***
Аэропорт я покинула в крайне вымотанном состоянии, потому что вместо того, чтобы благополучно проспать все десять часов полета, я решила помучить свою голову идиотскими размышлениями на всевозможные темы. Ведь когда я находилась на борту самолета и понимала, что пути назад нет, я, блин, даже представить не могла, что мной двигало, когда я предложила Гарри прилететь к нему. И что мы будем делать? О чем говорить? А что, если я сделаю что-то не так и он взбесится? Мне придется тут же менять билеты и лихорадочно покидать страну? Как мне вообще себя вести с ним и в каких мы находимся отношениях? Мы же находимся в каких-то отношениях, не так ли? Я понятия не имела, как вести себя, будучи в отношениях. Это как первый раз прийти на йогу и отупеть лишь от незнания местоположения гардеробной, а обо всех этих позах панчи, трини, аштау и им подобных я вообще молчу. Самое что смешное, я так увлеклась мыслью об этой поездке, что даже ничего не продумала. Мне просто хотелось влепить пощечину себе самой. Я была рада знать людей, у которых не было ни забот, ни хлопот, которые жили моментом и не волновались о будущем, даже о ближайшем, но самой у меня такой быть не получалось, сколько бы я не старалась, чего стоит лишь моя последняя подборка фотографий в телефоне. Но сейчас, я, блин, просто собрала чемодан, озадачившись лишь прогнозом погоды, и на этом всё. Я даже не продумала, где буду жить, мне не хватило ума хотя бы позвонить Никки и попроситься к ней. Конечно, я могу остановиться в своей квартире, но прежде чем туда заселиться, нужно вытрясти метровый слой пыли, к чему я не была готова. Ну, крайней мерой можно было ещё считать отель. Но я не продумала этого! Тупая, тупая, тупая! Я заметила кудрявую шевелюру, возвышающуюся над другими головами в толпе, которая упорно продвигалась ко входу в аэропорт. Я стояла чуть дальше, в месте для курения, и Гарри попросту меня не видел, но мне это было на руку. В момент, когда я увидела его, все мои страхи и волнения как рукой сняло, даже отсюда я чувствовала его чертовски притягательную энергетику. Мне казалось, что вот сейчас, когда он в очередной раз смахнул свои волосы с лица, все люди остановятся, соберутся вокруг него в одну большую кучу, начнут поклоняться ему и кричать слава любви, как кричали Жану-Батисту в последней сцене «Парфюмера». Но только если у второго была скляночка с волшебным запахом, то Гарри она была попросту не нужна, ведь главный его козырь в рукаве — он сам. Неужели никто кроме меня не замечал этого магнетизма, окутавшего, если не весь Лондон, то аэропорт «Гатвик» точно? Гарри стоял на входе в аэропорт и по его лицу читалась полнейшая растерянность, он пытался выискать меня, но это было невозможно, с учетом огромнейшего потока людей и моего низкого роста. Поэтому я не нашла идеи лучше, чем пойти к нему, таща за собой свой новенький чемодан-подарок, прямиком через толпу. Как оказалось позже, идея была крайне неудачной, так как стоило мне «нырнуть» в поток людей, как мне миллион раз отдавили ноги, осыпали триллионом ругательств и пару раз хорошенечко толкнули. Вы до сих пор верите в то, что англичане — это достопочтенные господа? Забудьте. Уверена, когда я дошла до своей цели, мое состояние было крайне потрепанным, таким, будто я участвовала в оргии, хотя так оно и было. Но мне было плевать, всё, что я хотела, так это почувствовать его прикосновения на себе. Я кинула к чертям чемодан, который, по инерции проехал чуть вперед, и бросилась на Гарри. Он вмиг подхватил мои бедра, и я просто максимально прижалась к нему, вдыхая в шею его аромат. — Я тоже безумно рад тебя видеть, — Гарри поцеловал меня в висок, меняя положения своих рук, теперь одна была под моей пятой точкой, а второй он прижимал мою талию к себе так, будто от нашей близости зависела чья-то жизнь. Когда толчки со всех сторон стали поступать с завидной регулярностью, мы ощутили себя в центре минного поля и поспешили поскорее отсюда убраться. Гарри нашёл мой чемодан, который уперся в стеклянную нишу здания и, схватив одной рукой его, а второй переплетая наши пальцы, направился к своей машине. Находясь в машине, я боролась с двумя желаниями: немедля ни секунды провалиться в сон и смотреть на Гарри не моргая, чтобы не пропустить ни единой эмоции, отразившейся на его лице. Но желание прикасаться к нему, чувствовать его кожу, вдыхать его аромат было куда сильнее предыдущих двух, поэтому я просто притянула руки к его плечу, обвила его и уткнулась головой в мягкую ткань его дубленки. — Меня до сих пор мучают сомнения о твоём здоровье, ты точно ничего не употребляла? — я почувствовала, как вздымалась грудь Гарри на последних словах, а еще, как быстро забилось его сердце. Это милое быстрое тук-тук, вызванное моими действиями, было лучшей наградной за последние несколько часов мук в самолете. — Просто заткнись и веди машину, — я вдыхала аромат его кожи как последний наркоман. От него пахло домом. Мне никогда не было так спокойно, как сейчас. Всю дорогу мы мило говорили, точнее, перешептывались, потому что каждый из нас чувствовал эту волшебную атмосферу, царившую в машине, и не хотел её нарушить. Гарри как-то съехал с темы того, что я не определилась с жильем, как я поняла, он хотел, чтобы я осталась у него, и в данный момент я была абсолютно за, только не разлучайте меня с его рукой. И именно поэтому мы ехали в его дом, в котором я уже была однажды. Мое тело и мозг вообще не понимали, что происходит, им нужен был отдых. — Ты зеваешь, — Гарри аккуратно положил свою свободную руку на мою коленку, это не было пошлым жестом, это было самым что ни на есть проявлением заботы, я знала это, потому что до этого момента никогда ничего подобного не чувствовала. Я могла видеть через ткань своих джинсов и даже через кожу, как нервы, на которых оказалась его рука, вмиг подпрыгнули, не понимая, что происходит, а потом успокоились, вибрируя, как кошка, которую одарили любовью. — Агааа, — стоит человеку сказать про зевоту, и он зевнет, — А ты спал? — Если честно, не очень. Давай выпьем дома по чашке чая и завалимся на часок-другой? — Отличная идея.***
Оказавшись дома у Гарри, я достала из своего чемодана сменную одежду и отправилась в душ. Я бы уснула прямо там, в ванной, если бы меня не манила мысль о том, что меня ждут горячий чай и он. По пути на кухню, я наткнулась на ту самую картинную галерею парня и застыла на месте, недовольно фыркнув. — Боже, какая пошлость, — слова сами, не отчитавшись перед мозгом, покинули мой рот. — Тебе не нравится? — сзади меня нарисовался Гарри с двумя чашками чая, аромат которого я не могла не почувствовать. Я еще раз снисходительно взглянула на картины, давая им возможность реабилитироваться в моих глазах, но всё тщетно. Эти громадные полотна, вопиюще кричащие о своей дороговизне, не были ничем иным, как абстракционизмом, искусством под знаком нуля форм. Я искренне не понимала, как какие-то взрывы красок и линий могли чем-то понравиться. — Дочь моей подруги рисует тоже самое, только ей шесть лет. Нет, ну правда, как в одном ряду можно ставить имена величайших художников, которые расписывали капеллы без особого удобства, прорисовывали пейзажи и людей так, что казалось, будто они вот-вот сойдут с полотен, вот с ЭТИМ? — Просто ты ничего не смыслишь в искусстве, — усмехнулся парень, передавая мне чай. — Я училась в художественной школе, и серия моих работ «Шрифт Брайля для человеческих рук» висела в одной именитой лондонской галерее, — это откровенное признание стоило вида отвисшей челюсти Гарри. — А я и забыл, что абсолютно ничего о тебе не знаю, — всегда, когда парню было неловко, он запускал руку в свою шевелюру, которой даже я могла позавидовать, но сейчас его тактика изменилась, и его рука оказалась на моей талии, проводя по ней вверх-вниз. — У тебя есть вся неделя на то, чтобы изменить это, за исключением последующих пары часов, за которые нам необходимо выспаться, — я положила руку поверх руки Гарри на моей талии, но не для того, чтобы смахнуть ее, а, чтобы ободряюще сжать запястье. Оставив пустые чашки на столешнице, мы отправились прямиком на кровать. Моё тело, как вьющееся растение, окутало тело Гарри, и, если честно, так сладко я ещё никогда не засыпала.