***
Три года. Морально сложных. Эмоционально нестабильных. Три года боли. Горечи. Обид. Прощения. Три года в одиночестве. В радости. Ожидании. Чтобы оказаться в месте, которое изменило ее жизнь, ее цели и ее идеально продуманные планы на будущее. Она не знала о его существовании, но считала себя одной из умнейших. Она не видела его на картах, хоть и изучила каждую из них наизусть. В первую ее встречу с этим местом она толком и не рассмотрела его, потому что взгляд ее останавливался на лицах заинтересованной толпы. Сегодня она позволяет себе влюбиться в изгибы равнин и шум слаженной работы. Лагерь Юпитера по всем показателям провалился в сравнении с домом, в котором она прожила большую часть своего детства. Но мир римлян стал частью нее самой. Ему удалось им стать, когда он очаровал собой полубога, которого она любила как саму себя и те планы на будущее, что они когда-то строили вместе. Он сказал, что им суждено разойтись. Она так не думала, однако отпустила его. Разжимая затекшие пальцы, Аннабет знала, что момент воссоединения с Перси Джексоном придется временно отложить. Только не предполагала, что оттягивание продлится три года. Это и не важно. Она вернулась. Устала бегать от судьбы, дома и семьи. Она вернулась. Навсегда. — Мистер Джексон, этот меч тяжелый. — Он будет тяжелым до тех пор, пока ты не решишься подчинить его своей воле. Ты и он — единое целое. Но именно твои рефлексы направляют его в нужную сторону. Это твоя голова просчитывает следующий ход и анализирует действия противника. Взаимное уважение, в котором ты — вожак. Еще раз, ребята. — Практика — прекрасный учитель, мистер Джексон. Но нет ничего лучше боя с наставником, — стоявший к ней спиной мужчина застыл, не отстранившись от мальчика — одного из юных римских полубогов, начинающих свое обучение. — Потому что нет никого сильнее и опытнее наставника. А если он при этом проигрывает незнакомке, то опыт передается намного быстрее. — Опыт — это время и тренировки. Чем их больше, тем мудрее становится воин, — ответил мистер Джексон, смотря в эти серых глаза. Его любимый цвет. За три года он развил эту мысль в «шутку». Где бы ни была Аннабет, он чувствовал ее, словно она всегда присутствовала рядом с ним. Его глаз — серый — каждый день напоминал об этом. — Вы не принимаете бой, мистер Джексон? — Да, мистер Джексон, — Аннабет поддержала мальчика, которому Перси минуту назад советовал подчинить своей воле меч. Мистер Джексон покачал головой и улыбнулся, но быстро вернулся к роли строгого наставника. — Отказываетесь поднять перчатку? — Ронни, одолжи мисс Чейз свой меч. Она покажет, как справиться с противником, если в руках нет верного оружия, — сказал Перси, вынимая из кармана шортов любимую ручку и останавливаясь напротив «мисс Чейз». — Быть может, я возьму ваш меч, мистер Джексон, а вы покажете ребятам, как победить противника, в руках которого оказалось ваше верное оружие? — парировала Аннабет, протягивая руку и прося возбужденных предстоящей схваткой малышей отойти на десять шагов от партнеров по бою. — Ваши навыки же не зависят от меча, мистер Джексон? — Не приближайтесь и внимательно следите за каждым движением, — продолжил нотации Перси, бросая трансформировавшийся в полете Анаклузмос Аннабет и параллельно беря из рук Ронни меч. — Урок первый: не поворачивайтесь к противнику спиной, — сказала «мисс Чейз» и кинулась в атаку. Перси не ожидал от девушки, прожившей три года в мире смертных, такой горячности, ловкости и активности, поэтому неуверенно отразил первый выпад. Он ударил по Анаклузмосу лезвием почти выпавшего из его руки меча и отпрыгнул от Аннабет. — Урок второй: постарайтесь как можно скорее найти слабое место в обороне противника. Мы с мисс Чейз знакомы непозволительно много лет, поэтому я знаю о ее уязвимых сторонах, — нахмурился он, пробуя выбить меч из рук Аннабет базовым приемом из римской техники ведения боя, которому он успел обучить обступивших их ребят. Гостья удержала позиции. — Мисс Чейз далека от военного искусства римлян. — Я обязательно восполню пробел, мистер Джексон, — съязвила она, наполняя горящие легкие кислородом. Хоть чем-то похожим по составу на него. — Физическая подготовка мисс Чейз с годами пострадала. Однако она еще помнит, что следует вдыхать носом и выдыхать ртом. — Урок номер три: меньше болтайте и активнее и расчетливее наносите удары. После этих слов начался реальный бой. Аннабет в точности исполняла прием за приемом, которые она выуживала из памяти. То, что она не могла вспомнить, восполняла тактильная память. Ее тело помнило последовательность действий и выполняло их задолго до того, как мозг обрабатывал поступающие в него импульсы. Только Перси, в отличие от нее, не растерял формы и за три года вобрал в себя мудрость сразу двух цивилизаций. Его кровь воспламенялась и текла по жилам вместе с военным потенциалом Древней Греции и Древнего Рима. Он — грек по происхождению и римлянин по духу. Он — не тот, кто ослабит напор и намеренно проиграет. А вот она уже готова сдаться. Только этого не произойдет. Ничто не заставит дочь Афины принять сторону потерпевшего поражение. Есть один результат — и это победа. Либо… — Ты проиграла, — выдыхает Перси, приставляя острый, холодный конец меча к разгоряченной нежной коже на шее Аннабет. Оба тяжело дышат. И оба улыбаются. Перси — потому что победил, а одержать верх над искусным бойцом всегда было редким удовольствием, поднимающим ему настроение. Аннабет же улыбается, потому что… Так почему же? — Совет, которым вы пренебрегли, мистер Джексон. Если понимаете, что в честном бою вам не победить, в дело вступает план Б. — Вы проиграли, мистер Джексон, — серьезно подводит итоги боя за его спиной Ронни, привлекая к себе внимание. Перси смеется. — И ты, Брут? — Ронни направляет на него выпавший из рук Аннабет Анаклузмос и улыбается. Ничья… — Я привыкла к командной работе, мистер Джексон, — говорит «мисс Чейз», взглядом указывая на приставленный к ее горлу меч. — Когда-то вам было достаточно одиночной игры. — Это в прошлом, — произносит Аннабет, благодарно улыбаясь. Перси опустил меч и отдал его Ронни. — Ты молодец, — потрепал он волосы мальчика, трансформируя Анаклузмос в ручку и пряча ее в карман. — Обед, ребята. После него встречаемся здесь же. Повторим приемы, которые разучивали на прошлых тренировках, и познакомимся с новыми. Мечи… — Они справятся, Перси, — успокоила молодого наставника Аннабет, погладив его плечо. — Они так похожи на тебя. — Поэтому и не перестаю напоминать о технике безопасности. Но они все равно не слушают. — Они уважают тебя. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Перси, отворачиваясь от несущейся в сторону павильона толпы несносных юных римлян и смотря в глаза Аннабет. Ее рука повисла вдоль тела. — Не пойми меня неправильно, я рад тебя видеть. Но ты могла позвонить мне и предупредить о своем приезде. Я бы… — Все в порядке, Перси. — Не хочешь немного пройтись? — Мне и тут хорошо. Ты растерян, я понимаю. Мне самой сейчас не лучше, поверь, — произнесла она, сцепив пальцы в замок. — Я приехала поговорить. Ты не перебиваешь меня? — Зачем? — нахмурился Перси, когда Аннабет шагнула ему навстречу. — Не знаю, — покачала она головой, сделав еще шаг к нему и коснувшись пальцами его заметно укороченной челки. Она больше не прятала от нее любимые ею глаза. Мягкие волосы. Спутанные волосы. Часть. Нее. Самой. — Ты же Перси Джексон. Всегда пытаешься узнать о деталях. Всегда внимательно выслушиваешь то, что тебе не нравится. Всегда улыбаешься, когда прошу быть серьезнее. Всегда нарушаешь мои планы, потому что рассчитываешь на импровизацию и мой ум. Всегда спасаешь ситуацию, если мои планы проваливаются. Всегда рядом. Ты такой. — Аннабет, — забывает он, что хотел сказать, когда она нежно тянет его за волосы, прося опустить голову, — я другой. — Это я стала другой. Отказалась от матери, от семьи, дома и друзей. Я отвернулась от будущего. Потому что боялась. Я всегда была трусихой. Всегда боялась пауков. Всегда боялась довериться людям, полубогам, тебе. Всегда боялась признаться в своих чувствах. Всегда боялась разобраться в себе. Всегда ждала, что моя жизнь изменится сама. На самом деле я боялась тебя, Перси Джексон. Всю жизнь боялась, что ты появишься в моей жизни и изменишь ее. А когда изменил, я поняла, что не могу позволить тебе закончить это. — Пальцы ее руки зарывались в волосы на затылке Перси, пока пальцы другой гладили его немного колючую щеку. — Впервые я перестала бояться у алтаря. Я отдавала тебе свою жизнь, Перси Джексон, и получала твою любовь. Ты делал то же самое. Мы были единым целым с момента рождения. У нас не было выбора. Наши судьбы склеены. Сколько бы мы не отделялись друг от друга, мы неизменно будем вместе. Этого не изменить. И я отпустила тебя, не боясь уже ничего. Я знала, что мы встретимся, — шептала она в его губы, соприкасаясь кончиками носов. — Но мне требовалось время, чтобы расстаться с миром смертных. Много времени. — Три года, мисс Чейз, — прошептал он, ощущая, как по его щеке стекает ее слеза — так тесно их тела слились друг с другом. — Я поняла, почему ты в ту ночь выбрал меня, — всхлипнула она, улыбаясь. — Ты выбрал не безопасную жизнь в мире смертных. Не жизнь со мной. Ты выбрал меня, потому что я — твой дом. Мы столько лет были бездомными. А ты всегда выбирал меня. Ты пожертвовал ради этого великой американской мечтой. Пусть и слегка подпорченной полубожественными проблемами. — Они одновременно рассмеялись, а Перси наконец решился прикоснуться к ней — рука на талии и другая на щеке. Теперь они на равных. — Я никогда не выбирала тебя. Даже рядом с тобой я оставалась бездомной. Я могла потерять дом, так и не поняв этого. — Но ты здесь, — сказал Перси, проходя последнюю преграду: соприкасаясь с ней лбами. Больше ни дюйма нет между ними. — Аннабет. Мисс Чейз. Не имеет значения. — Миссис Джексон, Перси, — шепчет она, смотря в его наполненные слезами счастья глаза — серый, как и у нее, и зеленый, ее любимый. — Я не подписывала бумаги. Мы никогда не переставали принадлежать друг другу, мой дорогой мистер Джексон. Поцелуй. Да и можно ли было ответить на это иначе? Они отвечают друг другу без слов. Движения губ говорят, не останавливаясь ни на секунду. Из них волнами льются потоки фраз, которые они говорили, будучи друг от друга за тысячи километров и за миллиарды тонн воздушных масс, не позволяющих им услышать их откровения. Они уверяют, что не переставали любить. Что три года разлуки склеили их судьбы навечно и что с сегодняшнего дня их ждет удивительная жизнь. Они будут вместе. И этого более чем достаточно, чтобы стать счастливыми. Они обрели дом. В объятиях друг друга. В сердцах друг друга. В мыслях. И в этом поцелуе. Они дома. Дома. И этот дом огромен от того, что не имеет границ. Они вместе. И это их дом. Они рядом. В сегодняшнем «здесь» и завтрашнем «там». И кажется… Нет, не кажется. Это и правда… навсегда…***
— Нико потратил целую драхму на это сообщение, поэтому вы обязаны его прослушать. Вы — это ты, Перси, и Аннабет Джексон. Я знаю, что она у тебя. Три года — не слишком ли долгий срок, Аннабет? Отец просил передать — да, я говорила с ним, потому что его заинтересовало, что от меня было нужно Аиду — он просил передать, чтобы ты не затягивала с чертежами. Ты и так заставила их ждать. Олимп без твоих чертежей не преобразится. А вот и он… — Простите, что задержался (в облаке появляется лицо Нико, приобнимающего за талию «Грейс»). Она просила отыскать приличную Колу, а в этом месте не слышали даже о пресной воде. Вы, наверное, скажете: «Хоть проверяйте, чистая ли она». А я скажу, что пришлось побегать по теням в поисках магазинчиков. — Не обращайте внимания. Этому юмору он заразился от своих мертвых друзей. — Это потерянные души (рассмеялся ди Анджело, целуя Талию). Совершенно разные вещи. Но мы позвонили не за этим. Серьезно, где вы пропадаете, ребята? Мне бы так хотелось увидеть ваши лица в живую. — Мы позвонили, чтобы сообщить… — Мы с миссис ди Анджело находимся на краю света. Свадьба была потрясающая. Только я, она, подвыпивший священник и какой-то медведь. — Это был гризли. — Я люблю ее и люблю эту жизнь (прокричал Нико, теснее прижимая к себе не только смеющуюся, но и смущенную Талию). Я жив, Перси. Когда отойдете от шока… — Если отойдете (улыбнулась миссис ди Анджело, целуя мужа в щеку). — Не звоните нам. Мы наслаждаемся обществом друг друга. Через месяц… — А может, лет десять. — Мы вернемся (улыбаются они, смотря туда, где должны были оказаться лица Аннабет и Перси). Мы всегда возвращаемся. — Аннабет, я уверена, ты счастлива так же, как и я, поэтому благодарю тебя за то, что помогла обрести дом. Вы не представляете, этот Мальчик-Из-Тридцатых мой ровесник. — Перси, я уверен, что ты любишь жизнь так же сильно, как и я. Сильнее можно любить только ее… (он смотрит на свою жену и понимает… все, что он сделал, стоило этого). Наш дом… Изображение молодой супружеской пары меркнет, но облако не рассеивается. — Как думаешь, сколько будет их малышу, когда мы вернемся? — Девочке Джейсона и Пайпер два года. Не знаю, как долго будут откладывать Перси и Аннабет. — А мы? — Все зависит от… Что ты сказала? Облако исчезает вместе со смехом Талии ди Анджело, возвещающим о начале новой главы в мире… Во всех мирах.