Эмоции без обязательств

Джон взялся за прохладную ручку двери и легонько толкнул. Помещение встретило его слегка затхлым воздухом. Сколько лет он не был здесь? Кажется, целую вечность. На полу валялись клочки бумаги, треснутые пробирки, пару игрушек и ещё слишком много вещей, которые должны быть в других местах. Но они были здесь. Осторожно переступая через них, Джон подошёл к окну и распахнул плотные занавески. Золотистые лучи ворвались в комнату, в них танцевали, кружили, летали пылинки. Свет упал на сдвинутые друг к другу кресла, на лежащую в одном подушку с вышитым британским флагом и тёплый махровый плед – в другом. На подлокотнике кожаного кресла лежала книжка, открытая где-то на середине. Страницы пестрили довольно большим шрифтом текста и цветными картинками. Джон улыбнулся, вспоминая, как сидел здесь, с дочерью на коленях и слушал, как мягкий бархатный голос читает историю про жёлтого грачонка и его странные, но интересные приключения. Он перевёл взгляд на камин, греясь от фантомного огня, что когда-то давно ослеплял своей яркой природой, завораживая и как-то опьяняя. Разглядывал красные, зелёные, фиолетовые следы от маленьких ладошек на поверхности камина, задумчиво определяя, в каком возрасте их оставила Рози. И нежно усмехнулся, заметив в самом краю тёмно-синий отпечаток большой ладони, явно принадлежащий гениальному детективу. — Шерлок, — тихо и с улыбкой прошептал доктор, щурясь от затопивших его воспоминаний. Почувствовал, как когда-то в этом месте тёплые любимые руки мягко обнимали его сзади, прижимали к телу, ласково водя вверх-вниз. Джон закрыл глаза, откинул назад голову и, шумно выдохнув, словно задержал дыхание. Он будто бы слышал бурчание Холмса, сетующего на неправильные реактивы. Слышал дзиньканье стекла пробирок, переливающиеся жидкости и, позже, их еле уловимое шипение. Слышал, как Рози, сопя и бурча так же, как дядя Шерлок, толкает одно кресло к другому, чтобы потом натянуть на них простынь и верить, что она, Рози Ватсон, построила собственный пиратский корабль, чтобы уплыть далеко на восток, доказывая, что не боится страшных сказок отца. Они так и не раздвинули кресла. И сейчас здесь, в этой квартире, всё напоминало о давно пережитых днях счастья, покоя и умиротворения. Таких странных для обычных людей и таких родных и привычных для старого доктора. Джон, проводя рукой по стене и собирая пыль пальцами, прошёл на кухню. Воображение и память принесли запах молока и горячего печенья, которые так любили его друг и дочь. Пустая стеклянная вазочка из-под конфет, невымытые чашки в раковине и на столе, передвинутые в хаотичном порядке магниты на холодильнике. Боже, как это было… Больно. Прикрыв рот ладонью, Джон попытался не всхлипывать. Не ронять горячие слёзы, не разрешать телу трястись. Но так тщетно. Воспоминания захватили его, топили, резали по артериям. Так много всего, что он потерял. Потерял так быстро и навсегда, позволив себе сесть за руль, позволив не заметить несущийся по встречной полосе мерседес, позволив себе выжить после аварии. Позволив себе попытку забыть. Такую безуспешную и ничтожную. Он сел на пол, подогнув ноги и отбросив трость. Вдыхал кофейный запах синего шарфа, который он носил всегда с собой. Дрожал и кусал губы. Не надо было сюда возвращаться.