Damaged

Эйприл просыпается внезапно. От тычка. От резкого пинка по внутренним органам. Потом еще и еще. Она переворачивается на бок и кладет ладонь на округлившийся живот. Малыш слишком рано решил разбудить свою маму. Улыбается, поглаживает пальцами бок. Что ж тебе не спится, сладкий? Она переводит взгляд с собственной руки, баюкающей живот, на мирно спящего мужчину рядом. Тобиас во сне выглядит совсем иначе. Моложе. Лоб разглажен, лучистые морщинки у глаз расслаблены, чуть приоткрыт красивый рот. Сейчас она бы не дала ему и тридцати пяти. Очень уж разница заметная между спящим мужем и мужем бодрствующим. Наверное, все дело в его мимике, в умении держаться на публике, чувствовать себя комфортнее собранным, подтянутым, несколько напряженным. Домашний же Тобиас знаком ей одной. Он любящий, заботливый и очень даже романтичный. Он принадлежит лишь Эйприл и никому больше. Девушка решает встать с постели, коли проснулась раньше. Впрочем, это уже превращается в привычку. Видимо, малыш, растущий внутри ее тела, будет очень непоседливым, бойким и озорным. В нем уже столько энергии. Эйприл ее хорошо ощущает. Эта интимная близость, тонкая связь от ребенка к матери так вдохновляет ее, делает самой счастливой. И быть беременной от Тобиаса — лучшее, что с ней когда-либо происходило. Она набрасывает халат поверх белоснежной просторной ночной сорочки и стягивает пояс в раздавшейся талии. Смотрит на календарь. Сегодня ее беременности исполняется ровно тридцать недель. Достаточный срок. Внушительный. Совсем скоро девушку ждут роды и появление долгожданного сына. Да, мальчика. Так показало ультразвуковое исследование. Девушка с радостью подбирает имена и обустраивает детскую комнату, занята этим почти все декретные дни. Что может быть приятнее ожидания малыша? Кажется, что ничего. И Тобиас часто рядом. На работе старается не задерживаться, балует вниманием и заботой. Вчерашним вечером собрал кроватку, новые полки и шкафчики, а еще распаковал новые покупки, игрушки по комнате расставил, а потом уселся читать книги о первых днях жизни ребенка, чем вызвал сплошные умиление, восторг и гордость. Из него вышел прекрасный муж. Из него выйдет потрясающий отец. Пока любимый мужчина спит, можно приготовить легкий завтрак и сварить кофе. Эйприл взбивает венчиком яйца, добавляет молока и муки, печет пышные оладьи. Запах готовой выпечки вызывает большой аппетит. Наверное, малышу тоже хочется поесть. Эйприл ощущает голод и усмехается. И это в семь часов утра. Просто немыслимо. Тобиас появляется на кухне, когда девушка заканчивает варить кофе. Она улыбается мужчине и подходит к нему для утренней нежности. Их поцелуй выходит долгим и сладким. Тобиас осторожно притягивает Эйприл к себе и задерживает в своих объятиях добрых несколько минут. Девушка смеется, руки на его пояснице смыкает, жмется к груди, щекой трется о мужскую шею. — Доброе утро, — шепчет Тобиас в девичьи волосы, разметавшиеся по плечам, улыбается. — Доброе утро, любимый. Они завтракают и обсуждают грядущий день. Тобиасу сегодня придется задержаться на работе, а потом заехать за посылкой на почту. Эйприл же делится, что хочет заняться обстановкой детской комнаты и выбором ковра в гостиную, так как нынешний по цветовой гамме ей уже не по вкусу. И когда часы показывают восемь пятнадцать, Тобиас снова целует Эйприл на прощание и уезжает на работу. За домашними делами время пролетает быстрее. Девушка отвлекается только на телефонные звонки маме и мужу, а потом вновь погружается в хлопоты. Вокруг нее легкая и безмятежная атмосфера, бормотание телевизора в качестве фона и радующие глаз вещи для новорожденных. Эйприл сидит на полу и рассматривает игрушки, разворачивает ползунки и распашонки, поглаживает в пальцах маленькие пинетки цвета морской волны. Внутри бурлит вулкан разномастных чувств и эмоций. Все они приятные, ограненные предвкушением материнства, нового витка в ее жизни, особенного и совершенно незнакомого. Нет, она не боится. Наверное, уже отбоялась. Сначала, конечно, было страшно. Тошнота по утрам, жуткие недомогания, неведомые прежде, задержка месячных и положительный тест на беременность. На второй месяц супружеской жизни с Тобиасом она уже ждала ребенка. Кажется, все это произошло слишком быстро. Для нее. Тобиас, конечно, был на седьмом небе от счастья, так радовался, так светился, чем заражал и Эйприл. Постепенно все страхи уходили, развеивались туманом по утру, оставляя лишь понимание, что ничего не случается просто так. Значит, так суждено. И это важное событие она примет с благодарностью. Девушка встает с пола. Слишком часто она задумывается, плавает в своих мыслях. Привычка. Только следует и о делах помнить. Смеется в кулак. Она все еще сущая девчонка. Мечтать, закатив глаза к потолку, одно из любимых времяпрепровождений. Итак. Пока нужно прикрепить красивый мобиль со звездами, мишками и совами над кроваткой. Этим сейчас она и займется. А потом придумать ужин. Тобиас, наверняка, вернется голодным и уставшим. Эйприл возится с мобилем, к спинке кроватки его цепляет, крепит зажимами. Подвесные игрушки кружатся каруселью, бренчат переливисто. Ей очень нравится. Внезапный звонок отрывает ее от занятия. Неужели Тобиас уже освободился? Вряд ли. Так кто там может быть? Она идет к входной двери и смотрит в глазок. Ничего не видно. Наверно, снова перегорела лампочка. — Тобиас, это ты? — спрашивает девушка, прислушивается к звукам извне. Кажется, соседи вновь устроили ремонт. Новостройка. Такое тут часто бывает. — Да, — раздается мужской голос. — Ты рано, — произносит Эйприл с улыбкой и открывает дверные замки, из-за посторонних шумов так и не определив, что голос вовсе не принадлежит Тобиасу. Первое, что она видит — черная маска и два темных глаза. Что? Нет и секунды, чтобы осознать. Незнакомец жестко толкает ее в пустоту квартиры, и Эйприл, едва удерживаясь на ногах, замечает заходящего второго мужчину с той же темной тканью на лице. Страх парализует ее. Все, что может делать девушка лишь рвано дышать. Она закрывает живот руками и пятится назад. Что им нужно? Чего они хотят? — Ого, — присвистывает первый в маске. — Телка сенатора-то в залете. Прикинь. — Вижу, — отзывается второй, закрывает входную дверь и обводит женскую фигуру изучающим взглядом. — Тем больше бабла срубим. — А то, — усмехается первый. Ей хочется закричать. Во все горло. Очень громко. Дрожь охватывает тело, когда в руках грабителей появляются пистолеты. Слезы собираются в глазах, стекают тонкими ручейками по щекам. Ужас и паника. Лютая угроза. Понимание, что оружие может лишить жизни, острое и шокирующее. — Боишься? — первый грабитель подходит к ней вплотную, ближе показывает увесистый пистолет в ладони. — Правильно, — говорит почти в ухо. — Мы тебя не тронем, если покажешь, где находится сейф Итона. И еще нам нужен код. Все очень просто. Ты понимаешь? Эйприл с трудом набирает в легкие воздуха. Сейф с некоторыми сбережениями действительно стоит в рабочем кабинете Тобиаса. Иногда она берет оттуда деньги, когда необходима наличность. — Ну, — нетерпеливо басит грабитель. — Показывай, где сейф. — В кабинете Тобиаса, — шепчет девушка, рукой взмахивает на комнату за гостиной. Второй грабитель угрожающе тычет пистолетом в живот, склоняет голову. Эйприл становится так страшно, что она жмурится и безвольно опускается на колени. Пожалуйста, не надо. Ей хочется сказать такие слова, начать умолять грабителей о пощаде, но ее язык моментально деревенеет, не слушается. Грабитель хватает ее за локоть и грубо тащит в указанном направлении. Девушка обдирает колени, не успевая подняться, просто вынужденно ползет за незнакомцем, который ногой отрывает дверь в кабинет, швыряет ее на пол, а потом начинает осматривать дубовый стол и шкафы, заполненные книгами и различными предметами интерьера. В одном из отсеков установлен сейф, его грабитель и находит. — Код какой? — доносится до ее ушей. — Говори, сука! Второй мужчина, стоящий за спиной, сильно пинает ее по пояснице ботинком, и девушка вскрикивает от боли. — Не надо, пожалуйста, — просит она со слезами на глазах. — Я все скажу. — Так говори! — Четыре-два-один-четыре. Грабитель вводит цифры, и сейф отзывается, дверку приоткрывает. Эйприл знает, что внутри него лежат деньги, их немного, но они есть, а еще какие-то ценные бумаги, о которых ей ничего неизвестно. Мужчины забирают все содержимое в спортивную сумку и подходят к ней, наклоняются, сдирают сережки из ушей, тонкую цепочку с шеи и обручальное кольцо с безымянного пальца. Девушка лишь прикрывает глаза и не дышит. Пусть они берут все, но не причиняют ей боль и вред. — Пошли, пошерстим остальное барахло. Дальше начинается настоящий обыск всей квартиры, полный разгром. Грабители кидают в сумку драгоценности из шкатулок и ценные предметы, приходящиеся им по душе. Эйприл лишь ежится в кабинете и внезапно вспоминает про пистолет в ящике стола Тобиаса. Однажды муж показывал ей его. Просто так. Как память о прошлой жизни, когда Чикаго еще был разделен на фракции, и шла война. Эйприл приподнимается, выглядывает из кабинета, видит мужчин, рыскающих по спальням и гостиной, и ползет к столу, подцепляет спрятанный под столешницей ключ и открывает ящик. Пистолет лежит в коробке. Она берет ее в руки и сдвигает крышку. Оружие в ладони очень тяжелое, а девушка никогда в своей жизни не стреляла, но именно в это мгновение она отчего-то хорошо помнит движения Тобиаса, как он проверяет магазин, как снимает с предохранителя, как кладет палец на спусковой крючок и целится в баннер на дальнем здании за окном. Тогда с оружием он был так красив. Особенно. Абсолютно. И теперь Эйприл только повторяет его манипуляции, а потом встает на ноги. Ею овладевает некое ощущение, инстинкт самозащиты и защиты собственного ребенка. Она выходит из кабинета и крадется по недлинному коридору. В гостиной девушка обнаруживает первого грабителя, стоящего к ней спиной, хозяйничающего в комоде с бельем. Она целится, дуло дергается в руке из-за дрожи, и стреляет. Пуля входит под левую лопатку. Мужчина глухо вскрикивает и оседает, желая повернуться, взглянуть на своего убийцу. У него ничего не получается. Кажется, это мгновенная смерть. Эйприл глядит во все глаза, таращится, как ненормальная, на звуке шагов второго грабителя концентрируется, а тот вбегает с пистолетом в вытянутой руке, и то мгновение, что он тратит на осознание, на ошалелый взгляд на убитого соучастника, играет против него. Эйприл стреляет во второй раз. Куда-то в солнечной сплетение, в точку под грудью. И затем прячется молниеносно. Потому что грохочет ответный выстрел. Стена гостиной дробится посередине, встречая вражескую пулю там, где только что стояла Эйприл. Ее сердце заходится, стучит так быстро, а руки немеют, кожа пылает, вены наполняются бурлящей жидкостью. Говорят, так ощущается выброс адреналина, состояние, которое помогает выжить. И она прячется в ванной комнате, закрывается, целится в запертую дверь, ожидая, что догоняющий грабитель будет ломиться к ней. Проходит минута, еще одна. Она слышит лишь стоны и отборный мат. А потом дергается от судорожной боли в животе, ладонь прикладывает, садится на пол, складывается пополам. Невыносимо больно. Эйприл лежит в ванной и не может встать. Каждое движение, которое она хочет сделать, отзывается лишь ощущением невозможной боли. Малыш, ребенок. Ей кажется, что пострадал он. Пистолет выпадает из пальцев. И когда в дверь стучат, когда ее имя выкрикивают, девушка с явным усилием открывает глаза. Тобиас? Она слышит его? Или снова ошибается? Непонятно. Перед глазами все краски смешиваются в один неприглядный цвет. Грязный, муторный. Вдох-выдох. Девушку просто поглощает темнота, бездонная засасывающая пропасть, и она туда добровольно падает. Летит бесплотным духом. Сознание возвращается постепенно. Медленно. Заторможенно. Внешними воздействиями. Монотонным пиканьем медицинского оборудования, приглушенными голосами, раздражающими скрипами, ядреными запахами. Эйприл делает глубокий вдох и разлепляет веки. Свет бьет по зрачкам, вынуждает сощуриться. Зрение понемногу приходит в норму. Где она, и что происходит? Девушка поддается первому порыву — щупает собственный живот, чувствует его твердость и размер, успокаивается, пытается привстать на локтях. — Эйприл? — обеспокоенный Тобиас возникает у постели, мягко сжимает ее запястье. — Не надо так резко. — Тобиас… — язык едва ворочается во рту, и девушка снова падает на подушку. — Вот, попей, — он подносит стакан к ее губам и осторожно наклоняет, дает ей вдоволь напиться. — Что со мной случилось? — спрашивает его. — Стресс. Ты потеряла сознание. Я так испугался. — Ребенок… Он в порядке? — С ним все хорошо. И с тобой, — заверяет Тобиас. — А грабители? Я же их убила… — Ты защищалась, любимая, — мужчина глядит ласково, поглаживает пальцами девичью ладонь. — И ты убила только одного. Второй серьезно ранен, лежит в госпитале, но по улучшению здоровья его ждет суд и тюрьма. — С ума сойти. — Я поражен твоим героизмом. Правда, — шепчет Тобиас. — Черт возьми, я виноват, что вот так оставлял тебя одну, что не позаботился о твоей безопасности. Прости меня. Ты испытала весь ужас. Я себе точно этого не прощу. — Нет, ты не виноват, — Эйприл качает головой, сжимает в ответ руку мужа. — Виноваты те люди. И они уже наказаны. Эйприл и не знала, что может быть такой самоотверженной и смелой, не предполагала, что способна отражать удары судьбы, не думала, что с ней произойдет что-то плохое. Выходит, что никто не застрахован от бед и трагедий. И она тоже. Девушка выдыхает с облегчением. Ей страшно представить, что все могло закончиться иначе. Грабители могли уйти, не тронув ее, а могли убить напоследок. Эйприл не допустила второго варианта, не позволила. Отчего-то ей вдруг кажется, что помог ей в этом еще неродившийся сын. Он наполнил ее решимостью и смелостью. Теми качествами, которых у нее в принципе никогда не было. Как еще объяснить такой героизм? Материнство и любовь не только творят чудеса, но и сподвигают на самые оправданные, поистине героические поступки.