Кривые зеркала

Прощай! Не знаю, Увидимся ли вновь. Холодный страх Пронизывает кровь. Уильям Шекспир. Ромео и Джульетта.

Шерлок очнулся рывком, жадно глотая пересохший воздух. Сухой кашель наждачной бумагой раздирал горло и превращал каждый вдох в захлебывающиеся хрипы. Что-то сковало ноги, не давая подняться, и лишь спустя непростительно долгие двадцать три секунды детектив сообразил, что это всего лишь спутавшееся покрывало. — Плохой сон? В проеме кухни стоял Джон с двумя дымящимися чашками чая в руках. Живой. Разум закоротило, и Шерлок с удивлением обнаружил, что крепко обхватывает Джона руками и жадно вдыхает запах кожи в местечке за ухом. Когда он успел преодолеть разделяющее их расстояние — детектив не смог бы ответить под страхом отстранения от дел. В данный момент это неважно. Ничего не важно кроме того, что Джон здесь, в их квартире. Теплый.  — Шер… Шерлок… — удивление заставило жилку на шее доктора биться быстрее, и Холмс испытал смутное желание почувствовать это биение языком. Коснуться пересохшими губами, ощутить пульсацию жизни и ток крови — так близко и доверчиво. Джон растопырил руки в попытке удержать горячие чашки в руках, надеясь, что странный порыв Шерлока к объятиям скоро пройдет. Но детектив продолжал прижиматься, а его нос по-прежнему щекотно водил по шее, шумно сопя. Джон почувствовал в животе предательское тепло, которое грозило перерасти в нехилый такой стояк. — Я сейчас чай пролью, — предупредил доктор, размеренно выдыхая и пытаясь удержать в узде реакции организма. Наконец, Шерлок взял себя в руки и разжал судорожные объятия, старательно изображая непринужденный вид. Ну захотелось ему вдруг пообниматься, с кем не бывает. И вообще, может, это очередной эксперимент был. Точно. — Что точно? Настала очередь Шерлока удивленно моргать и спрашивать: «Я что, это вслух сказал?» — Шерлок, в чем дело? Ты что-то принял? Мне казалось, это уже пройденный этап. Ватсон подошел вплотную, не на шутку встревоженный странным поведением друга. Холмс мгновение раздумывал. Отмазка про наркотики наверняка расстроит Джона. Огорчать доктора, и без того постоянно волнующегося за детектива, не хотелось. Признаваться в слабости и эмоциональности — тоже. Что хуже: выглядеть сорвавшимся наркоманом или позволить себе чуть больше человечности перед тем, кому безоговорочно доверяешь? Шерлок глубоко вздохнул, как перед прыжком. — Мне приснилось, что ты умер, — желание зажмуриться после этих слов было почти непреодолимым. Но мгновенно смягчившееся лицо Джона того стоило. В глазах его, помимо теплого понимания, мелькнуло нечто, что Шерлок распознать не смог из-за недостатка опыта — то ли сожаление, то ли печаль. — Куда я денусь, Шерлок? Ты же меня из-под земли достанешь. Шерлок изогнул губы в ответной улыбке и забрал из рук чай, успокаиваясь. Всего лишь плохой сон. Нетипично запутанный и многоуровневый, но разум детектива на порядок сложнее, чем разум примитивных людей, а значит, и кошмары у него более впечатляющие. И пусть изнутри грыз червячок сомнения — слишком нелогичными были подобные сны — Шерлок задвинул это сомнение подальше, сосредоточившись на другом открытии. То, что главный страх детектива — потерять доктора, не стало новостью. Шерлок знал это и раньше, просто не задумывался всерьез, принимая как данность неизменное присутствие рядом уверенного плеча и твердой руки с пистолетом. Но вот ощущения от смерти Джона были слишком острыми и сильными. Шерлок осознал, что если когда-нибудь снова останется один, то ему больше не помогут ни расследования, ни Майкрофт. Он падет. Просто не сможет справиться с потерей неодиночества и того тепла, пронизывающего каждую клеточку тела, которое дарил Джон. Это открытие было… неприятным. Всю жизнь Шерлок декларировал собственную независимость, чтобы так глупо попасться на крючок джоновой улыбки, запутаться в мягких сетях его доброты и заботы, которые незаметно оплели с ног до головы и проросли цепкими корнями вглубь тела и сердца. Джон стал частью его самого, воплощением всего человеческого, что так тщательно и безуспешно давил в себе Шерлок. Что ж… Очевидно, стоит быть осмотрительнее, чтобы не подставляться самому и не заставлять доктора рисковать жизнью, вытаскивая детектива из очередной переделки. Шерлок не уверен, насколько у него получится следовать принятому решению, но он готов пытаться. Нужно только выбраться из паутины, что соткал для него Мориарти. И ему придется быть очень, очень осторожным, потому что этот паук — из тех, что обладают чудовищной жаждой крови и чудовищным же терпением. Это оказывается сложно. Сложнее всего, с чем Шерлок сталкивался раньше. Его не трогает мнение других людей, но кампания в прессе, развернутая Мориарти, приносит свои плоды — люди перестают доверять ему. А самое обидное, они перестают доверять Джону, потому что он — часть Шерлока. Доктор ничего не говорит, но детектив видит, как его это задевает. Накануне визита Шерлока в суд в качестве свидетеля Джон непривычно напряжен. Он садится в кресле напротив ушедшего в Чертоги детектива и терпеливо ждет, пока Холмс обратит на него внимание. — Шерлок, — негромко начал Джон, когда Шерлок вынырнул обратно в реальность. — Я прошу тебя. Практически умоляю. Постарайся завтра никого не оскорбить, не задеть и не унизить. Пожалуйста. Мориарти способен на все, и он мог устроить фарс с судом ради своих целей. Подожди, — в ответ на порыв Шерлока что-то сказать, доктор упреждающе качнул головой, по-прежнему избегая взгляда детектива. — Я не прошу быть милым и пушистым. Но не дай суду шанс свернуть дело просто потому, что ты вывел их из себя. Пожалуйста, Шерлок. Детектив внимательнее всмотрелся в Джона. Идеально прямая спина, небольшой наклон вперед — словно перед атакой. Раненое плечо отведено назад и чуть приподнято, как если бы его оттягивал вниз автомат. Руки нервно сцеплены в замок до побелевших костяшек, губы горько поджаты, а глаза упорно смотрят Шерлоку куда-то в район солнечного сплетения. Джон словно готовится к бою. К последнему бою. Шерлок тряхнул головой, недоумевая, откуда взялась столь странная ассоциация. И почему вообще доктор ведет себя так странно. Будто… — Джон. Ты знаешь что-то, чего не знаю я? Но Джон только покачал головой и еще сильнее выпрямился, хотя казалось, сильнее уже некуда. — Просто пообещай, Шерлок. Пообещай сделать все возможное, чтобы Мориарти не вышел из здания суда. Детектив лихорадочно размышлял. Джон не просто нервничает, он боится. Но чего? Нет, доктор и раньше высказывал опасения, но они всегда касались жизни и здоровья — своих или детектива. А сейчас этот страх изменился, обрел плотную и конкретную форму. Джон — отважный, храбрый Джон — боится Мориарти. Или… того, что произойдет, если паук окажется на свободе. Боится так, как боится человек, точно знающий, чего именно стоит ждать. Вот только откуда Джону это известно? Может быть, Мориарти что-то сказал, когда использовал доктора в качестве живой взрывчатки? Шерлок ведь так и не расспросил подробно, что происходило с Джоном между похищением и событиями в бассейне. А может быть… По спине вдруг пробежал холод, а сердце сбилось с ритма. Может ли быть, что он далеко не все знает о простом и открытом Джоне Ватсоне? Себастьян Уилкс в его голове рассмеялся. Шерлок стиснул подлокотники кресла и шумно выдохнул. Джон поднял на детектива больной взгляд, с горьким отчаянием вглядываясь в побелевшее лицо напротив. — Я постараюсь, Джон. Но, когда я вернусь… Мы подробно поговорим о природе твоих опасений. Доктор обреченно прикрыл глаза. — Хорошо. Шерлок старался. Видит Майкрофт, детектив приложил максимальные усилия и искусал собственный язык, сдерживая хлесткие и резкие слова. Он излагал только факты, избегал оценочных суждений, тщательно давил сарказм в голосе при каждом обращении к «уважаемому суду» и «не менее уважаемым присяжным». Шерлок видел, они колеблются. Мориарти тоже это видел, и злился — правда, его злость заметил лишь детектив. Видимо, опасения Джона насчет «фарса» были не беспочвенны. Процесс затягивался. Шерлок нечеловеческими усилиями держал себя в руках, а Мориарти все сильнее раздражался — движения его стали более рваными, и чернильные глаза то и дело сужались в зверином прищуре. И все же этого оказалось недостаточно. Паука оправдали. Пусть и с ограничительными мерами — обязательный надзор приставленных людей в течение трех месяцев, а также проверка всей деятельности в течение следующего полугода — но оправдали. Когда Шерлок услышал приговор, то почти сорвался. Он уже открыл рот, чтобы высказать все, что думает о тупых, ограниченных, трусливых людишках… Его остановил взгляд. Раньше детектив видел в глазах Мориарти интерес, нездоровую одержимость и истерическое веселье. Сейчас в них осталась только всепожирающая ярость. Похоже, он был настроен на безоговорочное оправдание и надзорные меры стали неприятным ударом. Шерлок внимательно проследил, как Мориарти быстро набрал кому-то сообщение, пока выходил из зала суда. У дверей он помедлил, оглядел детектива с ног до головы. «Пока-пока, Шерлок», — шепнули тонкие, зло искривленные губы. От этих немых слов спазматически сжалось горло и по шее потекла холодная капля пота. Не страх, но предчувствие чего-то необратимого. Нужно срочно увидеть Джона. Обратная дорога для Шерлока прошла в тумане. Он помнил, как сел в кэб и назвал адрес, но затем разум будто подернулся пеленой, и пелена эта несла с собой гарь далекого пожара. В Чертоги просочился запах дыма. «Тик-так, Шерлок…» — подмигивает в отражении стекла Мориарти. Детектив вздрогнул и огляделся. Такси приехало на Бейкер-стрит, и водитель нетерпеливо окликал задремавшего пассажира. Расплатившись, Шерлок вошел в квартиру. Из глубины бормотал телевизор миссис Хадсон, позвякивала посуда и доносился запах корицы — домовладелица снова решила побаловать своих мальчиков. На втором этаже царила тишина. Телефон в кармане взорвался настойчивой трелью. Странно, Майкрофт редко звонил, так же, как и Шерлок предпочитая смс живому общению и оберегая свои уши от всего того, что мог вывалить в приступе раздражения младший брат. Шерлок задумчиво покрутил в руках телефон, автоматически переступая через скрипящую ступеньку. — Джон? Из квартиры не раздалось ни звука. Телефон продолжал звонить. — Майкрофт, мне сейчас немного не до тебя, — утомленно выдохнул Шерлок, нажимая на ручку двери. — Где ты сейчас? Не смей возвращаться на Бейкер-стрит! — в вечно холодном и показательно-невозмутимом голосе прорезались новые, незнакомые ноты. Майкрофт испуган. Дверь отворилась без звука, впуская в комнату с занавешенными шторами порыв воздуха. — Доктор Ватсон — не тот, кем мы все это время его считали. Он опасен! Ты слышишь меня? Припорошенные сединой пшеничные волосы, черная футболка, обтягивающая крепкие мышцы. Он никогда раньше не носил футболок. Расслабленные ладони лежат на коленях, легонько обводя по контуру родной и знакомый ЗИГ-Зауэр. Заряженный. — С возвращением, Шерлок. Голос в трубке продолжал говорить: «Шерлок? Шерлок, ответь мне! Где ты? Тяни время, сколько сможешь, слышишь?» «Завершить вызов». Шерлок прошел вперед и занял кресло напротив — так, как они проводили множество вечеров раньше, в негромких разговорах или уютной тишине. Огонь в камине тихонько потрескивал, отражаясь алыми всполохами в глянцевой тьме пистолета. — Как давно? — За что, Джон? — С самого начала, — Прости меня. — Из зала суда… он писал тебе, — Почему ты не сказал? — Да, — Надеялся, что до этого не дойдет. — Глупо, — Майкрофт скоро будет здесь. — Да… — Он не успеет. Мгновения тишины и мертвенную неподвижность прервал судорожный вздох. Огонь встрепенулся от движения воздуха, старательно высвечивая как две фигуры притягивает друг к другу неумолимая сила. Сухие губы прикоснулись к побелевшим от напряжения губам напротив. Ласковый язык погладил, осторожно обвел контуры, робко толкнулся — Можно? Напряжение словно разом покинуло комнату, и на смену ему пришла болезненная нежность. Тела сплелись воедино на маленьком узком кресле. Шерлок усадил Джона к себе на колени, обнимая руками за спину, чуткими пальцами оглаживая кожу спины между краем футболки и ремнем брюк. Джон вплел ладонь в кудри детектива, растрепывая их еще сильнее, перебирая, мягко массируя затылок. Они пили дыхание друг друга, разрывая звенящую тишину задыхающимися всхлипами. Жадно вплавлялись друг в друга, впитывая тепло и биение живого, горячего сердца. Они выплескивали всю нерастраченную нежность в отчаянных прикосновениях и горячечных поцелуях: в нос, лоб, прикрытые веки, острые скулы, седые виски… Джон заключил лицо Шерлока в ладони, чувствуя, как руки детектива пробираются под футболку, прижимают еще ближе, очерчивают острые позвонки. Соприкоснуться лбами, не отрывая взглядов, утопая в том океане чувств, которые они так долго и так глупо отрицали. Первая слеза сорвалась со слипшихся ресниц Джона. «Я люблю тебя». Шерлок поймал ее губами, сцеловывая боль и отчаяние. «Я тоже». — Давай. — Шерлок... — Ну же, Джон! — пальцы, что успокаивающе поглаживали спину, сжались, царапая кожу. — Я не останусь здесь без тебя. Шерлок улыбнулся. Миссис Хадсон выбежала на шум в коридоре. В квартиру ворвались какие-то люди в форме, вооруженной волной заполонили первый этаж, крадучись, стали пробираться вверх по лестнице, будто там засела, как минимум, банда террористов. Следом за ними показался бледный и какой-то взъерошенный Майкрофт — несносный старший брат Шерлока. — Молодой человек, потрудитесь объяснить, что здесь происходит! — воинственно подбоченилась домовладелица. Никогда, никогда еще на ее памяти никто — даже те ужасные американцы — не позволяли себе превращать Бейкер-стрит в полигон для спецоперации. — Миссис Хадсон, уйдите с дороги, сейчас не до вас. — Ну знаете что! Начавшуюся перепалку прервал выстрел, прогремевший за дверью второго этажа. Потом еще один. Майкрофт посерел и схватился за сердце. — Мальчики…