Отвергнутые

Вот уже несколько дней сырые стены темницы полностью ограничили её свободу. Сложенные из прочного холодного камня без единого намёка на трещину или выемку, они были похожи на немых грозных стражников, несущих в жизнь одну только цель — пленить её, Жанну д’Арк, выпить из неё душу, растоптать, уничтожить её волю. Однако Орлеанская Дева не хотела следовать приказам, пусть они порой и сулили ей освобождение. Она знала, что все многочисленные обещания английских рыцарей были пропитаны ложью и ненавистью к ней самой. Девушка знатно подпортила им жизнь, и даже тогда, когда её, грубо схватив за руки, бросили в чёрное нутро подземных коридоров, она слышала нелестные отзывы в свой адрес, получала гнусные ругательства и плевки в свою сторону, но не сломилась. Она никогда не сломится. Телесные раны для неё — ничто, просто пустой звук. Она уже давно перестала чувствовать боль. . . Или просто считала, что это так. С потолка мерно падают капли ледяной воды, разбиваясь о пол. Кап. Кап. Один за другим, маленькие прозрачные шарики проскальзывают между плитами, издавая пренеприятнейшие звуки, которые гулко отзываются в голове. Жанна считает каждую каплю, провожая её взглядом из-под полуопущенных век. Одна, две, три, десять, двенадцать. . . Перед вымученными глазами медленно проплывают круги. Сколько бы раз она не старалась выдавить из себя слабую улыбку и сказать себе, что всё хорошо, слабость человеческого тела брала своё. Орлеанская Дева, сильная духом и речами своими, действительно устала. Всё, о чём она мечтала сейчас — устроиться на неудобном жёстком полу, и, закрыв глаза, провалиться в сон. Совсем ненадолго, всего на часик или немного больше. Девушка знала, что впереди её ожидает долгожданная встреча с Богом, поэтому решила всё для себя самостоятельно — падать духом нельзя. Однако отдохнуть стоило бы, если это вообще возможно в таких условиях. Подложив сомкнутые ладони под голову, д’Арк, сомкнув веки, ещё долго слушает звуки падающих капель. Через неопределённый отрезок времени их звонкие отголоски становятся похожими на добрую материнскую колыбельную и Жанна засыпает. Во сне Орлеанская Дева снова видит ангелов. Простирая к ней белые крылья, небесные жители шепчут ей что-то, но девушка не может разобрать. Она словно не видит и не слышит, но совершенно точно ощущает их присутствие, может дотронуться до них. Ей кажется, что они улыбаются, поэтому Жанна улыбается тоже. Ты слаба, Жанна. . . Даже сквозь сон она может прикоснуться к ним. В груди возрождаются ощущения уверенности в себе и в том, что после смерти обязательно будет нечто хорошее. Она сможет отречься от человеческого тела и стать единой с небесами, стать такой же, как эти ангелы. Ты слаба, но Бог на твоей стороне. Возрадуйся же этому. — Поднимайся, чёртова ведьма. Слова на ломаном английском режут слух. Пропуская сквозь зубы ругательства, нависший над Жанной страж небрежно косится на неё. Отвратительна. Она отвратительна по его мнению. Его не привлекает в ней ни изящность черт лица, ни светлые длинные волосы. В конце концов, это всего лишь колдовская её сущность, развеять которую может лишь смерть. Твердя о Боге, эта лживая смутьянка сеет мрак собственными руками и порочит его чистое имя. Непростительно. Быть может, этот человек ошибался? Может, это он заблудился в себе и в своей вере, превратив последнее в завуалированную прихоть? Его было уже не переубедить. Люди упрямы, а Орлеанская Дева прекрасно это знала, ведь её мировоззрение изменить тоже было уже не под силу никому. Вздохнув, пленница смиренно поднимается с колен и протягивает стражнику руки, скованные кандалами. Брезгливо взявшись за цепь двумя пальцами, тот выталкивает девушку из места её заточения. Впервые за долгое время в глаза Жанне бьёт яркий свет и она снова может вздохнуть полной грудью. Увы, насладиться хорошей погодой ей не дают — Жанна буквально балансирует над пропастью. У входа её встречают ещё несколько охранников, сурово следящих за тем, чтобы ведьма не исчезла вдруг магическим образом прямо на глазах у них. Девушка, покорно склонив голову, даёт понять, что не пытается ускользнуть из рук судьбы, но если бы кто-то мог ей поверить. . . Пленница не замечает, как они уже минуют мост и оказываются на площади. Перед ней расступается публика, шепчась и переглядываясь между собой. Орлеанская Дева понимает, что уготовленный столб, буквально вросший в землю, своеобразное жестокое распятие, предназначен для неё. — Ведьма! Крик одного из деревенских жителей, оглушивший гудящую толпу, пробудил интерес остальных. Впиваясь в лицо девушки гневным ненавистным взглядом, зрители кровавого представления сжимают кулаки и рвутся навстречу провинившейся. Однако их быстро оттаскивают назад служащие, не желающие, чтобы расплата над виновницей всех бед произошла таким образом. О, нет, она должна умереть куда более мучительно. А что до недовольных, желающих устроить самосуд? Пусть кричат столько, сколько влезет. На каменных лицах стражников нет ничего. — Сдохни, чертовка! — Ты не должна была рождаться! — Это всё из-за тебя. Всё, что омрачило эту священную землю, всё, что окропило её кровью. Покайся, пока ты ещё жива! Она молча смотрит на обидчиков с сочувствием и извинением. Град камней, оставляющий на теле синяки, девушка старается всячески игнорировать, вот только плоть не желает этого. В один момент у бедняжки подкашиваются ноги, и она, ища опору, прикасается к плечу одного из людей, что ведут её к месту позора. В ответ Орлеанская Дева получает пощёчину за дерзость, её снова толкают в спину и приближают к неизбежной смерти. Она терпит все побои, пока её привязывают к столбу. Глотает из ниоткуда взявшиеся слёзы обиды, разбирая каждое злое слово, обращённое к ней. В глазах отражается пламя факела, когда его угрожающе подносят к её лицу и заливаются отвратительным скрипящим хохотом, который в один момент подхватывают злопыхатели. Как же она мечтала о том, чтобы всё поскорее закончилось! И вот Бог вновь услышал её. Когда огонь медленно охватывал её тело, обжигая лицо едким паром, Жанна продолжала молиться. Молиться за упокой тех, кто погиб вместе с ней на поле боя, вспоминая глаза каждого отважного солдата, славившего свою родину и свою веру, будучи готовым погибнуть во имя этих святых ценностей. Она помнила их всех по именам, а если случалось забыть кого-то, то в голове всплывал знакомый облик, пылкие самоотверженные фразы, навеянные атмосферой с места сражения. Она никогда не была ведьмой, нет. Она была той, которой не повезло родиться в материальном теле и понести такие душевные и физические увечья. На коже девушки пузырились ожоги, разрывая плоть и причиняя ей зверскую боль, но она не проронила ни слова. Бог с ней и Он обещал ей, что всё это обязательно прекратится. Она верила, а потому не билась в истерике и не лила слёз, что толпа посчитала ещё одним проявлением дьявольской сущности. Люди любовались огнём — незаменимым помощником во всём и всегда, но также и ужасным плотоядным монстром, который пожирал человеческое сердце изнутри. К сожалению, все злопыхатели, как один, считали, что сердца у Орлеанской Девы нет и не было. Всё хорошо, Жанна. Её озарил знакомый свет улыбки. Всё тело наполнилось приятной теплотой, забирая прочь сжигающую плоть обиду. Ангелы окружили девушку, закрывая её от внешнего мира своими мягкими крыльями. Белые перья нежно скользили по коже Жанны, успокаивая и приводя её в чувство. Она делает мерный вдох, закрывая глаза. Она уже несколько мгновений назад лишилась зрения из-за смертельных ожогов. Эти глаза больше никогда не откроются. Не в этой жизни. Почему ты так печальна, Орлеанская Дева? Ты сделала всё, что было предназначено тебе. Все беды, выпавшие на твою долю, ты перенесла. Посмотри на мир новым взглядом, дитя! Ты свободна. Внезапное чувство, подарившее ей крылья. Такие же, как у ангелов. Жанна улыбается, протягивая руки к безоблачным небесам, которые теперь не кажутся недостижимо далёкими. Она не чувствует больше боли и отчаяния. Она свободна, как и сказал Господь. — Да. Я — Жанна д’Арк * * * Сэйбер с непониманием и пренебрежением смотрит в глаза своего противника. Слуга перед ней, безумно хохоча, даже не реагирует на то, что всего мгновение назад потерял своего Мастера. Каков может быть Слуга, не подчиняясь более своему хозяину? Безумное существо, потерявшее всякую цель. Именно таким и был Кастер нынешней войны. Казалось, он не испытывал угрызений совести после содеянных им грехов. Он жестикулировал бледными цепкими руками, словно дирижёр перед оркестром. — Я не мог представить, что мы встретимся здесь в такой момент. . . Жанна. — Перестань, Кастер. Ты видишь то, чего нет на самом деле. Артурия плавно взмахивает мечом, разрубая воздух. Расстояние между ней и соперником сокращается, но тот умело уворачивается от ударов. Скорее, он делает это непринуждённо и снисходительно, продолжая жутко улыбаться. — Всё хорошо, Жанна. Если мне суждена смерть от рук твоих. . . Руки Жиля безвольно опускаются, подобно брошенной кукольником марионетке. — . . . то я приму её, как подобает.