heard about all the miles you've gone

Они кое-как добираются до квартиры Бобби, Ханбин правда не знает как, — он слишком занят попытками потереться об его бедро при каждом удобном случае. Из него вытекает смазка, и омега постыдился бы, если бы не был настолько взвинчен, не желал член Бобби так сильно. Он не мог перестать думать о том, как узел альфы заполнит его, втрахивая сперму глубоко внутрь. Бобби матерится, не переставая, пока волочит Ханбина от лифта до квартиры (тот, возможно, начал бесстыдно тереться об его ногу). Он протащил его через входную дверь, не разрывая поцелуй, и как бы банально это не звучало, Ханбину казалось, будто он высасывает из него жизнь. Омега хочет почувствовать его кожа к коже и ненавидит слой одежды между ними, когда Бобби сжимает его ягодицы сквозь джинсы. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — просит Ханбин, слишком сильно сжимая волосы альфы, подаваясь бёдрами вперёд в поисках трения. — Блядь, Ханбин, — стонет Бобби, добирается до спальни и захлопывает за ними дверь, кидая омегу на кровать. Ханбин чувствует себя как в бреду, хочет избавиться от своей одежды, от одежды Бобби, хочет всего и сразу, и настолько сильно, что не может вымолвить и слова. Бобби целует его, и на вкус он как отчаянье, как затвердевший дым. Он углубляет поцелуй, сплетаясь языками, и всё, что Ханбин может — стонать, чувствуя, как жар приливает к животу, а член дёргается. Бобби забирается сверху, не разрывая губ, и Ханбин впивается пальцами в его куртку, прижимая всё ближе и ближе, хотя ближе уже некуда. — Хён, — умоляет омега, подаваясь бёдрами. Он чувствует лёгкое головокружение, слышит, как Бобби испускает хриплый стон при соприкосновении их твёрдых членов. Ханбин шипит, но не останавливается, жажда пересиливает комфорт. — Ш-ш-ш, — бормочет Бобби, оставляя быстрые поцелуи на его губах. Он удерживает бёдра Ханбина властной хваткой, пробует на вкус его изогнутую шею, чувствует его желание. — Всё в порядке, всё будет хорошо. Ханбин лишь скулит в ответ, голос срывается, когда Бобби просовывает руку под его свитер. Омега вздрагивает всем телом, выгибаясь навстречу прикосновению, и ничего не может с собой поделать — хочет ещё, ещё, ещё. Бобби делает глубокий вдох, отодвигаясь ненамного, чтобы снять с себя куртку и футболку. Ханбин смотрит на его золотистую кожу, сильное подтянутое тело и жалко хнычет. — Трахни меня, трахни, трахни, — умоляет Ханбин, тянется руками к альфе и едва не вздыхает, всё тело поет от ощущения его кожи под своими ладонями. — Ты такой нетерпеливый, малыш, — усмехается Бобби, расстёгивая его джинсы, и Ханбин хочет, чтобы он сказал это снова, назвал его так ещё раз. Жар пронизывает всё тело словно огонь, готовый спалить его дотла. Он приподнимает бёдра над кроватью, позволяя Бобби стянуть с себя джинсы с трусами одним движением, и пальцы альфы тут же смыкаются на его члене. Ханбин шипит и дергается навстречу, откидывая голову назад. — Пожалуйста, хён, пожалуйста, я… — едва дышит Ханбин. Бобби прижимает палец к истекающей смазкой щели на его члене, растирая большим пальцем кожу под головкой. Ханбин уже настолько близок, что на глаза наворачиваются слёзы. — Блядь, ты такой красивый, когда распадаешься для меня, малыш, — хвалит его Бобби, продолжая скользить рукой по члену, потирая ладонью головку, пока Ханбин не впивается ногтями в его кожу, толкаясь бёдрами вверх и кончая на себя. Омега восстанавливает дыхание, его сердце стучит, как сумасшедшее, а член по-прежнему стоит. Он испускает разбитый всхлип, едва дыша, желая Бобби внутри себя сию же секунду. Альфа оставляет россыпь поцелуев на его шее, слизывает пот с гладкой кожи, прикусывает кожу на ключице и засасывает её так сильно, что наверняка останется след. Ханбин выгибается навстречу его рту, мышцы натянуты как тетива. — Хён, пожалуйста, б-больно, — хрипит омега, вздрагивая, когда Бобби раздвигает его ноги еще шире. Он устраивается между ними, срывая с омеги покрытую спермой рубашку. — Хён о тебе позаботится, — уверяет его Бобби, и ханбинова кожа горит, желание сворачивается в животе раскалённым углём. Альфа проводит пальцами по его входу и легко проникает внутрь. Ханбин готов поклясться, что смазка течёт по его бёдрам, слышит пошлые влажные звуки, когда Бобби вводит пальцы до костяшек. Он медленно трахает его, добавляет третий. Подушечки пальцев проходятся по связке нервных окончаний, вырывая из омеги громкий стон. — Там, хён, там, — выдыхает Ханбин, прикусывая губу. Он начинает насаживаться на его пальцы, хочет схватиться за Бобби, но тот слишком далеко. Альфа разрабатывает его до тех пор, пока уже четыре пальца не входят в него с легкостью, каждый раз задевая простату, вырывая из Ханбина задушенные вздохи. — Как думаешь, осилишь все пять? — спрашивает Бобби, поддевая большим пальцем кожу у входа, и Ханбин лишь горячо кивает, не в состоянии сказать нет. Бобби просовывает вовнутрь большой палец, растягивая, и Ханбин хнычет, смаргивает слёзы, думает о том, как узел Бобби заполнит его до предела. — Блядь, только посмотри на себя, детка, так послушно впускаешь меня, твоей маленькой дырочке это нравится, да, малыш? Готов поспорить, ты не можешь дождаться моего члена в себе, так отчаянно его хочешь. Ханбин стонет от его слов, скулит, едва ли не извиваясь на простынях, когда альфа просовывает пальцы в его дырочку. Бобби не проталкивает их глубже, мягко потрахивая его, прежде чем оставить лишь два пальца. Он настойчиво проходится по простате Ханбина, доводя его до дрожи. На ханбиновых ресницах скапливаются бусинки слёз, каждый вздох обжигает горло, но он жадно хочет ещё, хочет, чтобы Бобби сломил его, осквернил. Стыд окрашивает его щёки. Ханбин так и не понял, когда Бобби успел стащить с себя брюки, но при взгляде на его огромный член у него перехватывает дыхание. Он смотрит, как альфа дрочит себе пару раз, вытаскивает из него пальцы, оставляя после себя пустоту и неудовлетворённость. — Нет-нет-нет, пожалуйста, хён, ты мне нужен, хочу кончить, не могу… Рука Бобби влажная от омежьей смазки — Ханбин видит, как она блестит на его коже, липнет между его пальцами. Когда Бобби проталкивает их в его рот, он тут же обхватывает их губами, послушно посасывая, и когда член альфы входит в него одним толчком, эти же пальцы заглушают его хриплый крик. Ханбин дышит с трудом, ощущает собственный вкус на языке, чувствует себя заполненным до предела. — Чёрт, — задушено выдыхает Бобби, медленно подаваясь бёдрами, и Ханбин втягивает в рот стекающую по его пальцам слюну, хватается руками за его плечи. Он впивается ногтями в кожу альфы, чувствует, как из него вытекает еще больше смазки, и не может не думать о том, как она стекает по члену Бобби. — Блядь, ты такой узкий, Ханбин. Ханбин хочет, чтобы он двигался быстрее, сам насаживается на его член, и этого оказывается достаточно — Бобби медленно выходит из него, проходится головкой по коже вокруг входа, прежде чем проникнуть в него снова, задавая жёсткий ритм. Ханбин хочет закричать, стоны вырываются из него булькающими звуками, а Бобби лишь проталкивает пальцы глубже в его рот, пока он едва ими не давится. — Тебе это нравится, Ханбин? — спрашивает альфа, пот стекает по его лбу, волосы вьются от влаги и липнут к коже. Ханбин стонет от одного вида, втягивает дрожащий вдох, когда Бобби вынимает свои пальцы только для того, чтобы заменить их языком. Его бёдра вбиваются в Ханбина, яйца поджимаются каждый раз, когда он проходится членом по его простате. Бобби прокусывает ему губу; Ханбин чувствует кровь, чувствует, как на его коже образуются синяки, когда руки альфы сильно сжимают его бёдра. — Тебе нравится, когда большой толстый альфийский член вбивается в тебя, детка? Давай же, ты должен ответить, иначе я не дам тебе кончить, — рычит Бобби в его ухо, прикусывая мочку. — Д-да, — выдохнул Ханбин, думая о том, что наверняка расцарапал все его плечи. Слёзы застилают глаза, когда Бобби приподнимает его бедра и входит под новым углом, втрахивая его в кровать. Ханбин выгибается в беззвучном крике, поджимая пальцы ног. Рука обхватывает его член, больно сжимается у основания, и омега дрожит от отчаянья. — Пожалуйста, хён, пожалуйста, нет, хочу кончить, хочу… — Тогда будь хорошей шлюшкой и скажи, насколько сильно тебе нравится, когда тебя ебут, детка, — смеется Бобби, резко замедляя движения, и Ханбин не может сдержать раздражённый стон. — Я… Я люблю, когда меня ебут, — признаётся Ханбин, видит, как бровь Бобби взмывает вверх, как бы спрашивая «и?», и Ханбин зашёл уже слишком далеко, чтобы смущаться, но всё же сжимает зубы. — Люблю… твой большой толстый альфийский член. — Это было не так уж и плохо, да? — ухмыляется Бобби и выходит их него на мгновенье, чтобы перевернуть Ханбина на живот. Он тут же толкается внутрь, приподнимая омежьи бёдра вверх до тех пор, пока Ханбин не оказывается на коленях, зарывшись лицом в подушку. Бобби сразу же задает жёсткий темп, трахая его так быстро и сильно, что Ханбин начинает непроизвольно поддаваться вперёд, собирая под собой простыни. — Блядь, блядь, блядь, — повторяет Ханбин, сжимая простыни руками, и вдруг чувствует, как что-то цепляется за его вход каждый раз, как Бобби толкается в него. Омега стонет от одной мысли о сцепке, марая постельное белье вытекающей из члена смазкой, и прежде чем он понимает, Бобби хватает его за волосы, заставляя выгнуть шею, продолжая трахать его под новым углом. Ханбин выкрикивает его имя, боль поднимается по позвоночнику, и он кончает, насаживаясь на узел альфы. Узел набухает внутри него все больше и больше, почти до боли. Ханбин хнычет, кончая, и чёрные пятна застилают его глаза. Он будто сгорает живьем, всё тело дрожит, но Бобби лишь продолжает трахать его, не останавливаясь, даже когда Ханбин начинает плакать. Это слишком, Ханбин уже и так чрезмерно чувствителен; а потом Бобби прижимается ртом к его плечу и кусает чуть ли не до крови. — Ещё раз, давай ещё разок, — приказывает он. Ханбин трясётся, не в силах удерживать себя самостоятельно и падает на собственную сперму. Бобби облизывает укус, оставленный на плече, выцеловывает боль, а омега дрожит, не помнит, как дышать из-за огромного узла внутри него. Узел упирается в его нежную выпуклость, и каждый раз, когда Бобби вбивается в него, Ханбин видит круги, разъёбанный до боли. Бобби обхватывает рукой его член и жёстко дрочит, игнорируя всхлипы и дрожащее из-за повышенной чувствительности тело. Ещё раз, он сможет ещё раз, думает Ханбин, закрыв глаза, пытаясь вдохнуть, и вдруг чувствует, как внутри него разгорается оргазм. Его член пульсирует, а Бобби ни на секунду не останавливается, кончая и кончая внутрь него. Из промежности вытекает сперма, а смазка течет вниз по бедрам, омега чувствует себя измождённым, всхлипывая, пока Бобби до красноты растирает головку его члена. Ханбин отключается от последнего оргазма, а когда открывает глаза, Бобби прижимает его спиной к своей груди, положив руку на живот. Он всё ещё чувствует узел внутри себя, думает о том, как его до сих пор заполняет сперма, и, чёрт, надо было воспользоваться презервативом. — Ты животное, — хрипит Ханбин, всё тело болит в тех местах, о которых он и не знал раньше. — Я стараюсь, — парирует Бобби, размазывая пальцами сперму на ханбиновом животе. Это звучало мерзко, но на деле не было. Ханбин никогда ещё не чувствовал себя таким блаженным. — Ты очень красивый, когда кончаешь. — Ах, заткнись нахрен, — бормочет Ханбин, радуясь, что лежит к альфе спиной. Бобби смеётся, дрожь его тела проходит сквозь Ханбина, и он стонет, когда член альфы толкается в него глубже. Он чувствует палец у своей промежности, всё болит. — Ты в порядке? — спрашивает Бобби, когда тишина затягивается. Ханбин лежит, закрыв глаза, и постепенно проваливается в сон. — Да, — вздыхает он, довольный и затраханный. — Чувак, я и не думал, что ты окажешься такой шлюшкой, — хихикает Бобби в его шею, убедившись, что с Ханбином всё хорошо. Его пальцы всё ещё прижимаются к омежьему входу, будто в самом деле надеясь протиснуться внутрь рядом с заполняющим его членом. — Пошел ты, — бурчит Ханбин, игнорируя горячие от смущения щёки. Он сворачивается в его тепле, чувствуя себя заполненным и счастливым. — Получается, мне не придётся притворяться твоим парнем, — бормочет Бобби в его шею, сладко целуя. — Да кто захочет с тобой встречаться? Ханбин шипит, когда Бобби нарочно толкает его, и узел проходится по сверхчувствительной простате. — Попробуй ещё раз. — Я, я хочу с тобой встречаться. — Хороший мальчик.