Отвергнутые

      История, которую ты переживаешь, остаётся неизменной. Все пережитые страдания ещё не раз напомнят о себе незаживающими ранами. Судьба — хитрая злодейка, хозяйка потрясающе реалистичного кукольного театра со множеством пленников, которые меняются так же легко, как дешёвые перчатки.       И сегодня, дорогая, ты — главная актриса.       Блеск лезвия во тьме. Такой яркий, что способен был ослепить на несколько секунд, а потом. . . А что потом? Тело, застывшее от нерешительности, изрублено в мелкие куски. Отвратительная кровавая масса. Подумать только, что эти отходы когда-то были вместилищем человеческой души, а сейчас — всего лишь набор изувеченных органов, которые сложно отличить друг от друга. Красные капли, стекающие по безмолвному лицу, сохранившему на себе удивление и недоумение, плавно скатываются вниз по шее, сливаясь с единым рваным пятном на груди. Зияющие меж рёбер дыры наполнены чёрной вязкой жидкостью, выливающейся наружу. Человек, поражённый скверной, больше им не является. Существо, стремящееся выжить любой ценой, когтями прорывающее себе путь к блеклому будущему, тающему в тумане сомнений. Получится ли? Стоит ли бороться за слабые отголоски сознания, некогда звучавшие в живом сердце? Отвергнутое чудовище не понимает голоса разума, который больше напоминает назойливый комариный писк. Оно движется вперёд, убивая себе подобных и тех, кому когда-то было подобно само. Так до безумия глупо, но отражает всю человеческую сущность. Борешься за своё существование, даже если оно бессмысленно и столь коротко. Хотя бы несколько мгновений жизни, за которые неизбежно погибающий отдаст сотни чужих душ, по праву ему не принадлежавших. Всё-таки, никто не хочет умирать. Все боятся смерти. Окита тоже.       Боишься. Тебе страшно, правда? Ты испугана от одной только мысли о том, что и сама сможешь однажды стать такой. Попадёшь в череду ужасных событий, которые повергнут тебя в безумное отчаяние и заберут последние остатки здравого рассудка. Станешь таким же безмозглым пустоголовым чудовищем, слепым и глухим к чужим бедам, не способным сострадать или делать вид, что сочувствуешь кому-нибудь. Таким и будет конец, верно? Твой последний бой. Ты вернёшься в былые смутные времена, и, уничтожая своих же товарищей, так дорогих сердцу, сгинешь навсегда, забрав их с собой. Разрушишь всё, что когда-либо было тобою создано. Оставишь разруху в тех местах, где поселилось скрытое от людских глаз спокойствие и умиротворение. От тебя убегут, как от прокажённой. Ты не пощадишь никого и в итоге останешься совсем одна. Как тебе подобный сценарий? Зрители наверняка аплодировали бы стоя. . . если бы дожили до финала.       — Замолчи.       Мечница сжимает руками виски в попытке избавиться от наплывающих мыслей. Поле битвы, окрашенное в алый, смазывается в глазах, теряя свои очертания. О, нет, она не в первый раз сталкивается с такой силой, превосходящей её в разы и вовсе не является новичком в делах, связанных со сражениями. Она, Окита Соджи, действительно знала своё дело и равных ей даже при жизни можно было сосчитать по пальцам. Сейчас же, когда она обрела вечную, в некотором понятии, жизнь, которая граничила с вечным мучением, слуга стала гораздо сильнее. Прежние преграды, преодоление которых раньше казалось невозможным, оставлены далеко позади. Став героем справедливости, она решила не останавливаться во что бы то ни было. Лишённая дружеских и товарищеских связей, отгороженная от внешнего мира плотной стеной, девушка тем самым обезопасила себя и тех, кого спасти уже не смогла бы. Всё её прошлое окружение погибло, а это о чём-то да говорит. Она не желала переживать такой ужас ещё раз, и, плывя по пути непрекращающегося сражения с жизнью вечной, ощущала некое подобие покоя. Но не сейчас.       Отбрось свою человечность. В конце концов, вы, звери, все одинаковы.       Пальцы крепче сжимают рукоять оружия. Катана буквально врастает в руку, становясь с ней единым целом. Если будет нужно, она пожертвует второй рукой, но ни за что не разожмёт ладонь. Заледеневшие пальцы, находясь в столь неудобном положении, обращаются в камень. Сражаться до конца, даже если голос разума всячески отторгает твоё желание. Не сметь бежать, даже если окружена. Никогда не забывать кодекс чести Шинсэнгуми, невидимыми буквами высеченный в сердце. Если ей суждено выйти победителем, то она сделает это. Не только ради себя, но и ради павших сторонников тоже.       Каждый раз, когда гнилая плоть разлеталась на куски, Окита ощущала новый прилив сил. Её поглощённые мраком противники не стоили ровным счётом ничего, и дело, пожалуй, было в количестве, а не качестве. Однако девушка чувствовала, что рвение забирает предостаточно сил. Если раньше она передвигалась свободно и быстро, то сейчас получила некоторый довесок в качестве лёгкой усталости, которую отрицала любыми средствами. Ноги, готовые подкоситься, каждый раз следовали воле упрямой их обладательницы. На запястье свободной руки появился глубокий порез, оставленный одним из чудовищ. Цыкнув, Соджи моментально срубила голову попавшемуся под горячую руку бедолаге — описав в воздухе петлю, потрескавшийся череп приземлился на бесформенную груду мёртвых тел, образовавшуюся позади мечницы. Небрежно скользнув по ней взглядом, Окита поднимает руку со сжатой в ней катаной вверх, якобы раскрывая врагам своё местоположение. Долго ждать не пришлось, так как повторного приглашения таким своеобразным гостям не понадобилось. Собравшись в единое войско, они набросились на одинокую слугу, маленькую цветную точку в чёрном ореоле смрада и отвращения. В скором времени она слилась вместе с толпой, растворившись в ней. О том, что мечница всё ещё жива говорило лишь изредка мелькающее остриё, рассекая всё на своём пути. Быстро и качественно, она выполняла свою работу.       Да, ещё больше ненужных смертей. Когда этот меч, освещённый ярко-красной луной, будет омыт кровью до самого основания, последние капли живого пропадут из твоей души. Ты — хладнокровная убийца, которой тебе и суждено было родиться. Ты не сможешь поменять судьбу. Ты умрёшь, поддавшись волне гнева и боли. Станешь таким же монстром. . . Не повторяюсь ли я? Такое ощущение, что ты слышала это уже не один раз. Нет, это, несомненно, бесконечно тянущаяся полоса одинаковых фраз и лиц, в которую тебе не повезло попасть. Пропасть, в которую можно падать неограниченное число раз.       Удар. Кровь, брызнувшая ей в лицо, была тёплой и явно не принадлежала одному из поверженных. К тому же, жидкость внутри этих существ была отнюдь не алой, а плавно переходила к чёрному. Недоумение в сужающихся зрачках сменяется страхом. О, как давно она не показывала его миру. С тех пор, вероятно, как ещё при жизни умирала в собственной постели в полном одиночестве. Плача от беспомощности и грусти, пообещала, что больше не подпустит к себе никого. Звала сестёр и былых друзей, но перед глазами всплывали только лишённые жизни лица. Никто не придёт. Никто не придёт. Из горла невольно вырывается короткий крик. Рана, из которой сочилась кровь, неприятно обжигала всё тело, пусть и задевала лишь некоторую часть действующей руки. Оружие в руке резко дрогнуло, в нём будто отзывалась вся причинённая слуге боль. Пользуясь замешательством девушки, её противники кинулись с удвоенной силой. Запестрели новые порезы и ссадины, не столь опасные, но подавляющие дух слуги своим явным преимуществом. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой некоторое время, и после возвращения к ней возможности сделать выпад, упала на колени, отражая град ударов. Позор, какой позор. Она разбита вдребезги какой-то кучкой гадкой черни. Эти твари, едко насмехаясь, окружили Соджи, дожидаясь того момента, когда героическая душа уподобится им. Они словно знали, что её поджидал такой финал, навеянный её же внутренним голосом. Уже просчитали всё наперёд и знали, что из этого сражения девушке уже не выйти той, кем она была раньше. Больше не слуга. Больше не борец за справедливость, от этого жалкого звания осталась кучка бесполезных букв, ничего не значащих.       Чего ты ждёшь? Смирилась с тем, что всё должно закончиться так? Неудовлетворительно, Окита Соджи. Кто будет исправлять всё это вместо тебя?       Почему-то в голове резкой болью отозвался голос наставника мечницы. Строгое лицо, которое только иногда озарялось слабой, но искренней улыбкой. Он, мужчина, не желал ни уступать девушке, ни признавать свою слабость в той или иной ситуации. Наверняка, был таким же до самой смерти. Вот кто должен был стать героической душой. Не она. Заглушая жуткие безнадёжные мысли, голос бывшего учителя снова наставил её на истинный путь. Это будет единственным выходом из этой пучины мучений и смертей.       Расступаясь и образуя круг, в котором была буквально заперта мечница, чудовища ждали чего-то, если к безмозглым существам, не имеющим цели, можно приписать какое-нибудь человеческое действие. Окита улыбается так же, как улыбался наставник, когда уставал от её расспросов или наоборот, был обрадован внезапному вниманию со стороны юной ученицы. Пренебрегая смертью и отпуская свой страх, она совершила поступок, на который решилась бы и при мирской жизни. Занося над собой оружие, нацеленное остриём на саму себя, мечница делает маленькую паузу для того, чтобы отдышаться. Это вызывает странную реакцию среди противников — те, шипя и визжа, бегут к ней, желая предотвратить безрассудный поступок, который может освободить её от гибели духовной, но было уже поздно. Она опередила их всего на пару мгновений. Катана, пронзая сердце и прошивая насквозь плоть, забирает её душу вместе с собой. Почти мгновенная гибель. Может, суждено будет переродиться? Соджи знает наверняка, что она вернётся в этот жестокий мир ещё не раз. Не важно, когда и в каком обличие. Слугу это не волнует — только не сейчас. Она ведь. . .       . . . сделала всё правильно, правда? Не могла же она ошибиться?