Креативное самоубийство

Цири честно улеглась поудобнее и столь же честно минут пятнадцать вертелась, силясь уснуть. Не получилось. Может быть, потому что день оказался слишком насыщенным. Или, может быть, потому, что его история – часть его истории, которую он ей отмерил на один прием, после чего, едва, казалось, начав раскрываться, поспешно осадил назад, – ее по-настоящему захватила, на соседней подушке остался ненавязчивый, но неотвязный терпковатый аромат его чистых влажных волос, а его прощальное прикосновение даже сквозь одеяло неожиданно и необъяснимо пронизало лаской и теплом. Ее влекло к нему, пора это признать. Цири свернулась под одеялом в позу зародыша, обняла руками колени и попыталась осмыслить, почему он, со своей ершистостью, саркастичной насмешливостью и подчеркнутой самостоятельностью, вызывает у нее такое желание обнять, прижать и погладить, если не зацеловать, какого даже пьяный, продувшийся в гвинт до порток и вдобавок отвергнутый очередной зазнобой и рыдающий взахлеб Лютик не вызывал. Как он поразился, когда она его обняла. Цири вспомнила, как мгновенно напряглось все его тело, перед глазами встал его взгляд, в котором, на краткий миг начисто вытеснив самоуверенность и иронию, заплескалась настоящая, неподдельная растерянность. Интересно, если бы она сама его тут же не отпустила, стал бы он вырываться или все-таки расслабился бы и обнял ее в ответ? И способен ли он вообще расслабляться и обнимать в ответ?.. Очень хотелось увидеть его настоящее лицо. С настоящей улыбкой, а не той кривой усмешкой, которую он позволял себе до этих пор как максимум. Кажется, вот оно. Тот самый вызов, который так тянет принять – может быть, во многом именно потому, что сам Роумен его ей бросать и не думал. Гордых всегда жальче. Цири решительно выпуталась из одеяла и спустила ноги на пол. Прошлепала босиком по темному коридору до единственной двери, из-под которой бледной полоской сочился свет. Толкнула – и она подалась. Роумен тоже не спал. Роумен пил. Впрочем, по уровню жидкости в толстостенной угловатой бутыли с чем-то явно крепким было видно, что он только начал.