Жизнь, как она есть

Мы смотрели один из моих любимых фильмов «Я — начало», и восторгались игрой Майкла Питта, покорившего наши сердца ещё в далеких нулевых своей ролью в картине «Мечтатели». Гарри не смог не подстегнуть меня тем, что концепция моего любимого фильма завязана на религии. Я лишь загадочно усмехнулась. Фильм действительно был построен на симбиозе того, во что верит наука и того, во что верит религия. А не об одном ли они говорят? Мы храним в себе генетическую память миллионов людей, живших до нас. Мы испытываем дежавю, когда слышим музыку или слышим незнакомые прежде, но почему-то родные запахи. Разве это нельзя назвать перерождением души? Почему мы рождаемся с теми или иными склонностями или пристрастиями? Наши ДНК передают нам целый набор того, что мы называем нашей индивидуальностью, однако он не первичен. Где-то в нашем подсознании может храниться память о каждом, чьи гены и клетки передались нам. Когда мы умрем, наши гены найдут воплощение в ком-то новом. Возможно, он будет любить те же напитки, что вы или тот же жанр музыки. Приобретёт ваши страхи. Разве это не есть волшебство? Разве это не есть вечная жизнь, в которую мы верим? Когда я озвучила свои мысли Гарри, он лишь выпучил глаза и в очередной раз сказал, что ему не под силу понять, как именно устроено моё серое вещество. — То ты говоришь об атеизме, то о том, что природа — это настоящее божество, а потом и вовсе ударяешься в буддизм и разглагольствуешь о вечной жизни, — ворчал парень, всматриваясь в последние титры на экране. — Я сама не знаю, во что верю, Гарри, в этом ли не загадка человеческой жизни? — Возможно, но нельзя же менять своё мнение так часто! — почему-то сейчас парень напоминал мне пятилетнего ребенка, доказывающего, что море имеет только один оттенок — синий. — А я его и не меняю. Я по-прежнему не верю в седого мужика, по-прежнему считаю природу божественным началом, и по-прежнему хочу верить, что конец жизни — лишь начало чего-то другого. Для меня божественно то, что нам неподвластно. Мы ведь не можем контролировать природу, предотвращать извержения вулканов, смерчи и прочие катаклизмы. Мы можем их лишь предугадывать, и то не всегда. Возможно, через много лет, когда человечество возьмет под контроль и это, мои мысли не будут лучше мыслей тех, кто считал Землю плоской, но не сейчас. Также я не хочу думать о том, что когда-нибудь засну вечным сном и даже не пойму, что больше мои глаза не откроются. Во сколько бы человек не умирал, он всегда умирает слишком рано, и мысль, что все то, чем я занимаюсь — лишь краткосрочный период в жизни планеты, который даже не войдёт в её историю, мне абсолютно не приятна. — Поэтому я просто продолжу верить в седого мужика и буду представлять нашу с тобой встречу в Раю, — Гарри забрался ко мне под одеяло, навалившись всем своим телом и горячо сжал моё бедро. Реакция не заставила себя ждать: миллион мурашек тут же разбежались по моему телу, настигая и беря в плен его самые потаенные места. — Во имя Люцифера, — я хотела, чтобы это прозвучало как издевка, но вышло так, что фраза вылетела из моего рта как писк наслаждения. — В тебе нет ничего святого, чертовка, — в отличие от меня, парень мог держать своё тело под контролем и произносить слова с нужной интонацией. — Так изгони из меня дьявола, — раунд! Глаза Гарри тут же потемнели и наполнились первобытной похотью. В считанные секунды парень начал обряд экзорцизма, правда, у него были свои способы, если вы понимаете, о чём я.

***

Вечером мы должны были встретиться с друзьями Гарри и, как сказал сам парень, сегодня я увижу его тёмную сторону. Только вот я и представить себе не могла, что тёмная сторона этого кудряша будет заключаться в том (ВНИМАНИЕ, СПОЙЛЕР!), что он будет целоваться полночи с унитазом, а я, как верная подруга, буду сидеть рядом, и поочередно протягивать ему то салфетку, то воду. Но об этом позже. Обряд экзорцизма прошел на высшем уровне, но Гарри-священник-Стайлс сказал, что злой дух в моём теле засел накрепко и «выбивать эту дурь» ему придется ещё не раз. Не знаю, как для него, но для меня эта новость была крайне приятной. Я взяла с собой не так много вещей, но всё-таки платье и пару туфель на случай вылазки куда-либо, захватила. Это была незатейливая, но изящная в своей простоте комбинация, состоящая из белого полупрозрачного кружевного платья-рубашки с аппликацией в виде снегирей на груди и серебряных лодочек на невысоком каблуке. Максимально, насколько это позволяло моё мастерство владения феном, я выпрямила волосы и нанесла темные тени на веки. Гарри же, как это ему и подобает, был в до чертиков фешенебельном виде: в каких-то золотых брюках, которые при попадании на свет могли заменить диско-шар, и простой чёрной рубашке, верхние пуговицы которой, видимо, даже не пришили, ведь он ими попросту не пользуется! Но как бы смехотворно это ни звучало в моей голове, парень и впрямь выглядел горячо, впрочем, как всегда, впрочем, как и без одежды. — Да ты, блять, издеваешься! — стоило мне появиться перед Гарри, как он начал дико смеяться, нарочито делая голос строгим. — Что не так? — я уже обвела свой образ взглядом, пытаясь понять, в чём проблема. Может лифчик поверх надела? Гарри лишь повернулся ко мне спиной, указывая на свою пятую точку и продолжая сотрясаться смехом. Разглядев «проблему», вышитую буквально на заднице парня, я тоже присоединилась к его смеху. В этот раз, конечно, всё было не так очевидно, как с одинаковыми принтами Gucci, но тем ни менее, на задних карманах брюк Гарри красовались точно такие же снегири, что и на моем платье. — Я просто должна это запечатлеть! Пожалуйста, давай обойдемся без шептунов, — произнесла я, садясь на корточки рядом с изваянной из камня задницы парня. В одной руке я держала телефон, а второй задирала платье так, чтобы мои снегири тоже попали в кадр. В момент щелчка моего девайса Гарри издал своим ртом звук, сродный этому самому шептуну. От неожиданности я потеряла равновесие и крайне эффектно приземлилась на мягкий ковер. Гарри тут же оказался около меня, он волновался, наверное, я бы поняла это лучше, если бы парень не ржал, как конь. — Ты в порядке? — сквозь пелену смеху и истеричные заикания наконец спросил парень. — Ты кудрявый идиот! — не прекращая смеяться, произнесла я. — Что за дискриминация по волосяному принципу? — Гарри уже валялся на полу около меня, продолжая нести какую-то дичь. — Пойдём, твои друзья, наверное, заждались, а опаздывать нехорошо. Чудесным образом нам удалось успокоиться и в такси мы ехали в полной тишине, боясь порвать те тонкие струны спокойствия, что только что наладили. Мда, а вечер обещает быть весёлым.