what i hide

Знаете как трудно переживать годовщину чего-либо? Будь то годовщина свадьбы или помолвки, будь то годовщина со смерти, ну это совсем ужасно. А у нас образуется год. Между нами образуется. Время быстро бежит на настенных часах. Наверное, и в те последние дни оно так же быстро бежало, не давая мне времени на раздумья, не давая мне прожить еще маленькую вселенную вместе с тобой, пока этот дом не станет на несколько недель только моим, а потом и вовсе чужим. Я бы возвращался и проживал каждый шорох и каждую секунду с упоением дыша тем, что нас связывало. Знаешь, я бы даже хотел посмотреть со стороны. На жизнь и разногласия, на свет и на то, что якобы дарило только уверенность в наших отношениях зрителям. Мы хотели построить подземный туннель между нашими домами, Каспар. И эта была твоя идея, я до сих пор жду. Я жалею только о скептицизме, исходящем от меня. От жуткой скрытности, замкнутости, умения держать все под стальными дверями с мощеным замком я становлюсь противен самому себе. Я бы кричал днями напролет, срывая голос, и не важно, что мои слова адресованы в никуда. Я бы ни под каким предлогом не обменял то, что нас объединяло на одиночество. В последние дни мы уверяли всех и вся, что мы еще живем и дышим воздухом на двоих. Ладно, уверяли самих себя. На каждой нашей теперешней встречи ты не отводишь взгляда и смотришь со смущением и такой охотой поговорить. Незатейливо начать общаться — это прямо мое, так что за этим следует череда нелепых фразочек из разряда под названием «стабильность». Я знаю, что жаждешь ты другого разговора, более личного и точно не прилюдного, я бы говорил не затыкаясь, лишь бы не начинать того, с чем мы закончили. Мне тебя жаль. Перестань так открыто пялиться и перемалывать меня на куски своим взглядом. Я будто под прицелом твоего пистолета, я — мишень, ты — снайпер. Кто проплатил тебе за мое убийство? Кто его организовал? Не ты ли сам? Даже не пытайся, второй раз не прокатит. Мне выстрелили в грудину ровно год тому назад ядовитой пулей, которая распространила заразу по всему моему телу, включая разум. Скольких трудов мне стоило ее вывести. Сколько времени я потратил, что бы вытряхнуть из себя тебя. Она мне не нравится. Она. Одно слово и тысяча тому оправданий. Тебя переклинило на блондинок со схожей внешностью? Чтоб вписаться к тебе в доверие все поголовно должны быть похожи по типажу? Уж извините. Извольте откланяться, кто-то совсем из другой степи. Мне жмет сердце, что дома ждет меня холодная постель, хорошая музыка, холодильник с продуктами, камера и лэптоп. Тебя же, хоть и не прямо в квартире, но ждут. Сейчас я приписываю все к братской зависти, с толикой черного юморка, но даже ты наверное знаешь, что я не способен завидовать. И если бы ты не был так наивен, то возможно увидел бы, — то что я из себя представляю — лишь маска. Я никогда не был в силах ее снять. И да, я жалкий эгоист, не желающий тебе такого счастья. На островах Исландии лежит снег, навеянный бурями и сильными северными ветрами. На оконцах домов канадских ребят выступает иней. У нас, как бы весна, почти. У меня в сердце вечный холод и не прогреваемый котел, подкинь туда дровишек. Февраль, март, апрель, я продолжу и дальше загибать пальцы, пока не дойду до следующего февраля. Они окоченели в раздолье моих морозных слов и поведения. Может ли человек, показывающий себя преимущественно светлым и теплым, оказаться тем еще Дедом Морозов, только без бороды и красного носа? Поверите или нет, но у меня не одна сторона характера. Ты печатаешь мне сообщение 27.02 в 3.12 с поздравлениями и шуточными вопросами, что мне дарить на годовщину нашего разъезда. Ты хвалишь меня и говоришь, что мне несказанно повезло, ведь теперь со мной такие идиоты не разделяют квартиры. Со мной такие идиоты не разделяют больше ничего, и знаешь, тут не с чем поздравлять. Я отвязываюсь от тебя слегка грубыми шутками в своей манере, ссылаясь на желание спать, но потом еще целый час вглядываюсь в экран, поджидая и надеясь на продолжение. Прошлое мне снится почти каждую ночь, в сумбурных ярких красках с поэтично-лирическими высказываниями, где я говорю. На этом можно и закончить. Там меня гложет чувство тревоги, страх быть неправильно понятым, но и одновременная уверенность в честности моих слов. Слов, которые я проглочу в реальной жизни, запью тремя стаканами сидра и никогда не достану из своего желудка. И я вверяюсь в это прошлое, надеясь, что ты любил меня. Слепо верю в светлое прошедшее, господи, я так хочу вернуться. Я истосковался. Возможно, по тебе. Мы идем по дороге шумной компанией, вместе, разделенные только парочкой человек. Я чувствую на уровне подсознания, если поверну голову — встречусь с тобой глазами. Мысленно я попросил тебя отвернуться, и вопреки своим разумным желаниям, всего на секунду роняю взор в твою сторону. Прошу, не тяни меня взглядом в омут. Если начать рассказ с начала, предварительно взглянув в эти глаза, нахальные, черствые, слишком родные, близкие, то это была бы история того, как я в них влюбился. Я устал жалеть себя. И когда я натыкаюсь на твой пронизывающий, словно пика, острый взгляд, по телу бегут мурашки. Хочется стукнуть себе по голове чем-то увесистым, крикнуть в самое ухо: «Сагг, не смотри в них. Там слишком много лжи.» Я понимаю в эти моменты, почему не могу отпустить. Это молчание поедало нас изнутри. Я выпрямляю спину и цыкаю, мне надоело. Н-а-д-о-е-л-о. Не улыбайся мне так, не смейся над моими шутками, не ищи в моих глазах одобрения своим действиям, не заглядывай мне в лицо, не дыши в мою сторону, прекрати незаметно касаться моих рук, не дави на меня выпытывающими жестами, не провоцируй меня тонкими «дружескими» намеками, не проси прощения с пустого места, не ограничивай себя в словах, которые адресованы только мне, не делай вида, что все хорошо. А ты его и так не делаешь, открыто с раскидистыми руками приглашая меня в свои объятья тоски. Мне не наплевать на то, что ты скучаешь. Поверь, я тоже. Просто ты нашел замену, а я нет. Ты выглядел сильным, но сейчас я выгляжу сильнее. Гром, раздавшийся в начале прошлого года, до сих пор эхом отдается жгучей волной отчаяния в ушах. Вечер, на улице темнеть начинает позже, весна продирается сквозь едкие промораживающие лондонские ветра и добирается к пункту назначения раньше обычного. Не особо заботит погода или все остальное происходящее за дверьми моего дома. Я его успел полюбить, он весь пропитан моими тайнами, тем, что я так остервенело в себе зарываю. Он пропах правдой и моими страданиями. Я хочу сбежать отсюда, от моего недалекого нервного срыва, хочу убежать от собственных мыслей, которые прячутся в каждом закутке квартиры, в каждом неприметном уголке. Но что-то необъяснимое заставляет меня возвращаться сюда, как бы доказывая, что я справляюсь и один. Мне есть с кем поговорить, с кем поделиться, у меня даже есть семь миллионов, у меня даже есть ты. Был. Но окружающие не в состояние хотя бы чуточку заметить во мне изменения. Я либо хороший актер, либо слеп. Меня скоро начнет тошнить молчанием. Вырвет всеми моими несказанными словами. Я опрокидываю тонкий стакан своими неуклюжими руками и вскрикиваю от внезапной боли в районе ступни, затем опускаюсь на колени и собираю осколки. Неожиданно, как-то даже для самого себя, я начинаю подвывать. И это не от того, что я ужасный собиратель осколков, хотя в какой-то мере и им являюсь, а от того, что год. Если разобраться, то это 52 недели самостоятельной жизни. 12 месяцев сугубо личных хлопот. Год, даже несколько дольше. Меня не отпускают мысли, что уже так много. Мы не общаемся так, как раньше. Мы не проводим столько времени друг с другом. Но мужественно поддерживаем ход событий и ходим по гостям. У меня даже была путевка на ночевку. Ту самую, когда ты бережно укутывал меня в одеяло, с моим же собственным изображением, пока я спал. А знаешь, Каспар, даже незначительные шажки в мою сторону не приблизят тебя ко мне. Между нами пропасть, брешь, черная дыра. Тебе необходимы усилия, много усилий и огромный шаг вперед. А я просто позволю тебе называть меня своим. Но на сей день ты имеешь девушку, я имею маску, а вместе мы не имеем ничего. Кроме каталажки с общими воспоминаниями, которые мы продали новым жильцам.

Love me again. I wanna be yours.