На грани

      Темникова натягивала кроссовки, пока Оля, ходя по комнате из стороны в сторону, бросала ей вдогонку: - Ты не можешь, не можешь так меня бросить… Ты просто забыла взять, да? Ведь да? Давай мы поедем к тебе и возьмём, давай? Или где вы всё храните? В общем, поехали, поехали туда!       Брюнетка не реагировала на неё, развязывая, а затем снова связывая шнурки. Серябкина подлетела к ней и, упав на колени, говорила без остановки: - Лена, Леночка… Я могу найти деньги прямо сейчас, если так нужно. Лена… Прошу тебя… Пожалуйста, Лена! Мне очень плохо. Мне очень нужно. Лена!       Видя, что Темникова не отзывается, Оля начала покрывать её лицо короткими и мокрыми поцелуями, приговаривая: - Леночка, солнце, милая, хорошая моя, прекрасная, пожалуйста… Последний раз в долг, я отдам всё утром… Правда.       Лена оттолкнула её, поднялась и, открывая замок, произнесла: - Пока.       Шатенка завопила от бешенства и ударила кулаком об стену, после чего уже закричала от физической боли, что на мгновение перекрыла все мысли и желания. Темникова вернулась и взглянула на её ладонь, попросив разжать и снова сжать пальцы несколько раз подряд. Успокоившись в том, что перелома нет, Лена выдохнула, нежно поглаживая её по месту ушиба. Серябкина уронила свою голову ей на плечо и заплакала. Темникова не выдержала и, ругая себя, достала то, что поможет Оле хотя бы ненадолго. Глаза Серябкиной засветились от счастья, и она, чмокнув её в губы, побежала в комнату.       Лена медленно зашла за ней и наблюдала, как Оля трясущимися руками раскрывает пакетик. Темникова не могла смотреть дальше и отвернулась. Теперь и ей захотелось разбивать кулаки о стены квартиры, температура в которой вдруг резко понизилась. В их мире вновь наступила зима. Зима длиною в два года. Темникова помнила, как начала стабильно кормить её этим дерьмом, целуя Серябкину в щёку и пряча упаковку Оле в карман, получая взамен новые купюры. Время шло. Встречи участились. Серябкиной не хватало отведённой дозы, но Лена напрочь отказывалась давать ей больше. Сейчас она ненавидела себя за прошлую якобы заботу о Серябкиной. Темникова не делала лучше, она же и погубила Олю. Зачем? Ведь она не раз порывалась отправить её на реабилитацию, но что-то постоянно останавливало, и Лена знала что…       Темникова почувствовала, как Серябкина врезалась в неё сзади, и услышала её смех. Лена повернулась к ней и увидела умиротворение на лице. Оля была, наконец, счастлива. Отсчёт пошёл. У неё есть минут сорок, а затем всё снова упадёт в пропасть, из которой она и не вылезала, просто не знала об этом. - Обожаю, - мягко произнесла Серябкина и поцеловала её в губы.       Лена знала, что обожала Оля не её, но так хотелось верить, и поэтому она ответила на этот дурманящий поцелуй. Они обе заигрались в игры, о правилах которых и не догадывались.       Оля не смогла сказать себе «нет» и остановиться, решив выкинуть все свои амбиции в мусорное ведро. Кайф был важнее всего. Получение его стало главной целью в жизни. Кокаин давал наслаждение бесперебойно. Это было лучше всего. Лучше самых изысканных блюд и сносящих голову напитков. Лучше флирта и ощущения влюблённости. Лучше музыки и танцев. Лучше нежных поцелуев и грубого секса. Лучше поэзии. Лучше любви. Лучше театра. Лучше ощущения нужности. Лучше ощущения цельности.       Лена не смогла сказать «нет» своему неправильному пониманию любви и остановиться. Оле нужен был наркотик, который могла достать Лена. Но это совсем не означало, что Оле нужна была Лена. Но разум Темниковой мерк, когда она видела благодарность в Олиных затуманенных глазах вместе с желанием принадлежать и дарить себя. И Лена брала её. Брала нагло и бесцеремонно, в ответ одаривая оргазмами, от которых кончала и сама. И только, когда Серябкина засыпала, уронив голову на её грудную клетку, Лена полночи гладила её волосы и осознавала, что любит совсем не Олю, а лишь её жалкую тень.       Серябкина потянула её за собой и, сбросив с себя штаны, села на стол и раздвинула ноги. Темникова зацепилась за её губы, стягивая трусики. - Давай же, - прошептала Оля, и Лена вошла в неё двумя пальцами.       Темникова помнила ту постыдную минуту, когда, глядя в глаза убитой в хлам Серябкиной, сказала: «Оля, я люблю тебя». Темникова помнила, как Оля залилась мерзким хохотом, не ответив ей ничего. - Оля, - прошептала брюнетка под её звонкие стоны. - Да? – выдохнула Серябкина. - Проговоришь кое-что за мной, ладно? - Ага. - Лена… - Лена, - повторила Оля. - Я… - Я, - вскрикнула Серябкина. - Тебя… - Тебя, - произнесла шатенка, но Лена вдруг замолчала. Тогда Оля закончила: - Ненавижу.       По щеке Темниковой скатилась слеза, пока по телу Серябкиной прошла мощная судорога. Лена забежала в ванную, помыла руки и облила лицо холодной водой. Когда она вернулась, Оля улыбнулась ей. Серябкину штормило, ей было хорошо до одури, захотелось вдруг рисовать на своей коже, и Лена, сев на диван, смотрела, как та, достав откуда-то фломастеры, выводит линии своих вен.       Темникова встала и, открыв окошко, достала сигарету и закурила, рассматривая в дыму кошмар, что мучил её каждую ночь. Ей снилось, будто она, проснувшись весенним утром, твёрдо решила поменять их жизни с Серябкиной, бросить всё, убежать вдвоём и начать заново. Она торопилась к Оле летним рассветом, по дороге зайдя в цветочный, чтобы впервые подарить той букет. Она выходила из киоска под моросящий осенний дождик, подходила к подъезду Серябкиной, перед которым стоял гроб. Букет красных роз падал на белый снег.       Она помнила, как три дня назад обомлела, увидев тонкую струйку крови, стекающую из носа Серябкиной.       Лена никогда до этого не знала, как они умирают. Они… Те люди, которых она убивала дистанционно. Она понятия не имела, как они медленно погибают, не зная точной даты.       Она не знала, что сделает с собой, когда Оля умрёт. А Оля точно скоро умрёт, - это Лена знала наперёд, как и то, что она не сумеет её спасти, потому что мечтает, чтобы её любовь скончалась.       Темникова, сощурившись, глядела на неё.       Она поняла, что, когда та испустит дух, Лена выстрелит себе в голову.       Потушив сигарету, Темникова спросила у Серябкиной: - Когда откинешься - тебя кремировать?