Кривые зеркала

Джон методично собирал вещи: рубашки, свитера, белье. Бритвенные и мыльные принадлежности заняли отдельный карман в распахнутой сумке — не хотелось все перепачкать, если вдруг прольется шампунь. Размеренные движения и тишина квартиры пробуждали рой мыслей, отбрасывая назад во времени на несколько месяцев. Реальность медленно проступала сквозь блаженный туман беспамятства. Первым, что он почувствовал, были теплые пальцы на запястье — крепкая, но бережная хватка, осторожное скольжение по ручьям вен — вверх и вниз. Затем начали возвращаться звуки и запахи. Медикаменты, неповторимый привкус стерильности на корне языка, писк кардиометра, шорох шагов в коридоре и шуршание одежды совсем рядом. Джон с трудом открыл глаза — это оказалось даже труднее, чем заставлять себя дышать под ударами Морана. — Тебе нужно еще поспать, — мягким пледом окутал Джона знакомый баритон. — Спи, ты слишком слаб сейчас. И Джон послушался. Губы чуть тронула улыбка — Шерлок был так трогателен там, в больнице. Доводил врачей до нервного тика, придирался к медсестрам, критиковал назначенные процедуры и заботливо поправлял на Джоне больничное одеяло, не забывая выговаривать, какой он, Джон, идиот, потому что не рассказал все Шерлоку и в одиночку сунулся в лапы к пауку. «Ты совершенно не приспособлен к решению проблем. Единственный раз действовал без моего руководства, и посмотри, что из этого вышло!» Джон кивал, давил в себе смех и ужасно умилялся. А еще Шерлок изо всех сил старался поддержать Джона. Во время очередного осмотра доктор Моррис сказал, что ничего не сможет сделать ни с хромотой — на этот раз никакой психосоматики, чистая физиология — ни с регулярной мигренью, ни с постоянными таблетками для поддержки измученного сердца. Глядя на каменное лицо Джона, Моррис сочувственно предложил дать направление на косметическую операцию по сведению шрамов, которыми раскрасил тело нож Морана. Шерлок презрительно фыркнул и сказал, что не доверит Моррису даже рыбку, не то что человека. А потом вручил Джону стаканчик с отвратительным больничным кофе и ушел звонить Майкрофту. Джон вздохнул и бросил в сумку очередной свитер. Стараниями старшего Холмса никаких обвинений ему не предъявили, восстановили документы на имя Джона Ватсона и определили в один из лучших реабилитационных центров. Центр этот находился не близко — почти четыре часа езды поездом и еще пара часов на машине. О том, чтобы проходить курс восстановления как можно дальше от Лондона, Джон сам попросил Майкрофта. Тот, выслушав все аргументы, согласился. Правда, подспудно Джон вообще ожидал поездки в другую страну, но и так тоже было неплохо. Внизу громко хлопнула дверь, раздалось приглушенное воркование миссис Хадсон и прогрохотали по лестнице шаги. Джон вздохнул, готовясь к новому бою. Шерлок категорически не понимал, почему он не может поехать в реабилитационный центр вместе с Джоном, а потому злился и выказывал свое возмущение всеми доступными способами. — Почему нет? — Тебе будет там скучно. Я не хочу, чтобы ты доводил врачей. — Не буду. — Будешь. — Я мог бы помогать местной полиции, пока ты занимаешься. — Ты не сможешь делать это так же эффективно. Там нет ни лаборатории, ни морга с Молли, ни армии твоих осведомителей. — Тогда… — Нет, и это не обсуждается. — Это глупо! И вот сейчас, когда до отъезда оставалось меньше суток, Шерлок, похоже, решил предпринять еще одну попытку. Джон закрыл сумку и похромал вниз — спасать от разгрома гостиную — судя по сдавленному шипению и грохоту, там бушевал разгневанный кудрявый шторм, сшибая все на своем пути. — Шерлок, прекрати громить квартиру! Шторм замер, утих, полы пальто печально обвисли, а на Джона взглянули с такой вселенской тоской, что и камень прослезился бы. «Какой актерский талант пропадает», — мелькнула у Джона непрошеная мысль. Впрочем, разжалобить сурового солдата это не помогло. — Мы все решили, Шерлок. Сколько можно затевать один и тот же разговор? — Не мы, а ты. Мое мнение тебя не особенно интересует. Джон упал в кресло и ущипнул себя за переносицу. — Шерлок… — Просто скажи… ты… ненавидишь меня? В этом все дело? Джон удивленно вскинулся, но Шерлок не увидел этого — он отвернулся к окну, спрятав руки в карманы — напряженный и прямой, как жердь. — Я понимаю, у тебя достаточно причин для ненависти, ведь все это случилось из-за меня. И я не был достаточно быстр, чтобы предотвратить или хотя бы минимизировать количество твоих травм. Я пытался. Мне… жаль, что я не успел вовремя. — Шерлок… — Если дело в том, что ты не хочешь меня видеть, так и скажи. Потому что остальные аргументы совершенно неубедительны. Если на самом деле ты хочешь вычеркнуть меня и все, что было… Начать сначала… Скажи прямо, Джон, я пойму и приму твой выбор. Я и вправду виноват, так что… — Да замолчи уже! Крепкая, хоть и изрядно похудевшая рука заставила Шерлока отвернуться от окна. Джон всмотрелся в него — растерянного, печального и смирившегося. Ничто не могло заставить упрямейшего из детективов отступить, кроме одного — боязни причинить еще больше боли своему Джону. Убежденный, что он был недостаточно хорош, Шерлок готов был сдаться, лишь бы не мучить своим присутствием Джона, который — Холмс был уверен — не может теперь видеть его, не вспоминая о пережитых пытках. — Ты такой глупый, хоть и гений, — улыбнулся Джон, и Шерлок удивленно моргнул. — Послушай внимательно. Ты ни в чем не виноват. Не смей даже думать об этом, понял? Это был мой выбор и мое решение. Я знал, на что шел, знал, что не выживу. Мы с тобой — живые, здесь, на Бейкер-стрит — целиком и полностью твоя заслуга. Ты самый потрясающий человек в мире, и я обязан тебе жизнью. О какой, черт возьми, ненависти может идти речь? — Тогда почему… — Шерлок нахмурился. Он совершенно запутался во всем этом переплетении человеческих эмоций. Джон вновь ласково улыбнулся, видя его замешательство. — Потому что все не может быть как раньше. Я инвалид, Шерлок. Мне постоянно нужны таблетки, хромота больше не психосоматическая, а вместо тремора теперь судороги. Если я буду, как и раньше, носиться за тобой по всему Лондону, это плохо кончится. Два варианта: однажды тело подведет меня, и ты не успеешь ничего сделать. Или однажды тело подведет меня, и я не успею прикрыть тебе спину. Дерьмовая перспектива, с какой стороны ни смотри. — Реабилитация… — Поможет лишь частично. Я смогу сократить количество таблеток для сердца. Если повезет, смогу повысить порог выносливости в руках, чтобы от простейших движений не пробивали судороги. Но устранить полностью не выйдет — превышение уровня нагрузки спровоцирует их возвращение. Так же, как не получится совсем избавиться от хромоты. Моран хорошо потрудился. Я не могу подвергать твою жизнь риску, Шерлок. Просто не могу. А ты не можешь без расследований и адреналина. Шерлок выглядел так, будто вдруг разучился понимать человеческую речь. Бледный, растрепанный, с широко распахнутыми глазами. Моргал непонимающе, склонив голову к плечу — точь в точь выпавший из гнезда галчонок. От него — такого — щемило сердце. Кто бы поверил, что величайший детектив, редкостная зараза и самодовольный эгоист может выглядеть заблудившимся в толпе ребенком. Но — вот он. Стоит, смотрит потерянно, кусает губы. Хочется прижать его к груди, погладить по взъерошенным кудрям и пообещать, что все будет хорошо. — Но, Джон… — Шерлок глубоко вдохнул, будто готовясь к прыжку с обрыва. — Ты нужен мне… Ты… — язык нервно облизал пересохшие губы, — ты важнее, чем расследования. Джон? Шерлок смотрел с надеждой и глубоко затаенным страхом. Он поставил на кон все и теперь до вымораживающего ужаса боялся проиграть, оказаться непонятым. Непринятым. Услышь меня. Пойми меня. Ответь мне! Джон пристально вглядывался в Шерлока. В отличие от детектива, неловкого во всем, что касается человеческих отношений, он всегда отлично умел слышать невысказанное. И теперь всматривался в Шерлока, сейчас открытого и обнаженного. Медленно поднял руку, коснулся щеки. Шерлок прижался к теплой ладони, прикрыл глаза, будто большой кот — дворовый и непривычный к ласке, но жаждущий ее всей душой. — Шерлок… Скажи точно, чего именно ты хочешь. — После твоей реабилитации мы могли бы переехать. В Сассекс. У меня есть трастовый фонд, я им не пользуюсь, так что денег должно хватить на какой-нибудь дом. А если не хватит, всегда есть Майкрофт. Я мог бы иногда консультировать Лестрейда онлайн и разводить пчел. А ты будешь писать книги. Мемуары. Может быть, я тоже напишу книгу. Попробую упорядочить все, что знаю о дедукции и криминалистике. Если тебе станет скучно, устроишься в местную больницу. Не слишком-то увлекательно, но я знаю, как тебе важно чувствовать себя нужным. Или… Джон погладил большим пальцем губы Шерлока, заставив тарахтевшего детектива умолкнуть и подавиться вздохом. — Это хороший план. Кажется, ты давно его обдумывал, верно? — Шерлок отвел взгляд, не желая признаваться в слабости. — Но я хотел бы прояснить еще одну вещь. Ты сказал, что я нужен тебе. В качестве кого? Кем мы будем, когда переедем в Сассекс? — Я… — Шерлок мучительно и безуспешно пытался сохранить невозмутимость, но заалевшие скулы и кончики ушей выдали его с потрохами. — Я никогда не загадывал так далеко. Мой план заканчивался переездом. — Почему? — синие глаза Джона держали цепко, не позволяя отвернуться и заставляя говорить. — Потому что не надеялся… не думал, что это когда-нибудь станет реальным. Джон успокаивающе погладил кончиками пальцев острые скулы. Другой ладонью скользнул по напряженной шее, зарылся пальцами в волосы и мягко надавил на затылок, заставляя склонить голову. Коснулся плотно сжатых губ осторожным поцелуем — невесомое, мягкое прикосновение, отозвавшееся дрожью в руках и чуть слышным выдохом в ответ. Улыбнулся, почувствовав, как качнулось навстречу прежде закаменевшее тело. Отстранившись, Джон заключил лицо Шерлока в ладони, чтобы не сбежал, не закрылся, испугавшись, в привычный кокон сарказма. Детектива тряхнуло — настолько похожим и до ужаса знакомым был этот жест. Как в тот раз, когда Джон убил его, а потом застрелился сам. Но все же… сейчас было по-другому. В этот раз в лице Джона нет отчаяния и горечи. В этот раз на столике между креслами не лежит заряженный ЗИГ-Зауэр, а глаза напротив не прощаются — они обещают будущее. — Как тебе такая перспектива? — Я… Мне… Хочу, — связная речь покинула Шерлока. — Мне нравится. Я хочу этого. Всего. С тобой. — Тогда давай попробуем. Конечно, это не будет просто. Шерлок слишком привык мчаться вперед, не оглядываясь, а Джон слишком отвык от физических ограничений. Шерлок только учится заботиться о ком-то, а Джон не умеет принимать помощь. Они будут ссориться. Джон в порыве самопожертвования не раз будет предлагать Шерлоку вернуться в Лондон без него. Однажды Шерлок так и сделает. Громко хлопнет дверью и, разозленный, уедет на Бейкер-стрит. Там, под охи и причитания миссис Хадсон, дожевывая последний кусок яблочного пирога, он вдруг поймет — без Джона квартира перестала ощущаться домом. Вернувшись на следующий же день, Шерлок застанет Джона спящим за кухонным столом в неудобной позе. В голове сразу закрутятся беспокойно мысли: о том, что после такого сна нога будет болеть гораздо сильнее, а передавленные руки, наверняка, снова одолеют судороги; что нужно будет набрать горячую ванну для расслабления и сделать массаж — Шерлок научился ему в реабилитационном центре; что в одиночестве Джон просто махнет на себя рукой и он, Шерлок, никак не может этого допустить. И когда Джон проснется, Шерлок в один шаг преодолеет разделяющее их расстояние, обнимет крепко-крепко, запуская холодные после улицы ладони под горчичный свитер. Джон удивленно дернется, но, конечно же, обнимет в ответ. Будут и другие проблемы. Будут жестокие кошмары Джона и мучительная неловкость Шерлока, убежденного в собственной непривлекательности. Будут вспышки гнева, спровоцированные простоем гениального разума, и разбитые костяшки в приступе ненависти к не слушающемуся телу. Но все это преодолимо до тех пор, пока они остаются вместе. Джон Хэмиш Ватсон плотно закрыл дверь, за которой колыхались, перетекая друг в друга, видения из «зазеркальной» стороны Чертогов разума. Они больше не нужны — Шерлок усвоил урок. А потому Джон, как Хранитель, проследит, чтобы эти миражи оставались надежно запертыми.