Анна Следователь

- Вы что, даже не выпустили Шерлока? - возмутилась Анна и бросилась наверх. Яков попытался было пойти за ней, но дорогу ему преградил Виктор Иванович, решительно пресекая попытку Штольмана сбежать. Яков остался под перекрестным огнем сразу трех пар глаз. - Я, кажется, что-то пропустила, - недовольно произнесла Мария Тимофеевна. За время чаепития она вспомнила разговоры Виктора и Петра об этом полицейском, и поняла, наконец, кто он такой. Ей вспомнилось, что Петр называл его бабником, а Виктор был взбешен его несговорчивостью в деле Ксении Крапивницкой. И оба гадали, за какие-такие прегрешения Штольмана сослали из Москвы в Затонск. - Вы ничего не хотите нам объяснить, Яков Платонович? - строго спросил Миронов-старший. Яков, никак не ожидавший такого оборота, совершенно растерялся и молчал. Вернулась Анна с Шерлоком на руках, приговаривая, что приехал его хозяин. - Анна, ну что за детство? - Мария Тимофеевна перешла на повышенный тон. - Отпусти кота, и объясни нам всем, что тут происходит! - потребовала она. Анна выпустила Шерлока, и тот, оказавшись на свободе, мгновенно куда-то испарился по своим кошачьим делам. - Мама, не кричи на меня! Мне ведь не четырнадцать лет, а двадцать четыре! - Что-то не похоже! - окончательно перешла на крик Мария Тимофеевна. - Как ты могла связаться с этим... ловеласом? Только не говори мне, что ты стала одной из его любовниц! - Мама, я сама разберусь! - Кстати, Яков Платонович, не из-за вас ли похитили Анну? - осенило Виктора Ивановича. - Вы потакали ухаживаниям Разумовского, а теперь обвиняете меня в том, что он похитил вашу дочь?! - от возмущения Штольман вновь обрел дар речи. - Он бы не похитил ее, если бы не вы! - Папа, прекрати! - взвыла Анна. - Не кричи на отца! - снова взяла инициативу в свои руки Мария Тимофеевна. - Да, мы поощряли ухаживания Кирилла Владимировича! - набросилась она на Штольмана. - Он понимал в этом толк! А вы... вы явились в дом к девушке без единого цветочка! И это притом, что ваш кот уничтожил в этом доме почти все фиалки! - Мама, Шерлок уронил всего три! Остальные сто так и стоят на подоконниках! - Не перебивай мать! - не унималась Мария Тимофеевна. Она набрала в легкие побольше воздуха, но что она собиралась сказать, так и осталось неизвестным, потому что в этот момент раздался страшный грохот. - Это в кладовке, - определил Петр Иванович и рванул туда. Все остальные, включая Анну и Штольмана, побежали за ним. Из приоткрытой двери кладовки вышел довольный Шерлок с пищащим мышонком в зубах. Петр Иванович распахнул дверь, и их взглядам предстала страшная картина разрушений. Стеллажи повалились в кучу вместе со всем добром, накопленным несколькими поколениями Мироновых. Зайти в кладовку было решительно невозможно, потому что образовавшаяся куча хлама начиналась сразу за порогом. Пока все рассматривали эту душераздирающую картину, на кучу с подвесной полки с грохотом упал огромный старинный самовар с надетым сверху сапогом. - Я же говорил, надо было прикрепить стеллажи к стенам, - меланхолично заметил Петр Миронов. - Не надо было кого попало в дом пускать! Да еще с котами! - у Марии Тимофеевны уже начиналась истерика. - Желаю вам хорошего вечера! - психанул Штольман. Он подхватил Шерлока, отобрал у него мышонка и бросил обратно в кладовку. Мышонок тут же скрылся под самоваром, а взбешенный Яков выскочил из дома. Анна рванулась за ним, но Мария Тимофеевна схватила ее за руку. - Даже не думай идти за этим проходимцем! - закричала она. - Отвечай мне, как давно ты с ним связалась, и как далеко все зашло? - Мама, это мое дело! - Одумайся, Анна! Ты его совсем не знаешь! - Да, - кивнула Анна, - но обязательно узнаю! Она вырвала руку и выскочила из дома. *** Анна догнала Якова, когда он въезжал в ворота снятого им коттеджа. Он хмуро взглянул на Анну, но впустил ее в дом, и сам вошел следом. В нетопленом доме было очень холодно. - Яков, ты бы хоть предупредил, что приезжаешь! - поежилась Анна. - Можно же было еще вчера котел включить. Впрочем, опыта обращения с котлами у обоих не было, и прошло еще не менее часа, прежде чем они методом проб и ошибок, и с помощью Яндекса, запустили, наконец котел, успев при этом основательно замерзнуть. Шерлок залез под теплую куртку Якова, которую он в расстроенных чувствах бросил в кресло, когда они вошли, так что видно было только рыжий нос. - Ну, и что на тебя нашло? - спросил наконец Штольман. - Так уж необходимо было устраивать подобную провокацию? - Сама не знаю, - вздохнула Анна. - В тот момент мне показалось, что так будет правильно. - Мне теперь не рассчитаться за эти фиалки и стеллажи, - проворчал Яков. - Марию Тимофеевну устроит только моя кровь. Желательно вся. - Ну что ты, Яков! Мама совсем не кровожадная! - Угу. Я видел. - А лечение тебе помогло, - сменила тему Анна. - Шикарно выглядишь! - Это мираж, - ухмыльнулся Яков, включая чайник. - На этот раз мне мало не показалось. И ты меня бросила... - Яков, скажи мне, почему все говорят о тебе только плохое? Кроме Елены Борисовны, конечно. А сам ты ничего не хочешь мне объяснить. - Так уж и все? - не поверил Яков. - Ну, можно еще исключить Варфоломеева и Шерлока... - А может, я и в самом деле не подарок? - в глазах Якова появилась знакомая улыбка. - Ну, уж в этом я тебя никогда не подозревала, - засмеялась Анна и тут же серьезно добавила: - Я ведь и правда совсем не знаю тебя, Яков. - Тебя беспокоит эта история с Нежинской? - Яков тоже стал серьезен. - Это неприятная для меня история со всех точек зрения. - Ты сказал мне, что однажды все объяснишь. Передумал? - Анна грела руки о чашку горячего чая, которую поставил перед ней Яков. - Раз уж тебе это так важно... Я действительно любил Нину и был счастлив с ней, пока не узнал правду. Нина - бывшая любовница Разумовского и познакомилась со мной специально. Она очень сильно подставила меня, и, если бы не Варфоломеев, я отправился бы в тюрьму минимум на двадцать лет. Это была бы победа для Разумовского! - А зачем Варфоломееву было тебя спасать? Кто он вообще? - Кто он, я сказать тебе не могу. Но у него была возможность мне помочь, а в обмен он хотел моей помощи. Ему нужны были доказательства шпионской деятельности Нежинской, и я их нашел. Ну, а дальше ты знаешь. Кстати, она знала, что на меня состоится покушение, но не предупредила меня. - Как она могла знать? Она же уже в тюрьме была! - Нет, я имею ввиду не ту историю на небоскребе. Меня пытались убить здесь, в Затонске. - Ты не говорил мне! - А зачем мне было тебя пугать? - Что-то часто тебя пытаются убить... - Не буду спорить. Аня, от меня и правда лучше держаться подальше, - печально добавил он. - Поздно уже. Тебе пора домой. - Нет. Я тут останусь, - заявила Анна. - Если не выгонишь. - Холодно в доме, ты же совсем замерзла. - Как-нибудь согреемся, - улыбнулась она. Они уснули задолго до полуночи. Яков все еще неважно себя чувствовал и был измотан дорогой, а Анна устала после напряженной рабочей недели. *** Скандал в доме Мироновых продолжался еще часа два после ухода Анны. Виктор Иванович отпаивал жену сначала валерьянкой, а потом и коньяком. Петр Иванович с интересом рассматривал кучу семейного добра в кладовке, краем уха прислушиваясь к скандалу в гостиной. Наконец, его внимание привлекла коробка, открывшаяся при падении, из которой выпало несколько небольших альбомов. Добравшись до коробки, Миронов-младший выудил ее вместе с альбомами из кучи хлама и принялся изучать. В альбомах были марки начала двадцатых годов, все в отличном состоянии. Прикинув, что альбомы как раз могут его выручить в его нынешней непростой ситуации, он утащил коробку в свою комнату и стал искать в интернете цены на найденные марки. Он засиделся далеко за полночь, и уже засыпал возле ноутбука, когда из последнего альбома выпал конверт. На конверте была наклеена целая куча разнообразных марок, а дата на штемпеле хорошо читалась и век спустя. Письмо было написано Натальей Николаевной Мироновой своему сыну Григорию Петровичу, и было отправлено из Затонска в Петербург восьмого июня тысяча девятьсот двадцать второго года. Петр Иванович заглянул в конверт, и обнаружил, что письмо все еще внутри. Осторожно развернув хрупкую старую бумагу, он поднес письмо поближе к свету и принялся читать. Потом он прочитал его снова, а потом еще и еще раз. Наконец, он свернул старый лист и вложил обратно в конверт. Аккуратно спрятав конверт в бумажник, он надолго задумался, потеряв всякий интерес к старым маркам.