Damaged

Эрику не нравится, что девчонку пришлось оставить в своей комнате. Проблемы с первой минуты. Ночью она громко визжала, материла его, размазывала слезы по щекам, забивалась в угол, щерилась и шипела. Точь-в-точь как ободранная живодерами кошка. Хотя он всего-то лишь ее трахнул. Указал истинное предназначение смазливой дуры, так сказать. Чтобы она, тупая пизда, не бегала с автоматом наперевес, да еще и против него. Смешно было смотреть. Он поржал. А потом ему надоело, и девицу скрутили его молодчики в черном, бравые солдатики под руководством бывшего лидера фракции Бесстрашие. И теперь Кристина под боком. Измотанная, психологически раздавленная и почти покорная. Что ей остается в нынешних условиях? Только подчиняться и ждать собственной кончины, когда Эрику окончательно надоест на нее лицезреть. Он ее грохнет, конечно. Завалит. Пустит кровь. Алую, юную, сладкую. Она же игрушка. Лекарство от скуки. Развлекалово для зверя. Эрик это понимает. Сейчас он смотрит на нее, уснувшую в какой-то нелепой детской позе, притянув острые коленки к животу, и сопящую в свои две дырки. Ее хочется растолкать, разбудить грубо, схватить за угольного цвета волосы, причинить боль и заставить молить о пощаде. Чего эта сука сто процентов не сделает. Она будет терпеть, корчиться, гримасничать, обзывать его, беситься, но не показывать явственного страха и ужаса. Плевать. Эрик все равно все видит. Страх сложно спрятать в глубине черных зрачков. Он там. Плещется и густо разливается отравой. Эта простая эмоция питает Эрика, возбуждает и дарит наслаждение. Ему хорошо, когда кто-то страдает. И слезы девчонки — бальзам по сердцу. Ему нужна очередная доза. Пора бы ее уже привести в чувство. Мужчина закрывает за собой дверь, поворачивает ключ на один полный оборот. Ступает по полу. В комнате душно. И он открывает маленькую форточку, на улицу сквозь помутневшее стекло глядит. Чикаго ночью превращается в поле военных действий. Стрельба, взрывы, переклички его и вражеских солдат. Эрик знает, что еще немного и конец. Он отлично справляется с функцией одного из главных военных стратегов. Иногда советуется с Максом, слушает пожелания Джанин. Но в основном, огромная заслуга только одного Эрика, что сопротивляющаяся часть бывших фракций притеснена и деморализована. Четыре тоже схвачен. Сидит, истекает кровью и продолжает молчать, несмотря на жестокие пытки и увечья. Эрик собственноручно отрубил голову революции против Джанин. И весьма доволен собой. Наступают удачные дни, самые везучие для него. Четыре не скажет ни слова, не сдаст своих. Ясно как день деньской. Только Эрику это особо уже и не нужно. Им всем немного осталось. Враги стали партизанить, скрываться в заброшенных высотках, нападать исподтишка. Потому что других вариантов нет. И это означает, что Эрик выиграл. Выиграл у Четыре. У Чикаго. У оставшегося, предательского мира. Крови пролилось море. Или океан. Кажется, земля под его массивными ботинками уже черно-багряного цвета, склизкая на поверхности. Все, кого он отправил на тот свет, желали ему гореть в аду, сдохнуть в муках, скопытиться, выхаркивая гнилые органы. Но получилось наоборот. Эрик живет и здравствует. Эрик побеждает и гордиться собой. Эрик еще долго будет вычищать Чикаго от врагов, предателей и дивергентов. Ему нравится такая перспектива. Джанин обещала щедрую плату, новый дом с бассейном, крутую тачку и пожизненное обеспечение от государства. Есть ради чего стараться. И он, конечно, постарается. Завтра воткнет в шею Четыре заточку. А послезавтра начнет отстреливать партизан и перебежчиков. До светлого финала осталось недолго. Красота же. Кристина ворочается в углу. Так и осталась валяться на полу, думает Эрик, хотя он не занимал кровать, потому что весь день отсутствовал. Мужчина замечает отметины на ее запястьях. Следы цветут синим цветом. От наручников, а потом от его пальцев. Ну что ж. Сама виновата. Сопротивляться Эрику бесполезно. Наверняка, девчонка запомнит этот постулат. Он садится подле нее, рассматривает небрежно вытянувшееся лицо, огромные глазищи, горящие ненавистью. От Кристины несет так, что впору затыкать нос. Еще вчера от нее не воняло. Эрик хмыкает. От женщины должно вкусно пахнуть. Девица же не посещает душ уже шестой день. Ладно, гигиену нужно соблюдать. И вымыть грязнулю немедленно. — Вставай, — говорит Эрик, выпрямляется, ждет. Кристина остается в той же позе. Обнимает себя за колени, утыкается в них лицом. В общем, игнорирует. Эрик дает ей еще полминуты. И тоже без результата. Затем хватает ее за посиневшее запястье и насильно тащит в ванную. Он включает воду, регулирует температуры под вялые попытки пленницы вырваться из его рук. — Решила, что вонючую я тебя не трону? Да? — мужчина запихивает девчонку под воду прямо в одежде и встает рядом. — Я могу и сам тебя помыть. Этого ты ждала? — Нет! — она кричит в ответ. — Не надо! — Не надо, значит? — Эрик стягивает с ее тела футболку, а потом штаны, берет шампунь и льет густую жидкость на черные волосы Кристины, начинает вспенивать пальцами. — Ублюдок, — отзывается она. — Сволочь. Урод… — Заткнись, дура, — произносит Эрик, намыливая все ее тело душистым мылом. — Чтоб ты сдох, — не слушается девушка. Эрик прижимает Кристину к кафельной стене собственным телом и начинает тереть женскую грудь, живот и бедра мочалкой. Он справляется с ней лихо, будто всю жизнь только и делал, что мыл женщин. Кристина лишь издает тихий стон. У нее нет сил сопротивляться мужчине. И она сдается. Хотя бы сейчас Эрик не причиняет ей боль, он действительно моет ее и делает это довольно терпимо и аккуратно. Она смотрит на него сквозь льющуюся меж ними воду, замечает, как вся его черная одежда мокнет, прилипает к коже, покрытой уже ей привычными, черными геометрическими татуировками. Его мышцы напрягаются, мощные плечи двигаются, руки опутывают ее тонкую фигуру. Кристина поджимает губы. По ночам Эрик неразговорчив. Он приходит, принимает душ, раскладывает еду, наблюдает, как она ест, а потом выкуривает сигарету и начинает мучить ее. Девушка всегда дает отпор его домогательствам, но в конечном итоге проигрывает. Эрик легко раздевает Кристину, широко разводит ее ноги и делает все, что хочет. Иногда она решает расслабиться под его натиском и действительно ощущает нечто похожее на удовольствие. Дрожь проходится по нервным окончаниям, и Кристина не может не реагировать, стонет, мечется под мужчиной, царапает его кожу. Она знает, что это не укрывается от Эрика, и он меняется в этом принудительном сексе, становится мягче, осторожнее. Это настолько странно, что потом Кристина не может долго уснуть, кусает губы в кровь, плачет бесшумно и все пялится на Эрика, который засыпает почти сразу. Наверное, ненормально то, что она поддается ему. Так же быть не может. Тогда как должно быть? Эрик смывает с Кристины пену теплой водой, закутывает ее в большое полотенце. Он выпускает ее из ванной, потом принимает душ сам. Кристина садится на кровать и досадливо смотрит в окно. Уже почти неделю она находится взаперти. Эрик не рассказывает, что происходит в городе, не делится какими-либо новостями. Хотя они всегда общаются на ножах, перебрасываются оскорблениями и шипят друг на друга. Кристина не понимает, зачем Эрик держит ее у себя. Он мог бы найти себе девушку посговорчивее и податливее. Его поведение не укладывается в ее голове. Сначала он поймал ее, потом изнасиловал в пыточной, потом запер в комнате и стал так жить. Что ждать дальше? Своей смерти? Кристина вздрагивает и оборачивается. Эрик выходит из душевой в сухой одежде, бросает на кровать стопку вещей. — Надень это, — требует. — Зачем? — тускло осведомляется Кристина. — Чтобы потом ты все с меня стаскивал? — Надо будет — стащу, — спокойный ответ. — А пока одевайся. Нам нужно пройтись. Кристина не верит своим ушам. Сейчас она выйдет на улицу? Правда? Она уже готова заулыбаться во весь рот. И потому этому приказу Эрика она подчиняется. Эрик выпускает ее из комнаты, взглядом показывает следовать за ним. Через длинный коридор на лестничные пролеты. Дальше — темнота и скрипучая дверь. Кристина оказывается на свежем воздухе и от счастья смаргивает ресницами крохотные слезинки. Она задирает голову к небу и как умалишенная начинает считать звезды. Одна, вторая, третья. Как их много! — Спятила походу, — заключает Эрик и прикуривает в стороне. — Я свободна? — закономерный вопрос вырывается из ее рта. — Ты должна найти своих друзей и передать им условие, при котором они, возможно, останутся живы. — Какое условие? — Простое. Завтра в полдень им выпадает шанс выйти с белым флагом. Их не убьют. Это я могу гарантировать. Все, кто пойдет против меня, умрут самым жестоким образом. Как их хваленый лидер Четыре. — Четыре мертв? — неверующе переспрашивает Кристина. — Завтра его казнят. — Ты казнишь? — Слишком много вопросов, Кристина, — морщится Эрик. — Я не договорил условие. Ты передаешь все, что я тебе сказал, и возвращаешься сюда, на это же место, в полдень. Если не вернешься, я все равно тебя найду. И тогда перестану быть таким, — хмыкает небрежно, — понимающим. Усекла? — Ты действительно думаешь, что я вернусь к тебе? — у девушки приоткрывается рот в изумлении. — Я сказал, тебе же будет хуже, если не вернешься. Теперь вали уже. Кристина молча сглатывает слюну и уходит. Сердце начинает суматошно колотиться в груди. Когда она оборачивается, то Эрика у входной двери больше не видит. Вот же черт. Он что снова поиздевался над ней? Дураку понятно, что она к нему не вернется. Нет. Нет и нет. Кристина жмурится, трет пальцами веки, всхлипывает. Нет же? Почему упрямой категоричности ее мыслям не хватает? Что стало не так?