Эмоции без обязательств

От зажжённого камина веяло теплом и уютом. Удобное кресло окутывало объятиями, синий плед лежал на ногах и сковывал, словно цепь. Увлекательный сюжет книги в руках кружил голову, опьянял, удваивая эффект от стаканчика бренди. Запах свежей выпечки, поднимающийся из квартиры этажом ниже, умиротворял и действовал, как снотворное. И околдовывала нежная музыка, живая и тихая, спокойная, умиротворённая и приятная. Мелодия скрипки разливалась по гостиной мягкой нугой, останавливаясь и комфортно устраиваясь в сердце, бьющемся словно бы в такт ритму. Отчего-то было так хорошо. Джон перевернул страницу, заинтересованный, слегка сонный и счастливый. Он любил свою жизнь на Бейкер. Жизнь рядом с Шерлоком. Таким несносным, заносчивым, но невообразимо умным и тихим временами. Шерлоком, что делал жизнь завершённой и правильной. Мужчина, дочитав главу, в которой заканчивались проблемы в отношениях главных героев, сладко потянулся, не сдерживая глупую улыбку. Как же он был доволен жизнью! — Чему ты так улыбаешься? — заметив брошенный искоса взгляд друга на себя, спросил Шерлок, прекращая играть на скрипке. — Неужели настолько рад за несуществующих людей из этой глупой книги? Ты слишком сентиментален. — Может быть, — спокойно ответил Джон, продолжая улыбаться. Холмс, как-то разочарованно вздохнув, взмахнул смычком, готовый возобновить игру. — Но улыбаюсь я не этому. — Тогда чему же? — Шерлок прищурился и, окончательно передумав играть, отложил инструмент. — Всему, — как-то обобщённо и мечтательно сказал Джон, покрутив кистью в воздухе. А потом, на пару секунд расслабленно засмеявшись, добавил восторженно: — Как же я это всё люблю! Шерлок несколько секунд смотрел на соседа, странного и думающего о чём-то своём, недоступном для великого мозга. Возможно, о чём-то незначительном, но почему-то мужчине так не казалось. Целых сорок семь секунд он пытался понять, что же такое это «всё», и почему Джон это «всё» так любит. Но, так и не придя к вразумительным ответам, Холмс пренебрежительно фыркнул. Не понять ему простых людей. — Мы с тобой слишком разные. Я тебя не понимаю, — пробормотал Шерлок, не боясь этой правды. Раньше он не стал бы признаваться в этом даже себе. Но сейчас лишний, напускной пафос на свою личность был неуместен. Доктор раскрывал его слишком быстро. В этой фразе Джону почувствовалась грусть. Лёгкая, невесомая, совершенно не подходящая обстановке грусть. Захотелось исправить это, показать Шерлоку то, что видел сам. Джон встал с кресла и подошёл к своему другу. Подошёл близко, в который раз стирая границы пространства. Взял его руку в свою и положил себе на грудь, на то место, где под рёбрами билось сердце. Другую его руку положил на грудь ему. — Мы одинаковые. Слышишь? — Ватсон прижал руку Шерлока к себе сильнее. — Даже если ты не хочешь этого признавать. Или не можешь. Даже если не осознаёшь атмосферу нашего уюта, если не обращаешь внимания на приятные запахи, если не понимаешь чьей-то радости. Наши сердца одинаковые. Мы одинаковые. Ты же слышишь это? Шерлок опустил взгляд на их руки. Медленно вдохнул и произнёс: — Может, ты и прав. Но, Джон… — Холмс сам взял ладонь Джона и прижал к своей груди. — Моё стучит громче. — А после, робко заглядывая в глаза другу, осторожно чуть наклонился и коснулся его губ своими.