Пока не вспыхнул меч

Во дворце всегда было много мест, где хорошо играть. Большая часть комнат стояли давно заброшенными, все в них покрылось толстым слоем пыли. А интереснее всего было исследовать такие места, куда залезешь только будучи определенного роста и размера. Члены Сопротивления в основном не обращали никакого внимания на бегающих по коридорам двоих детей, которые пытались понять, насколько далеко можно проскользить по натертому полу так, чтобы не упасть. Даже самым ворчливым старикам трудно было на них сердиться. У близнецов сверкали в глазах какие-то искорки, от которых и самый суровый канцлер смягчался и только качал головой. Но насчет одной комнаты близнецы так и не пришли к согласию, и это был тронный зал. Мальчик, Хан, вообще не хотел туда заходить. Девочка, Анни, то и дело возвращалась к двери, желая попасть внутрь. — Зачем тебе туда? — спросил брат сестру однажды вечером. Это старый спор между ними часто возобновлялся. — Мы и так знаем, что там произошло. — Я знаю, — огрызнулась Анни на брата, поворачиваясь на кровати так, чтобы смотреть на него. — Конечно, я знаю! Но меня тянет туда. Может… он все еще там. — Его там нет! Ты же понимаешь, что его там нет. Я не чувствую там ничего, да и не пришел бы он к тебе сейчас просто так. Анни покачала головой. Иногда Хан бывал очень чувствителен, и как бы ее ни злило то, что он спорил с ней, она не хотела его обижать. — Он не стал бы показываться одному и при этом не показываться другому. — Сначала он пришел бы к маме. И вот еще: что, если мы туда зайдем, а она об этом узнает? Это единственное место во дворце, куда нам запретили заходить при любых обстоятельствах. — Ты говоришь так, будто я собираюсь кому-то навредить! — воскликнула Анни. У нее защипало в глазах. — Я просто хочу его получше узнать. Он ведь был наш отец! На лице ее брата жалость смешалась с пониманием. Анни отвернулась от него. Ей не нужна была жалость. Она услышала, как он слез со своей кровати и подсел к ней. — Прости. Я понимаю тебя, правда понимаю. — Хан неловко погладил ее по плечу. — Я просто хочу его узнать. Его самого, не эти истории… Он не мог быть настолько плохим. Мама бы никогда… если бы он был такой. — Анни зашмыгала носом и поспешно вытерла его рукой. Она ненавидела плакать. От этого она чувствовала себя слабой. У Хана возникло искушение указать ей, что как минимум в чем-то он был плох и поэтому теперь вместо него здесь были они. И поэтому их маме пришлось убить его, чтобы спасти от публичной казни. Но какой бы храброй ни стремилась казаться его сестра, были вещи, услышав которые она не могла удержаться от слез. А если довести Анни до слез, она превратит твою жизнь в ад. И он просто продолжал гладить ее, пока та не успокоилась. *** После этого в их отношениях все было относительно спокойно. Из них двоих Анни всегда была более уверенной в себе. Может, потому, что она была старше на две минуты. Хан проявлял большую сдержанность, был более вдумчивым и менее склонным искать неприятностей на свою голову. Они были ужасно похожи друг на друга. У обоих темные, почти черные волосы и на лице немного веснушек. У обоих карие глаза, оба довольно высокие для своих лет. Против общепринятых обычаев, Анни коротко стригла волосы, они едва доставали до плеч. У Хана волосы были длинными, но скорее из-за его нежелания что-либо делать с ними. Оба они унаследовали склонность своей матери к исследованию всего вокруг, и бессчетное число раз их находили на дворцовой крыше. На вопрос, что им там понадобилось, ответ всегда был: «Никогда не знаешь, что там можно найти». У них были разные способности. Анни необычайно искусно владела мечом, а Хану необычайно хорошо давалась медитация. Он без особых усилий поднимал Силой очень крупные предметы. Им подходили их роли. Хан был мыслителем. Анни была бойцом. Не то чтобы Хан не проявлял интереса к своему отцу. Разумеется, проявлял, он же не бесчувственный чурбан. Но он с осторожностью относился к тому, чтобы защищать того, кого знал только по прочитанному в книгах. Во всех о нем писали не слишком лестные вещи. Хан и Анни слышали истории о Кайло Рене. Но у их отца было и другое имя, которое их мать шептала иногда, когда думала, что она одна. Бен. Ни он, ни Анни не знали, каким был Бен. Их мать, Рей, была еще молода и много путешествовала вместе с храмом джедаев. Она стремилась восстановить орден и победить Сноука. Наверное, это было единственной целью ее жизни. Но она возвращалась на базу при любой выпавшей возможности и всегда крепко обнимала их обоих по приезде. Даже когда они выросли, им исполнилось двенадцать и они стали выворачиваться из объятий, стесняясь их. Обычно они проводили время со своим наставником, их двоюродным дедушкой, мастером Скайуокером. По природе своей он был человеком замкнутым, но все же по-своему любил близнецов. Первое, чему он их обучил, это искусству терпения. По-видимому, именно этот урок ему и нужно было преподать им в первую очередь. Их бабушка, Лея Органа, старалась видеться с ними хотя бы раз в день. Она была генералом и часто бывала занята, работая с пилотами Сопротивления, но они не беспокоились из-за этого. Анни завораживали воздушные суда, а Хан обычно сидел в зале управления и с земли наблюдал за тем, как все работает. Наверное, Хан больше всего времени проводил со своей бабушкой-командиром. Они оба любили иногда просто посидеть вместе, не разговаривая, глядя в небо или на огни панелей управления. Бабушка однажды сказала, что некая шутка мироздания заключается в том, что самого серьезного члена их семьи назвали в честь самого несерьезного. Хан не совсем понял суть, но веселый рев Чубакки подсказал ему, что это шутка из прежней жизни. Анни нравилось копаться в двигателях и учиться чинить все сломанное. Рей обучила ее многому из того, что знала сама. Анни очень нравились истребители, и она переставала болтать, только когда приближался По Дамерон. Даже сейчас, когда ему было за сорок, он оставался сокрушительно красивым мужчиной, и даже Анни опускала глаза и краснела, стоило ему только посмотреть на нее. Рей бормотала что-то вроде «Если б он только знал…» и тихонько и грустно смеялась. Близнецов все время окружали разные люди, но самое главное — они были вместе. Они вздорили между собой, порой ругались, но объединялись, чтобы получить то, что было нужно им обоим. В свои четырнадцать лет они ни разу в жизни не испытывали одиночества. Рей считала, что ее работа выполнена хорошо. *** Конечно, некоторые проблемы не могли оставаться погребенными навечно. Анни всегда задерживалась на какое-то время перед дверьми в тронный зал и только после этого уходила. Она делала это больше из чувства преданности, чем из-за трепета. Они с Ханом часто играли на улицах города вместе с другими детьми. Им важно играть с детьми их возраста, говорила мать, иной раз выгоняя их за дверь. Они болтали с друзьями, и Анни вдруг случайно подслушала разговор двух мужчин. — Я стоял там в тот день. Ступени хорошо было видно. — Ну и что толку! Из дворца он так и не вышел! Анни выпрямила спину, и даже Хан чуть повернул голову, чтобы слышать, что скажут дальше. — Вроде та девка, Кеноби, убила его. Проткнула насквозь. Влюбилась в него, конечно. — Ха! — фыркнул один из мужчин. — И детишками его залетела. Этому трусу бы выйти к нам, наружу, не прятаться за юбками мамки. Неожиданным толчком обоих смеющихся мужчин сшибло с ног. Как и всех остальных в радиусе двадцати футов от Анни. Хан застонал и сел на земле. Прохожие разбегались, упавшие пытались подняться. Никто не пострадал, но все были потрясены. Анни одна осталась стоять, белая, как полотно. Прежде чем Хан смог ее остановить, она сорвалась с места и побежала ко дворцу. Пробираясь к нему секретными проходами, Анни пыталась убежать от того, что только что сделала. Она не хотела, чтобы это случилось. Она просто хотела, чтобы они прекратили. Прекратили говорить о том, чего совсем не понимают. Неожиданно ее напугала собственная вспыльчивость. Она бежала, не думая о направлении, и пришла в себя перед тронным залом. Стиснув зубы, она положила руку на дверь. Ей нужно было всего лишь призвать Силу и отпереть ее. И тогда она, может быть, узнает его чуточку лучше. Если он все еще там. Хоть какая-то его тень. Перед глазами у нее встало лицо матери. Она так мало требовала от них. И только это запрещала. Хан пришел бы в ярость. Каков твой следующий шаг, девочка? Анни отдернула руку и рывком обернулась. Позади никого не было. Твои силы больше, чем у них. Ты должна знать, как пользоваться ими. Твой отец знал. Ты можешь стать такой, как он. Анни начала задыхаться. Это был он. Сноук. — Анни? Повернувшись навстречу голосу, она увидела брата, бегущего к ней. Он бросил на сестру быстрый взгляд и вцепился в нее обеими руками. Он не справится с этим в одиночку. *** Увидев, что ее дочь плачет, Рей была потрясена. Анни твердо решила для себя никогда не плакать. Обнимая ее и прижимая к себе, Рей мягко и негромко спросила, что случилось. От ее рассказа она похолодела. — Прости, прости меня, — всхлипывала Анни. — Я не хотела так делать. И я не знаю, как он залез ко мне в голову. Я не хочу переходить на Темную сторону. Я не хочу быть чудовищем. Рей тихо успокаивала ее, гладя по голове. — Ты не чудовище. Ты решила не заходить в тот зал, хотя тебе и очень хотелось. И когда Сноук заговорил с тобой, ты знала, что слушать его — неправильно. Во всех нас есть тьма. Во всех. Даже во мне. Хан сел рядом с матерью и сестрой. — А зачем ты так хотела туда попасть? — спросила Рей. Анни шмыгнула носом: — Я просто хотела узнать о нем. О нем настоящем. Рей прикрыла глаза. Она вела себя глупо. Неужели Скайуокеры всегда будут возвращаться к одному и тому же? — Значит, это моя вина. Вам обоим нужно знать о нем. — Обняв сына одной рукой, она посмотрела на обоих детей. — Завтра мы с вами отправимся в одно место. *** На следующий день они взяли «Тысячелетний Сокол»; в кресла пилотов сели Рей и Чубакка. Анни и Хан после вчерашних событий вели себя очень тихо, их охватило предчувствие чего-то важного. Они никуда не летали с матерью уже несколько лет. Остров, на который они опустились, был зеленым и выглядел необитаемым. На нем стоял старый храм, давно заброшенный. Но Рей не повела их туда. Она повела их в лес. Лес был огромным и простирался далеко вокруг них. В нос сразу ударил запах зелени. Между деревьев бежал ручей, и слышно было негромкое приятное журчание воды. Рей шла вперед, а дети следовали за ней, и некоторое время спустя они подошли к одному дереву, которое чем-то выделялось из остальных. Рядом с ним лучи солнца не проникали сквозь листву. Анни и Хан замерли, когда их коснулось какое-то чувство. В нем было… тепло. Забота. Почти что гордость. — Здесь мы с вашим отцом когда-то играли, когда были детьми. Здесь я впервые встретила его. Тогда его звали Бен Соло. Он был одиноким мальчиком. Несчастным. Но здесь… со мной, — она положила руку на ствол дерева, — здесь он был счастлив. Анни огляделась вокруг. Хан смотрел только на мать. — Ваш отец не был идеальным. Он принимал решения — и решения неверные. Но в нем была любовь. И он любил вас обоих. Он знал вас совсем недолго, но это были самые счастливые минуты его жизни. Рей посмотрела на своих близнецов. На его близнецов. Они так во многом были на него похожи. — Я привезла его сюда. После того, как… — Она опустила взгляд в землю, и было видно, что ей очень больно. — Я привезла его сюда, чтобы здесь он мог покоиться с миром. Я была здесь всего два раза — когда вам было всего несколько дней и сейчас. Рей глядела на них обоих, своих детей. Свою семью. — В вас обоих есть и свет, и тьма. То, что вы решите делать с этой силой, и определит вас. Даже в самые худшие моменты в нем был свет. *** Рей села на землю у ручья и дала детям возможность изучить лес. Это не могло исправить все сразу, но могло послужить началом. В свое время она расскажет им больше: о том, чему он научил ее, о том, как мягок он был с ней, и о том, как он спас ее. Она подняла взгляд. На другом берегу ручья показался силуэт. Полупрозрачный, окутанный слабым сиянием, одетый в коричневое с бежевым. Он не носил такого с тех пор, как ему было четырнадцать. Из-за одежды он казался таким молодым. И еще моложе его делала широкая улыбка на лице. Ей пришлось подавить желание броситься ему навстречу. Сейчас он пришел сюда не ради нее. Он пришел ради них. И лес снова наполнили звуки смеха безмятежно играющих детей.