом. Больно почти не было: лишь на периферии парой слабых импульсов ненадолго пронзило тело, но Адам не торопился, он делал все достаточно аккуратно, чтобы это было приятно. И Фрэнк сам замер, давая Дженсену и себе время привыкнуть, чтобы не провоцировать никаких болезненных ощущений.
Дженсену вдруг показалось, что этот момент символичен. Возможно, он решил, что раньше у них еще был шанс разойтись и сделать вид, что ничего нет, а теперь он испарился. Или нет, теоретически, но теперь, после того, что только что произошло, им обоим пришлось бы лгать. Потому что произошло явно больше, чем «ничего». Впрочем, ни о каком уходе Адам не думал и даже не допускал такой вероятности. Наверное, это тоже было очевидным — все, кто знал его хорошо, могли бы догадаться, что Дженсен, со своими пунктиками на счет правильности, честности и справедливости просто по определению не может быть не однолюбом. В его понимании, если у тебя кто-то есть, смысла искать кого-то на стороне просто нет. Это правило работало для начальника службы безопасности даже тогда, когда уже никого не было — когда они с Меган уже, по сути, и не жили вместе, почти не считали друг друга парой. В любом случае, Фрэнк, знал он об этом или нет, мог быть спокоен. Несмотря на возможные шуточки по этому поводу.
Прошло несколько секунд, прежде чем Дженсен решил, что можно идти дальше. К тому времени он более или менее привык к ощущениям и отогнал полезшие в голову мысли, и как раз столкнулся лицом к лицу со странным чувством, больше всего напоминавшим нежность, но не в привычном смысле этого слова, а смешанную с горечью и желанием. Искаженную, но сильную, которую нужно было выплеснуть, потому что ее было слишком много.
Механические зрачки, туманно блуждающие по чертам лица, повторяли контуры увиденного, давая мозгу возможность запомнить все в мелочах. Притчард был одинаково хорош что с собранными волосами, что с распущенными. Но самым главным было то, что в этот самый момент он выдавал неприкрытые эмоции и не пытался их скрыть.
Дженсен начал двигаться все также плавно, даже медленно. Он словно хотел убедиться в том, что нигде нет острых углов. Но когда сомнений в этом не осталось, он почувствовал себя свободнее и ускорился. Прикрыв веки, Адам сконцентрировался на ощущениях, и уже очень скоро отдался им с головой, стараясь не терять глубины, улавливая стоны Притчарда и выдыхая свои собственные в его губы. Он ощущал его руки, слышал его дыхание, касавшееся горячей кожи, и где-то на уровне подсознания невольно заставлял себя держать в голове мельчайшие детали, как будто это было жизненно важно. С другой стороны, не каждый день ты вдруг осознаешь, что спектр твоих предпочтений несколько шире, чем ты думал раньше, и мало кто смог бы отнестись к этому без лишней замороченности.
Фрэнсис никогда не был развратным, даже в постели он был собой, он не терял головы, тоже откладывая все в памяти. Не выгибался с громкими пошлыми стонами, если его не просили о таком заранее, разумеется. Но, даже если просили, с ним такое бывало редко: все-таки, в фальши приятного мало. И сейчас Притчард лишь немного выгибал спину, послушно двигаясь навстречу, старался не слишком сжимать пальцы на плечах Адама, поглаживал кожу, когда мог еще контролировать себя в этом аспекте. Но он не контролировал стоны, немного приглушенные, глубокие и насыщенные, словно голос сам собой становился густым, и даже, увлекшись, ненадолго прильнул к шее Адама, оставив, не особенно задумываясь, второй засос, тут же налившийся кровью в тон первого. Дженсен, меж тем, все больше смелел, неспешно наращивал темп, и Фрэнсис почувствовал, что несколько хуже себя контролирует, а ласки становятся почти непроизвольными, руки блуждают по спине Адама, проходят ногтями по коже, оставляя полосы, впиваясь и после в прямом смысле заглаживая вину, когда тот ненадолго замирал.
И дело тут было не в том, что Дженсен был лучшим партнером Фрэнсиса за всю жизнь: если это и было так, сравнивать сейчас Притчард не смог бы. Все его бывшие похождения, весь опыт… все просто вылетело из головы. С ним сейчас был тот, кто годами был уверен, что Фрэнк его ненавидит, кто с десяток раз чуть было не врезал ему, кому, в сущности, всегда, казалось бы, было плевать на своего личного поставщика батончиков кибер-про-энергии, позволявшего тащить их со стола ежедневно и даже иногда по нескольку раз. И дело тут было не в алкоголе, просто иногда не все мысли оказываются несбыточными… Адам явно старался, он был аккуратен, позволял к себе привыкнуть, свыкнуться с темпом, тоже не сдерживал стоны, хотя такой открытости Притчард и не ожидал особенно. Он вслушивался, наслаждался тем, как голос Адама становится все более низким, несдержанным, громким. Хорошо было жить под самой крышей с этой точки зрения: о прослушке даже параноику, вроде Фрэнка, думать было не нужно.
Неожиданно для самого себя, Притчард вдруг ощутил необходимость произнести вслух имя любовника и коллеги. Не вечное и привычное «Дженсен». Фрэнсис не был склонен к сантиментам, казалось бы, зачем произносить имя во время секса вообще? Но желание подтвердить, что это действительно начальник охраны, их «святоша» с навыками убийцы, сейчас нависает над ним на своих сильных руках, желание утвердить свою власть над этой «территорией», оказалось не только непривычным Фрэнку, но и сильным. Только вот имя Адама, выдохнутое в губы любовника, которые почти не отстранялись с расстояния поцелуя, было больше похоже на несколько глубоких стонов, сложенных вместе в болезненно-страстное обращение, предназначенное только для них двоих. И по сути им оно сейчас и было…
Говорят, что секс убивает дружбу на корню. Наверное, это действительно было так. Возможно отсюда и шло это ощущение едва уловимой горечи, которую Дженсен, немного больше партнера склонный к сентиментальности, очень хорошо чувствовал. С другой стороны, он готов был променять дружбу на нечто другое, но только если это нечто будет лучше, чем дружба. Сейчас он был в этом уверен, а потому произвел обмен почти не глядя, не вчитываясь в условия. И ему нравилось то, что он только-только получил.
Собственное смазанное, нечеткое, словно произнесенное на выдохе имя Дженсен, конечно, тоже уловил. На сей раз оно звучало странно, но одновременно с этим не вызывало внутреннего диссонанса. Наверное, странность заключалась лишь в том, что обычно Притчард его таким не баловал, предпочитая обращаться к коллеге по фамилии.
Все более глубокие и интенсивные движения приближали их обоих к развязке. Не слишком стремительно, зато бесповоротно, потому что в какой-то момент Адам осознал, что очередная волна возбуждения оказалась слишком сильной, почти не контролируемой. Он даже не заметил, как уже едва мог сдерживать себя, продолжать двигаться, подступая к грани, но не заступать за черту. Потому что сперва ему нужно было убедиться, что не он один это делает.
Немного сменив угол, Дженсен вернулся к более активным ласкам, словно взяв себе за цель сперва вынудить Притчарда кончить. Скользнувшая к его паху рука возобновила движения, теперь менее отточенные и более резкие, и только когда Дженсен почувствовал, как Фрэнсис напрягся, как сжались его мышцы, через которые словно прошел очередной разряд, он позволил себе расслабиться. Только в этот момент он отпустил сознание и в несколько глубоких, стремительных толчков преодолел это расстояние до грани, а затем излился, выпустив гортанный полустон.
Опустив голову вниз, Адам уткнулся лбом в плечо Притчарда, ощущая остаточные импульсы. Наступившее напряжение, заставившее разум видеть перед собой только вспышки, забыться в них и едва ли осознавать происходящее, постепенно начало сменяться расслабленностью, которая словно туман расползалась по конечностям.
Судя по всему, у Адама было гораздо меньше желания к чему-либо привязывать Фрэнка, нагло заявлять «это мое» через читаемый язык засосов, укусов и царапин, но все же Фрэнсиса это не беспокоило: Дженсен был постоянее него самого. Насчет себя Фрэнсису сложно было судить о привязанностях. Никогда прежде ему не доводилось спать с кем-то, кто умел вызывать столько эмоций, такой отклик в душе, которой по мнению знакомых у Фрэнка вообще не было… На мгновение, от захлестнувших чувств, дыхание сбилось, и Притчард глухо застонал, ртом хватая воздух, прижавшись к телу Адама, который как раз в этот момент задался целью довести до пика сперва партнера. Крепче обхватив плечи Дженсена, он снова прильнул к его шее, оставляя несимметричный рисунок засосов и блеклых укусов, слишком слабых, чтобы Страж здоровья ими занялся. Фрэнк не думал про длину воротника, которая может их и не скрыть, не отдавал себе особенного отчета в действиях, он просто хотел разделить с Адамом эту умопомрачительную смесь чувств, что почти душила его, сжимая изнутри. Но тот, кажется, и сам ощущал что-то, пьянящее сильнее, чем вся их сегодняшняя выпивка.
Стараниями Дженсена судорога стала сводить тело уже скоро, и Притчард сам не заметил, как глухо застонал в шею Адама, оставляя последний укус, невольно затянувшийся, а после обессиленно опал на подушки. Тяжелое дыхание сипло срывалось с губ и никак не хотело успокаиваться даже когда перед глазами уже прояснилось и темнота рассеялась, уступая место разгоряченному телу Адама, освещенному только мягким светом мониторов и тусклым ночником в форме побегов бамбука в углу. Фрэнсис чуть не выдохнул «люблю тебя», которое когда-то не договорил, запнувшись еще на «Адам, я…», но удержался и только, немного повернув голову, мягко и нежно поцеловал Дженсена, прильнувшего к его плечу, в висок, окончательно обмякая на подушках и прикрыв глаза.
По мере того, как дыхание успокаивалось, все сильнее хотелось что-нибудь сказать, пусть даже пошутить. Но Притчард пока что не спешил возвращаться в свой кокон язвительности и только улыбнулся этому вполне обычному для него желанию.
В голове Дженсена царила тишина, настолько звонкая, что она скорее напоминала ультразвук. И ни одной мысли. Только ленивая попытка опьяненного разума переварить ощущения и справиться с потоком чувств, а потом выдать реакцию. Адаму потребовалось какое-то время на то, чтобы сперва хотя бы вспомнить собственное имя. Осознать себя и свое положение. Уже после этого в его свернувшейся Вселенной, или, скорее, развернувшейся до размеров необъятного космоса, появилось место для Притчарда. На самом деле, оно там всегда было, но Дженсен не сразу об этом вспомнил.
Зато поцелуй в висок, такой теплый и совсем не похожий на Притчарда, отозвался внутри эхом. Он всколыхнул что-то, что заставило Адама поднять голову и взглянуть Фрэнку в глаза. Он и сам хотел заговорить. Не ради того, чтобы заполнить тишину — сейчас она не напрягала и не давила, а потому, что что-то такое неосязаемое вертелось на языке. Неуловимое, но очень важное. Но чем больше Адам думал об этом, тем сложнее ему было собрать слова в кучу и сформулировать мысль.
— Наверное, мне стоит загадать желание? — тихо проговорил Дженсен, едва заметно улыбнувшись. — Ну, знаешь… Эта дурацкая примета загадывать желания всякий раз, когда делаешь что-то впервые.
Дженсена все еще распирало. От недосказанности и не выплеснутой нежности. Если быть честным, он еще и боялся. Где-то в душе он испытывал страх, точно такой же, какой мучил Притчарда — что его не поймут или не оценят. Что его слова не вызовут ничего, кроме смеха. Это было бы больнее сотни ударов, и тут бы уже не помог его хваленый Страж Здоровья…
Адам облизнул губы, так ничего и не сказав, зато следом коснулся носом подбородка Фрэнка. Немного приподнявшись, он поцеловал его в уголок губ, почти невинно, а потом отстранился и огладил висок и скулу внешней стороной ладони.
— Придумал, что загадать. Но тебе не скажу. Потому что не ты один тут вредный.
И все же, Фрэнк рассмеялся, мягко и совсем тихо, тепло взглянув на Дженсена: он знал об этой примете, но сам был менее склонен к такой сентиментальности и потому находил это милым, пусть и понимал, что для Адама это вообще первый раз с мужчиной и неудивительно, что в голову лезут такие мысли… Хотя и поймал себя на том, что вся эта нежность очень чарующая и сейчас главное не уснуть, просто не отрубиться раньше времени, не получив что-то еще, что Адам готов был ему отдать.
И Фрэнк слушал, пока Дженсен не высказал возникшие мысли, а после какое-то время просто умиротворенно молчал. Пока в нем не проснулся зануда, которым Фрэнсис и был. Конечно, в его занудстве тоже было что-то сентиментально-трогательное, но сам Притчард бы это яростно отрицал, вздумай кто-то ему такое предъявить.
— Знаешь, что бы ты ни делал, именно так ты всегда делаешь это впервые. Потому что нет в мире ничего технически одинакового. И, не знаю, слышал ли ты примету о том, что люди бросали раньше монетки, если хотели вернуться, но… если что, не кидай в меня мелочью, ладно? — Фрэнсис снова совсем лениво рассмеялся, приобняв Адама, мутным взглядом рассматривая уже не такое разгоряченное лицо и мерно вздымающуюся грудь с белесыми шрамами, которые, как Притчард для себя понял, ему очень приятно было изучать. Представлять, как израненная кожа стягивалась, как срастались порезы, как этот человек, который сейчас с такой непривычной лаской гладил Фрэнсиса по щеке, бесстрашно кидался в самое пекло ради поставленных целей, и всегда шел до конца. Как и в их случае, когда с первого поцелуя еще не прошло и недели, а они уже почти сошли с ума…
— Я не вредный, Адам. Я упрямый, это разные вещи. И не говори. Не сбудется ведь, — Притчард с довольным видом просиял и попутно одной рукой все еще гладил старые шрамы и свежие укусы и царапины, а второй принялся шарить по кровати, пытаясь найти если не одеяло, на котором они, видимо, лежали, то хотя бы покрывало. Взмокшая кожа теперь остывала и, если бы не горячая кожа Дженсена и немного нагревшиеся протезы, то Фрэнсис бы уже успел замерзнуть: он не так хорошо сохранял тепло и отчасти это тоже отражалось на том, что окружающие считали его физически слабее себя. Впрочем, на работе этот вопрос решала извечная куртка, а мериться с кем-либо выносливостью в его планы никогда не входило. Разве что теперь ему хотелось помериться силами с Меган, но ей об этом совершенно не нужно было знать.
Дженсен хмыкнул, потому что Притчард невольно угадал загаданное им желание. Он хотел вернуться. В общем, он не особо сомневался, что и без этого ему позволят снова появиться в этой квартире, но другие желания просто не шли в голову.
И да, в занудстве Фрэнка действительно было что-то милое, а потому сейчас Адам только слушал его, даже не порываясь спорить. В конце концов, это было объяснимо и только подтверждало его искренность — он пришел не потому, что хотел развлечься, а потому что Притчард значил для него больше, чем думал он сам. И Дженсен принимал его таким, какой он есть, с его характером и тем же привычным занудством. Потому что понимал, что в таком возрасте людей уже не переделывают. Он и сам едва ли мог бы просто взять и измениться. Наверняка, и Притчард это прекрасно понимал, когда просил «не давать невыполнимых обещаний».
Устав держать вес собственного тела на руках, Дженсен отстранился и лег на спину. Усталость теперь начинала переходить в сонливость, и глаза закрывались сами собой. Но в остальном он ощущал только спокойствие. Даже умиротворение. С поправкой только на то, что засыпать не хотелось и ему.
Повернув голову, Адам взглянул на Фрэнсиса, а потом и сам лег на бок, словно мимолетно коснувшись его плеча.
— Странное чувство. Как будто я что-то не сделал, — протянул Дженсен негромко. — Но меня уже вырубает. Надеюсь, сейчас ты не вышлешь меня на диван в гостиной?
Адам улыбнулся, а потом подарил Притчарду короткий поцелуй и снова улегся на спину.
— Спокойной ночи, Фрэнк.
Вполголоса усмехнувшись, Притчард чуть было не ляпнул «ты не сказал, что любишь меня», но удержался. Мало ли, может, Адам дома забыл плиту выключить, или говорил сейчас о презервативе, который все еще не снял. Фрэнк вздохнул, решив, что последнее похоже на правду, и снял его с расслабленного Дженсена сам, откинув куда-то на пол, не особенно задумываясь: черт бы с ним, робот-пылесос, может, доберется сам и решит этот вопрос…
Притчард устроился поудобнее на все еще горячей груди Адама и, укрыв обоих вторым одеялом, — на первом они теперь лежали оба, — тоже уснул, едва ли ни раньше любовника. Не было сил даже пошутить про коврик, на котором Дженсен бы сейчас смотрелся очень хорошо, но шутить и не хотелось, Фрэнк уже на периферии сознания услышал пожелание спокойной ночи и, не слишком внятно пробормотав ответ, слыша, как резонирует голос Адама через его грудь, перемежаемый биением механического сердца, окончательно отрубился.
Хорошая выпивка, вкусный ужин и горячий секс, казалось бы, все составляющие крепкого сна в этом вечере присутствовали, и все же Фрэнсис проснулся намного раньше положенного времени, когда он встал бы на работу. Подорвавшись с тяжелым учащенным дыханием, Притчард не сразу вспомнил, что не один, но, судя по тихому размеренному дыханию совсем рядом в полутьме, Адама он не разбудил. Кошмары тоже были одной из причин, по которой Фрэнк просыпался по ночам и мог засесть перепроверять собственные системы и безопасность того или иного сектора, чтобы чем-то занять руки и мозг…
Но сейчас включать мониторы он и не подумал: нечего мешать Дженсену спать. Аккуратно выбравшись с кровати, Притчард накинул черный шелковый халат в пол и отправился на кухню: стоило сразу выпить что-нибудь от головной боли, потому что предчувствия у Фрэнка были плохие. И, хотя похмелье от односолодового виски обычно было минимальным, но голова уже пульсировала слабой болью, не очень обрадованная ранним пробуждением. Закинув пару таблеток чего-то шипящего в стакан с водой, Притчард принялся за неимением особенных альтернатив наводить порядок и варить на утро кофе. Все равно им через пару-тройку часов собираться на работу, так что можно похлопотать уже сейчас, пока Адам еще спит.
Дженсен, в отличие от Притчарда, спал долго и крепко. Его собственные проблемы со сном остались в далеком прошлом, когда кошмары не давали спать. Тогда он мог проснуться посреди ночи в холодном поту только от того, что ему приснилось, как тело вдруг стало отторгать металл. Или как он стал инвалидом. Эти сны были слишком реалистичными, слишком яркими, так что Адам тогда первым делом кидался проверять, все ли в порядке с его конечностями, а потом хватался за бутылку. Но постепенно разум свыкся и перестал преподносить ему такие неприятные сюрпризы.
Адам проснулся только тогда, когда с кухни до него донесся приятный аромат кофе. Не открывая глаз, он прислушался к шуму, осознав, что находится в кровати один. Был в этом существенный плюс — у него появилась возможность одеться, хотя бы частично. Так что натянув брюки, притянутые к кровати с пола, Дженсен медленно выбрался из кровати и, пошатываясь, направился к выходу.
— У меня откуда-то взялось чувство, что я обещал сварить кофе сам. Или ты изъявил желание испытать мои кулинарные способности. Что-то изменилось или ты просто решил не рисковать очередным больничным по причине отравления?
Дженсен прильнул к косяку, заняв наблюдательную позицию. Это было странным. И приятным. Все-таки, когда изначально человек для тебя просто коллега, этот факт становится не так-то просто вытравить из памяти. Особенно учитывая, что они все еще работали вместе. А потом ты вдруг видишь его в домашнем халате после совместной ночи, и это ломает тебе картину мира.
— Имей в виду, все не так уж плохо, — добавил Адам, слегка улыбнувшись. В его голове вдруг мелькнула мысль о том, что что-то начинает налаживаться.
Притчард не спешил с ответом. Он услышал шаги Адама еще с секунд пять назад, так что тот его не напугал, хотя и имел все шансы, а потому компьютерный гений спокойно разлил кофе по чашкам и принялся заваривать ягодный чай с жасмином в небольшом стеклянном заварочном чайнике. Только закончив с этим, поставив прозрачный чайничек на стол в компанию к двум пустым чайным чашкам с сахарницей и ложками, и усевшись на высокий стул, Фрэнк сам, наконец, взглянул на Адама. В восточном шелковом халате он бы смотрелся, наверное, еще интересней длинноволосого Притчарда, но он уже оделся и, надо сказать, приятно, что не до конца. Хотя протезы все равно создавали какую-то иллюзию отсутствия наготы вообще, потому что участок собственной кожи Дженсена, которая у него вообще осталась, был кое-где дополнен поблескивавшими дулами Тайфуна, и выглядел он скорее как скульптура современного художника.
— Да, я помню. Но вчера ты ушел с утра, даже не попрощавшись, и поленился хотя бы разложить себе диван, я уже молчу про кофе. Так что я решил позаботиться об этом заранее, раз уж все равно проснулся. А ты что же, боишься спать один в чужой кровати, или просто вспомнил, что же не сделал и решил исправлять? Надеюсь, это не забытый дома утюг? Если так, то могу дистанционно обесточить твою квартиру, у тебя там наверняка все равно идет ремонт в гостиной, — Фрэнк усмехнулся и приглашающим жестом указал на место напротив, предлагая разместиться так же, как вчера, если, конечно, Адам не утащит его обратно в спальню. Уже успевший принять таблетки, он не планировал сильно сопротивляться, но все-таки хотел немного подождать, потому что побаивался спровоцировать мигрень и не уснуть потом вообще. Поэтому чай он выбрал не просто черный, и аромат кофе теперь, смешавшись с запахом ягодного чая и жасмина, отвлекал от мыслей о похмелье, боли и кошмарах, оставляя в голове только почти приятную усталость и разбитость.
Крыть было нечем. Дженсен вчера действительно поленился, и на кофе его бы не хватило — он и без того пришел на работу далеко не первым. Сейчас же, уже проснувшись, он решил, что нет никакого смысла ложиться снова и потом мучить себя трудным подъемом.
— Нет, я… просто выспался. Вроде бы, — ответил Дженсен, пожав плечами. — К тому же я умираю от жажды, но провести последние часы своей жизни в постели — не та участь, которой я жажду, так что я решил встать.
Отлипнув от двери, Адам неспешно направился в кухню, чтобы первым делом влить в себя два стакана холодной проточной воды. Никакого ощущения мигрени или головокружения у Дженсена и в помине не было, и не считая жажды, он чувствовал себя отлично, за себя и свою работоспособность он был спокоен. Так что когда он снова почувствовал себя живым, более или менее довольным жизнью человеком, он, наконец, воспользовался приглашением и присел на стул.
— Вчера ужин, сегодня кофе с утра. Я уже попал в рай? Если да, то где обещанная дюжина голых гурий? — усмехнулся Адам, загадочно взглянув на Притчарда. Это было странным способом выразить благодарность и обозначить, что все эти жесты не остались без внимания и были оценены должным образом, но без иронии тут особо и не обойтись. — Хотя, пожалуй, я понял — мне просто по статусу положена одна, а не дюжина.
Наверное, стоило приготовиться к ответному удару. И хотя в словах Дженсена не было злого умысла, он даже не думал смеяться, а скорее просто добродушно шутил, но неизвестно еще, как Фрэнсис мог воспринять эти слова.
Фрэнк внимательно проследил взглядом за Дженсеном, пившим простую проточную воду, но таблеток предлагать не стал: Страж здоровья бы, небось, уведомил хозяина в их необходимости. А раз ее не было, то можно было сделать вывод, что чувствует тот себя неплохо. Да и его легкий настрой с утра, далекий от того, с каким вскочил Притчард, тоже кое о чем говорил.
— Мог бы попросить принести тебе стакан по инфолинку. Впрочем, спасибо, что этого не сделал, не хочу играть в такие странные ролевые игры, — усмехнулся Фрэнсис и разлил по чашкам заварившийся красноватый чай, в котором плавали кусочки малины и полупрозрачные белесые цветки жасмина. На секунду он усмехнулся: вдруг подумалось, что в легко запахнутом восточном халате с распущенными волосами, медлительный и разливающий чай с несколько излишне аккуратными движениями, он похож на любителя этого самого востока, кухню которого он вчера изучал специально для Адама. На деле, впрочем, аккуратность движений была продиктована сомнениями в собственном самочувствии, а пролить все из-за случайного импульса головной боли как-то не хотелось.
— Я не настолько еще немощен, чтобы просить принести мне воды, — хмыкнул Дженсен, представив себе эту картину, только добавив собственному облику седых волос и дрожащий от старости голос. Но тогда бы пришлось и Фрэнка ускоренно состаривать, а это уже было не так-то просто нарисовать, пусть даже образно, и картина развалилась на кусочки.
— Одна гурия, значит? Так мне, все-таки, вызвать тебе шлюху, как я предлагал? А мне-то казалось, что я немного избавил тебя ночью от этого желания… Я так понимаю, ты любишь худощавых блондинок с непроницаемым мало эмоциональным лицом? Хотя, если честно, я копался в твоем прошлом, и ты, похоже, любишь бойких шатенок с аугментациями, но… — Притчард немного помрачнел и, горько вздохнув, опустил взгляд в свою чашку на плавный танец раскрывшихся цветков. Он вспомнил о Катрине Сазерленд, некой девушке, которая, судя по всему, была Адаму куда ближе, чем Рид, и, возможно, если бы не ее смерть, в корпорации Шарифа он бы и не оказался никогда. Со стороны Меган выглядела с этой точки зрения скорее как попытка забыться, стремление снова попытаться отыскать родную душу и вместе с ней счастье. И от того, что Фрэнсис против желания не успел прикусить язык вовремя и напомнил об этой годы назад перевернутой странице чужой жизни, о которой не слышал от Адама никто и никогда, насколько мог знать сам Фрэнк, стало ужасно не по себе. Смесь чувства вины, горечи от представленных былых переживаний Дженсена, и страха от того, что такие вещи лучше не напоминать, ведь Адам может воспринять это как удар, болезненно что-то затронула в уставшем ноющем мозгу Фрэнка и тот только помотал головой.
— Прости, прости… зря я… Я… не хотел об этом начинать, правда.
Притронувшись к кофе, Дженсен попутно наблюдал за небольшой импровизированной чайной церемонией, которую устроил Притчард. На самом деле, он даже не мог вспомнить, когда пил чай в последний раз. У него либо было достаточно времени, чтобы выпить кофе, либо слишком мало, и тогда он обходился простой водой. В остальное время выигрывал алкоголь, и до чая просто не доходили руки.
Наконец, ожидаемый и логичный удар последовал. Притчард отреагировал, и приготовившийся к этому Адам решил сперва дать ему закончить, а потом, разумеется, развеять его слишком мрачный и язвительный настрой, сказать, что в доме уже была одна «гурия», и помимо нее ему никто не нужен, и прочее. В общем, он планировал перевести эту браваду на добродушно-шутливый уровень, а, может, и просто серьезно сказать, что это шутка, но Фрэнк внезапно сделал слишком неожиданный выпад, и Дженсен, ожидавший удара в живот, схлопотал по челюсти и, по крайней мере, по ощущениям, даже лишился нескольких зубов. Потому что шлюхи и блондинки, а точнее, одна конкретная блондинка и очередной нелестный отзыв в ее сторону — это одно. Это можно пропустить мимо ушей, это не вызовет никаких чувств. Но образ Катрины… А это был именно он, без всяких сомнений… И тут же всплывшее в голове имя, которое Адам надеялся забыть и осмеливался доставать из памяти исключительно наедине с самим собой, заставило что-то внутри болезненно сжаться. Фрэнк наступил на очередную незажившую еще болячку, заставив чувство вины за чужую смерть брызнуть, подобно гнойнику.
Дженсен поморщился и замолк.
— Один ноль в твою пользу, — проговорил Адам негромко, мрачно опустив взгляд. — Интересно, что еще ты знаешь о моем прошлом? Может, окажешь мне услугу и напомнишь мне имя моей первой девушки? А то этот вопрос все никак не дает мне покоя, но, судя по всему, ты осведомлен в этом вопросе лучше, чем я.
Дженсен ощутил желание продолжить. Пойти дальше и посоветовать Притчарду «установить себе пару имплантов, чтобы больше походить на бойкую брюнетку с аугментациями», но не стал. Это бы тоже было попыткой наступить на эту самую болячку.
— Пойду, приведу себя в порядок, — резюмировал Адам, отставив кофе и поднявшись со стола.
Фрэнсис только подавленно молчал. Адам отреагировал вполне ожидаемо и сказать Притчарду больше было, в общем-то, нечего. Он был знаком с Адамом, кажется, куда дольше, чем вообще длилось все общение с Катрин, но был от него куда дальше. Если бы Притчард погиб во время нападения от взрыва или если бы его застрелили, когда он высвободил Дженсена из кресла, то он бы и вовсе остался просто очередным погибшим коллегой. Одним из десятков, пожалуй… Может, по долгу службы Адам бы запомнил его фамилию, слишком часто звучавшую в разговорах, может, ему бы не хватало язвительного тона на серьезных миссиях, шуток и сарказма перед заполненными противниками убежищами Беллтауэр. Но в конечном счете Фрэнка бы нашли кем заменить, это ясно. Пусть не сразу человеку стала бы ясна специфика обеспечения поддержки, пусть Фрэнсис на деле делал в разы больше, чем мог подумать Дженсен из кратких докладов по инфолинку, но новенький бы справился. В основном потому что Адам был профессионалом и был бы куда аккуратнее, если бы знал, что спину ему никто не прикрывает и рядом нет всевидящего взгляда Притчарда, чтобы если что запустить пару нужных сирен или сообщить все, что стоило бы знать, взламывая сложные сети только чтобы лучше понимать, что ждет Дженсена за поворотом. Ему даже вчера чуть было не поставили замену, о чем вообще можно говорить…
Притчард болезненно поморщился окончательному осознанию того, насколько вообще был заменяем в чужой и собственной жизнях, и взглянул на опустевшее место напротив себя, немного отпив из чашки с чаем.
Дженсен хотел начать сразу с кофе, хотя чашку для него, пока еще пустую — под чай, Фрэнк тоже оставил. Обычно с кофе начинают, когда собираются уже уходить, чтобы заряда от чашки хватило на начало дня. И Фрэнсис не сомневался: теперь Адам точно уйдет, это только вопрос некоторого времени, которое понадобится, чтобы привести себя в порядок. А после найти отброшенную вчера одежду и направиться на работу заранее, чтобы подготовиться, просмотреть отчеты или задобрить Шарифа раним появлением. Что же, зато не подозрительно: хорошо бы они смотрелись, заявись вместе в офис. Во всем есть свои плюсы, наверное…
Притчард в пару глотков допил чай из маленькой аккуратной чашки из чайного сервиза, слишком классического, пожалуй, для его квартиры, и поднялся с места, пока не став мыть чашку раньше времени, а вместо этого заглянув в холодильник в поисках того, что можно предложить к завтраку, раз уж Адам все равно уже не собирается возвращаться к кровати за чем-то, кроме одежды.
«Никто и не ожидал, что будет легко» — угрюмо думал про себя Дженсен, стоя в душе и прислушиваясь к собственным мыслям, которые теперь звучали громче плеска воды. И ведь это было на самом деле так — он не надеялся на идиллию, на розовые облака, на кисельные берега и молочные реки. Любые отношения, сколь бы идеальными они ни были, всегда имеют недостатки. А если речь идет об отношениях двух взрослых людей, которые закостенели в своих привычках, чей характер просто так не изменить по щелчку пальца или одним коротким разговором, сложностей будет в разы больше. Учитывая их с Притчардом взаимную любовь к обкидыванию друг друга ироничными замечаниями и ядовитыми плевками, конфликты были не только ожидаемы, а даже скорее вписывались в норму. Но иногда это ощущалось слишком болезненно. Когда кто-то из них двоих перегибал палку, не мог вовремя остановиться, и сперва, в самую первую минуту Дженсен был склонен считать Фрэнка виноватым, а потом, немного подумав, решил, что виноват сам. Сам начал этот разговор, сам решил спровоцировать, и когда закономерный удар «прилетел по адресу», вдруг оказался недовольным. А ведь можно было бы догадаться, что провокация сработает.
«Адам! Это Малик. Не разбудила?»
Голос Фариды прозвучал в голове неожиданно, выдернув Дженсена из раздумий, и он мотнул головой. Звонок от единственного пилота Шариф Индастриз если и не предвещал беды, то уж точно не предвещал и долгого оплачиваемого отпуска или хотя бы выходного.
«Нет. Доброе утро. Что-то случилось?»
«Еще нет, но случится. Шариф попросил меня связаться с тобой и предупредить тебя о том, что сегодня к нам пожалует один из членов комиссии ООН. Незапланированный визит или что-то вроде того. Мы об этом узнали только что. В идеале, всем сегодня нужно быть на месте и при параде, ну, ты понимаешь.»
«Еще бы… Так что, я должен явиться в офис ровно к восьми?»
«Или еще раньше. В любом случае, мы не знаем, когда он явится — нас не предупреждали. Но надо быть готовыми ко всему. Тебя подбросить? Я думаю, что успею».
«Нет, не надо. Сам доберусь.»
«Ладно. Тогда до скорого».
Сверившись с часами, Дженсен понял, что ни завтрака, ни долгого плескания в душе под утренние новости ему не видать. Впрочем, в данную конкретную минуту он был скорее рад, чем нет. По крайней мере, у них с Притчардом был шанс либо остыть, либо просто забыть о разговоре и больше к нему не возвращаться.
— Тебе уже звонил кто-нибудь? — поинтересовался Адам у Фрэнсиса, появляясь в кухне уже одетым. — Насчет проверки из ООН?
— Да, звонил. Шариф, — мрачно отозвался Притчард, уже тоже одетый и теперь собиравший волосы в хвост. Вопреки всем попыткам отмазаться, сослаться на состояние здоровья или ранее утро, а так же возможность работы из дома, Дэвид оказался достаточно бодрым, чтобы сразу надавить и обозначить целый ряд задач, на что оставалось только вздохнуть и кивнуть, хоть ничего из этого Шариф и не видел. Да, разумеется, визит эдакого ревизора подразумевал очень насыщенную работу для кого-то, вроде Фрэнка. И на фразу, что «еще вчера вы хотели выставить мне замену», Дэвид только выдал довольно грубую тираду об обязанностях Фрэнсиса по контракту.
Поэтому Притчарду ничего особенного не оставалось и необходимость с головной болью, даже без душа после бурной ночи, одеваться и убирать со стола чашки с кофе и чайник окончательно испортила настроение и без того, казалось, испорченное безвозвратно. Даже собственная вчерашняя успешная разработка довольно важной примочки, которая могла спасти жизни аугментированных людей, вроде Адама, сейчас скорее раздражала: еще с этим, значит, нужно будет поскорее решить, а в суматохе будет вообще не до того… Может, через неделю руки дойдут. За это время Дженсен точно не вляпается в такие приключения второй раз. Хотелось бы верить…
Похоже, сегодня Фрэнк будет еще невыносимей обычного.
— Так что давай, проверяй, не забыл ли чего, и выметайся. Не собираюсь заявляться в офис вместе, тем более, что мне еще нужно кое-что захватить, — отрезал Притчард и, обойдя Адама, не особенно давая время на ответ, направился в ванную, дверь которой через пару секунд оглушительно хлопнула, оглашая начало нового дня, явно собиравшегося стать хуже сегодняшних кошмаров Фрэнка и уже успешно двигавшегося в этом направлении.
Это было сродни пощечине, притом незаслуженной — вины Адама во всем этом не было, но свою порцию раздражения от Притчарда он получил. И на сей раз тот не был настолько благодушен, чтобы дать ему шанс ответить — хлопок двери явно свидетельствовал о прекращении разговора. В голове Дженсена вдруг снова зазвучало это «не собираюсь заявляться в офис вместе», и он, только уловив первые признаки какой-то дурацкой обиды, хмыкнул и направился к выходу. Нет, конечно, он и сам бы не стал давать остальным сотрудникам Шариф Индастриз повод посплетничать. Ему этого хватило сполна уже тогда, когда у него были отношения с Рид, потом после ее похищения, потом после ее возвращения. Эти разговоры за спиной не прекращались вообще никогда, и подкидывать этим любителям чесать языком еще одну тему он не хотел. Но ощущения не отменишь. Они просто были, не спрашивая желания Адама.
— Черт, — выдохнул Дженсен, похлопав себя по карманам. Сигарет не было. А курить хотелось сильно, но, к счастью, их можно было прихватить по пути. Хорошо еще, что он успел принять душ перед выходом… — И почему именно сегодня?