Эмоции без обязательств

— И чтоб никаких глупостей! — в который раз за последний час сборов пригрозила миссис Ватсон, сотрясая указательным пальцем перед носом сына. — Ты знаешь, я ведь всё узнаю! Джон усмехнулся, зная только то, что если мать что и узнает, что было маловероятным, то максимум начнёт проповедь а-ля «а я же говорила!» Но к этому парень уже привык. Поэтому с чистой совестью, пряча от зорких глаз женщины, засовывал в секретный карман чемодана парочку (совсем не парочку) небольших квадратиков с выступающим контуром круга посередине. Так же он знал, что делает это не один. Джон подумал о Шерлоке, и улыбка на его лице из насмешливой тут же превратилась в нежную и даже трепетную. Он подумал о том, как Холмс, так же терпя наставления своей матери, с которой, кстати, очень сильно сдружилась за последнее время миссис Ватсон, чуть краснеет, когда кидает в рюкзак все те вещи, которые им обязательно понадобятся на отдыхе в Испании. Миссис Ватсон держит слово, по крайней, иногда, поэтому после выпуска из школы Джона и Шерлока ждали прекрасные каникулы в Мадриде, которые они, безусловно, заслужили. Женщина, будто смирившись, уже не называет Шерлока «несносным мальчишкой», но, Джон уверен, это было скорее из-за её внезапной дружбы с миссис Холмс. И, если честно, такой расклад устраивал всех. Хотя на телефон Джона иногда приходили смс с фотографиями всяких девушек, чаще кудрявых, которых «случайно» встретила его мать. На одной из этих фотографий, как ему показалось, была даже какая-то актриса. А прямо сейчас парень лежал на мягчайшей кровати на белых простынях в отеле и буквально наслаждался жизнью. Заложив руки за голову, он прикрыл глаза, слушая, как в ванне шумела вода. В голову пришла мысль, что, будь его мать действительно против, им бы не стали бронировать один номер на двоих. Правда, здесь и было две кровати, но никого это уже не волновало. Через несколько блаженных минут вода шуметь перестала, а ещё через одну – из ванны вышел Шерлок. На нём было два белоснежных махровых полотенца: на голове и на теле. Причём то, что было на теле, висело не на бёдрах, а было обёрнуто вокруг всего торса, как это обычно делают девушки. Не то, что бы Джон знал, но в кино было именно так. Он ухмыльнулся, решив пошутить, и сказал: — Знаешь, кажется, у меня появилась девушка. Шерлок, который только что улыбался, мгновенно разозлился, хмуря брови. Прорычав что-то вроде: «Да пошёл ты!», – он сорвал себя одно из полотенец и бросился обратно в ванну, громко хлопая дверью. Всё это произошло так быстро и стремительно, да и сорванным полотенце оказалось с тела, поэтому ещё несколько очень долгих мгновений Джон так и продолжал лежать на кровати, с заложенными руками за голову и с виновником «торжества» на лице. — Шерлок? — нерешительно позвал он, всё ещё надеясь, что Холмс просто шутил. Но, поразмыслив ещё немного, он понял, насколько оплошал сам. Шерлок слишком буквальный, особенно, если это касалось Джона. Даже чрезмерно буквальный. Поэтому, тяжело вздохнув, сетуя на свою непредусмотрительность, парень встал с кровати и быстро подошёл к двери ванной. Не желая давать кудрявому накручивать себя хоть ещё секунду, он прямо сказал: — Если что, это я тебя под девушкой подразумевал. Полотенце забавно закрутил. Прости. За дверью было тихо, и Джон начинал волноваться. Ну он ведь даже «прости» сказал, что ещё не так? — Шерлок? — Голос тихий, раскаявшийся во всех смертных грехах, даже немного жалкий, но что не сделаешь ради любви? Его зов был услышан, и дверь распахнулась, чуть не ударив Джона по носу. Из ванны вышел Шерлок, полотенце с головы переместилось на бёдра. Вид Шерлока был надменным и величественным. Лениво, словно делая одолжение, он спросил: — Зачем ты извиняешься? — Потому что ты обиделся, — просто ответил Джон, улыбаясь и понимая, что человек перед ним никогда не признает сам факт обиды. Но в этот раз можно и позабавиться. — Ничего подобного. С чего ты вообще взял? — Холмс насупился, важно прошествовав к кровати. Он лёг на неё, сложив руки на груди и как-то недовольно смотря на Ватсона. — Ты убежал в ванну. — Надо было срочно выяснить структуру кафеля. В Лондоне я такого ещё не встречал. — Ага. А полотенце зачем в меня кинул? — На твоём лице была муха. Я хотел её убить, — пожав плечами, так, словно он профессиональный убийца мух полотенцами, сообщил Шерлок, отводя взгляд в сторону. — А, тогда я должен тебя поблагодарить, верно? — улыбаясь, спросил Джон, ложась на бок рядом с бывшим одноклассником, подпирая голову рукой. — Мой герой, — промурчал он, свободной рукой касаясь бледноватой и влажной кожи Шерлока. — Не откажусь от благодарности, — пробубнил юноша, и кожа на щеках уже перестала быть бледноватой. Джон приблизился ещё немного, носом касаясь виска Шерлока, который замер, ожидая дальнейших действий и «благодарности». Небольшая капелька упала с завитка волос на кончик носа Ватсона, отчего тот фыркнул и тихо рассмеялся. Он с нежностью продолжал смотреть на Холмса, такого милого и очаровательного. В груди разливалось тепло, в животе почему-то что-то скрутило, словно это был первый или второй раз такой их близости. И Джону нравилось, что каждый раз со своим парнем он ощущает как первый, потому что это было чрезвычайно приятно. А ещё ему нравилось наблюдать за краснеющими щеками Шерлока, который тоже никак не мог привыкнуть. — Шерлок. — Поцелуй в висок. — Спасибо тебе. — Чуть-чуть прикусить мочку уха. — За всё. — Перейти с поцелуями на шею, обновляя уже имеющиеся там багровые метки. — Джон, — Шерлок шептал, сглатывал, нервно облизывал губы. Его сердце стучало так сильно, что парень уже начинал думать о том, что ему нужны рёбра покрепче, если Джон собирался продолжать так делать. А Джон собирался. — Я люблю тебя, Шерлок, — Джон улыбался и делал вместе с этим все те вещи, от которых Шерлок дрожал, прикрывал веки и непроизвольно подавался ближе, тянул к своему парню руки, цепляясь за него. — Так сильно. — Я, — Холмс вновь сглотнул, чуть запинаясь, — тоже люблю тебя. Джон поцеловал Шерлока, мягко и нежно, пытаясь этим жестом передать все чувства, всё то, из-за чего Шерлок должен перестать волноваться и реагировать на не самые удачные шутки. И Джон верил, что однажды этот парень перерастёт свою излишнюю драматичность и буквальность. Джон ещё не знал, что ничего не изменится, но именно поэтому их отношения и будут такими острыми и захватывающими все спектры чувств, какие они есть сейчас и какими они будут и через семь, и через двенадцать, и через тридцать лет. Если, конечно, они не «наделают глупостей» раньше.