Эмоции без обязательств

Он просто зашёл в это здание, покосившееся, с прогнившими полами и разбитыми окнами. Ему просто надо было переждать чёртов дождь. Моран не сразу понял, куда попал. Привалившись спиной к обшарпанной стене, пытаясь перевести дыхание после продолжительной погони, смотрел перед собой, на стекающие с его тела капли, разбивающиеся о дощатый пол. Винтовка была залита водой, не способная помочь ему отбиться от преследователей. Безрукавная майка цвета хаки плотно облепила тело, которое пробивала гадкая дрожь. Себастьян закрыл глаза, откинув голову и вслушиваясь в звуки. Сквозь зияющие дыры здания можно было уловить короткие выкрики и собачий лай, доносившийся сквозь неустанно барабанящий дождь. Он должен был их всех перестрелять, зарезать, задушить, а в итоге они поймали его в собственную ловушку мести, заставив оказаться здесь. В этом ветхом доме, пахнущим мокрым деревом и плесенью. Скоро они найдут пристанище Морана, пристрелят его на месте. Надеясь найти укрытие здесь, он резко отдёрнулся от стены и огляделся. Резное дерево двери, прогнившее и развалившееся, навевало смутно знакомые картины. Узкая прихожая и широкая лестница, распадающаяся, с проломленными ступенями, но всё ещё производящая впечатление крепкой. Закинув винтовку за спину, Моран медленно стал подниматься по уцелевшим ступеням. Шаги приглушённо раздавались эхом, перебиваемым гулом ливня и ветра. Второй этаж. — Чёрт, — сквозь плотно сжатые зубы выдохнул, не сдержавшись, Себастьян. Вновь маленький коридор и проход в три комнаты. Он уже знал, что будет в них. Разбросанные вещи, в спешке перевёрнутые и забытые – в одной. Забрать их никто не мог, ни жалкие бродяги, проходящие мимо, ни, тем более, старые хозяева. Это дом был проклят, как шептались жители близлежащих деревушек, напуганные живущими здесь. И стоящий посреди устроенного бардака и необъяснимого запустения был одним из них. Себастьян Моран, бегущий за местью и забывший о доме. — Нет… — холодные губы чуть шевелились, его рука, сжатая в кулак, глухо ударила стену, которая без затруднений проломилась. В стене – зияющая дыра, на полу – щепки. Моран, закусив щёку, пошёл сразу же в ту комнату, где жил его хозяин. Распахнул дверь, и его встретил вечный мрак этой комнаты без окон, застилающий глаза и разум, такой привычный и родной. Единственный источник освещения – редкие сквозившие сквозь тучи лучи солнца – не достигал этого места, и Моран зажёг факел. Его уже не волновала возможность быть обнаруженным. Никто из этих людей не зайдёт сюда. Яркие языки пламени чуть освещали комнату, заросшую паутиной огромную кровать, ссохшийся шкаф. Не это волновало Морана. Висящая по центру стены картина манила его, притягивала и лишала прочих мыслей. Он всматривался в неё, тягуче медленно подходя, и вспоминал. Нахальная улыбка, колкие гениальные фразы, красно-карие глаза. Вампир-отшельник с манией величия и комплексом Бога, не любящий зеркала, но слишком самовлюблённый, чтобы позволить себе повесить свой портрет в своей же комнате. Его вампир. Всматриваясь в такие знакомые черты лица, Себастьян почувствовал дрожь. Не зябкая, от холода, а выворачивающая, мутная и внутренняя дрожь, вызываемая воспоминаниями. Он смотрел на насмехающиеся губы на картине, а перед глазами стояло видение распятого на кресте вампира, вспоротого кольями и сжигаемого. Тогда, даже тогда на его лице была эта насмешка. Тяжёлый вздох. Моран прислонился лбом к портрету, вдыхая еле уловимый запах краски и вина, которые он сам навязал сознанию. Коснулся пальцами нарисованных чёрных волос, провёл вдоль их роста, продолжая вспоминать. Прижался в коротком порыве к нарисованным губам в жалком поцелуе, не чувствуя привычного льда. Простой смертный, защищающий честь надменного вампира, в которого был влюблён: ну не смешно ли? Да. Горько усмехнувшись, он снял картину с ржавого гвоздя, опустил на пол и сел возле неё. Он хотел быть рядом. Оба хотели. Но вампиры, увы, не бессмертны. А люди, увы, слишком живучи.