Жизнь, как она есть

Я проснулась и не обнаружила Гарри рядом с собой, но услышала глухо доносящиеся переборы гитары откуда-то снизу, видимо, парень был в гостиной. На часах отображалось восемь часов утра — рано даже для меня, неужели в такую рань вдохновение прижало кудрявого к стенке и заставило перебирать струны? Что ж, бывает. Я поняла, что ложиться спать дальше бессмысленно, лишь упущу время, которое можно провести с Гарри, а оно и без того нещадно утекало сквозь пальцы. Тем более, отсутствие кудрявого рядом — отличная возможность начать утро так, как я привыкла. Мой утренний обряд не заключался в зарядке, кофе или даже в чистке зубов, спросонья первым делом мне нужно было покурить, и только после этого я была готова улыбаться миру. Гарри категорически запрещал курить в своём доме и выгонял убивать легкие на улицу, но я же не дура, чтобы, только потеряв контакт с одеялом, идти морозить ляжки во двор, да ещё и в январе. Завёл дом с окном в ванной, заведи и девушку, которая будет там без палева курить. Аккуратно, почти бесшумно прокравшись к своей дорожной сумке, что лежала в другом конце комнаты, и выудив из неё сигарету с зажигалкой, я так же тихо добралась до ванны. Закрыв дверь на замок, я наконец-то почувствовала себя в безопасности, ведь даже если Гарри и вернётся в комнату, он не сможет попасть ко мне. Я предусмотрительно включила в ванне вытяжку и воду, открыла окно, полностью высунувшись из него так, что моя грудная клетка была прижата к подоконнику, и только потом подкурила сигарету. Отлично, камбэк в шестнадцатилетие. Покончив с утренним ритуалом и удостоверившись, что все улики, в том числе и моё дыхание, уничтожены, я решила спуститься к Гарри. Уже на лестнице до меня стали доноситься не только звуки гитары, но и голос Гарри. Я медленно подкралась, чтобы не смутить парня и насладиться его хриплым, шероховатым, но от этого не менее прекрасным голосом. Кучерявый сидел на диване в гостиной, устремив взгляд в пол, ему даже не нужно было смотреть на струны, пальцы свободно порхали над ними, задавая нужный ритм. Всё его существо и та атмосфера, что царили вокруг, казались мне беспорядочными мазками на холсте гениального и одновременно безумного творца, глубокой, завораживающей, прелестной мелодией, от которой кожа на теле усыпается мириадой звёзд, но никак не живым человеком. Каждый день в каждой ситуации я находила нового Гарри, его личность представляла собой совокупность множества людей, и нет, он не был Билли Миллиганом с диагнозом множественной личности, он был как отшлифованный алмаз, который вобрал в себя всё самое лучшее, что только есть в этом мире. Это как если бы Волан-де-Морт был не антагонистом, и его крестражи заключали в себя не части души тёмного мага, а что-то доброе и светлое, и, собрав их вместе, ты мог бы стать идеальным человеком, то ты бы стал Гарри. Каждый новый день, каждое новое обстоятельство играло на нём как лучи солнца, освещая разные грани. В нашу первую встречу Гарри был истинным джентльменом, радушно принявшим знакомую своего друга в их компанию, в день концерта Justice передо мной стоял неопытный юноша, робеющий перед девушкой, но всячески отрицающий это. Так же мне довелось познакомиться с его чуткой и понимающей натурой, которой ты готов выложить все свои тайны и терзания, с истеричной, принцессочной пиздятиной, с придурковатым подростком, любящим устраивать проделки. В одну ночь Гарри мог быть тем самым смазливым любовником, делающим все медленно и нежно, как в этих книжках для подростков, в другую — необузданным диким быком, подходя к делу грубо и резко, но от этого отнюдь не уступая ванильному любовнику. Гарри мог быть глубоким и чувственным, взрывая мой мозг тонкостью и объёмом своих размышлений, а мог молчать и полностью погружаться в себя, в свой собственный мир и не замечать ничего и никого вокруг. Гарри был одновременно невероятно простым и чертовски сложным. Он был тем, кого нельзя назвать открытой книгой, тем, кто представляет собой собрание сочинений с пометкой «в процессе». Тем, кем восхищаются, на кого хотят походить, но кого абсолютно не знают. Гарри был приветлив буквально со всеми, но по-настоящему открывался лишь своим близким, и то, не было на свете человека, которые знали бы его от и до, хотя бы потому, что Гарри сам не знал себя полностью. Он был самым большим и глубоким океаном, наполненным тайнами и загадками. И разгадывать его, узнавать, погружаться всё глубже и глубже, на сотни и тысячи лье было тем, что будоражило, восхищало и прожигало меня насквозь. — А мне просто весело с этим, я знаю, что был потерян. Я смеюсь про себя, потому что готов поспорить, что моя бывшая оглядывается назад как соляной столб, как жена Лота из повествования о Содоме и Гоморре. Мы в сверхъярком луче, это Божья мечта, это всё. Это всё. (прим. кавер Гарри на песню Канье Уэста Ultra Lightbeam) Гарри доигрывал последние аккорды, переместив свой взгляд с пола на меня. Я же, кажется, стояла как завороженная: его голос был таким глубоким и проникновенным, будто он сам был тем Лотом, и, услышав слово Божье, покидал Содом не оборачиваясь. Это было так чувственно, что я боялась пошевелиться и разрушить всю атмосферу. Мы смотрели друг другу в глаза: Гарри с теплотой и улыбкой, а я с боготворением и покорностью. Головой кудрявый показал, чтобы я подошла к нему, попутно отставляя гитару в сторону. Я медленно подошла к дивану и рухнула всем телом на Гарри, зарываясь лицом в его волосы, парень же накрыл меня руками и крепче вдавил моё тело в своё. — Это было так прекрасно. Чёрт, я изменю Канье, но твоя версия мне нравится куда больше, — Гарри лишь усмехнулся мне в шею, продолжая выводить на спине узоры одной рукой. — Ты закрыла окно в ванной? — моё тело вмиг напряглось и Гарри это почувствовал. Но он не мог узнать, что я там курила. — О чём ты? — я решила строить из себя дурочку. — Джи, я знаю, что ты курила там, — произнёс парень на выдохе, сдерживая смех где-то в горле и пытаясь сделать голос строгим и поучающим. — Понятия не имею, что ты имеешь в виду, — кажется, я проигрываю. Но как он узнал? — Я слышал воду, но ты не приняла душ, на тебе прежнее бельё. Просто сознайся, — Гарри больше не мог строить из себя папочку, и сейчас откровенно потешался надо мной. — Чертова Нэнси Дрю, может, это последние чистые трусы в моём арсенале, — я всплеснула руками будучи уже прижатой к дивану. Гарри нависал надо мной, расположив свои ноги по обе стороны от моих бедер. — Когда ты врёшь, то непроизвольно начинаешь чаще моргать, — сегодня мне открылась ещё одна грань Гарри, знакомьтесь — детектив-любитель Гарри Холмс. — Неправда! — почувствовав, что мои веки действительно начинают шевелиться чаще обычного, я поспешила прикрыться рукой и спрятаться от насмехающегося взгляда кудрявой ищейки. — Ну вот, я же говорил — моргнула! — Гарри уже не сдерживал свой задорный, раскатистый смех, который бился о стены и раздавался эхом во всём доме. Он принялся щекотать меня, я же начала извиваться как змея и брыкать конечностями, дабы избавиться от вездесущих лап парня, в итоге мы оба оказались на полу. — Не могу поверить, что никто никогда не курил в твоём доме, — обиженно пробурчала я, восстановив сбившееся дыхание. — Я не выношу запах табака в помещении. Почему ты просто не вышла на улицу? — Но ведь там холодно, на дворе январь, алло, — я собиралась отстаивать свои права до последнего, хотя, по факту, у меня их не было. — Ладно, компромисс, ты можешь курить на балконе, — Гарри лежал рядом, в той же позе, что и я. — Но ведь он открытый, эта та же самая улица! — Но технически это дом, — Гарри повернул голову и, встретившись с моим взглядом, растянул губы в нахальной улыбке. — Хрен с тобой, всё равно завтра улетаю, — я сдалась. Понятное дело, для нас этот спор был лишь шуткой, но я и сама ненавидела запах табака в помещении, поэтому легко согласилась с парнем. — Блять, точно. А мы ещё столько не успели сделать! — Да, я хотела сходить на ту выставку, помнишь, на днях… — Гарри остановил меня, нависнув сверху и качая головой. — Я не это имел в виду, Джи. В этом доме столько поверхностей, на которых ещё не побывал твой зад, — как бы в подтверждение Гарри поднял мою нижнюю часть тела, подложив под неё руку и сжав ягодицу. — Но я ведь ещё не приняла душ, — моё тело моментально реагировало на любые прикосновения Гарри, особенно на такие: первобытные, грубые и пошлые. От одного только его взгляда, наполненного дичайшей похотью, мне сразу хотелось оказаться без одежды. — С него и начнем, — вмиг губы парня оказались на моих, захлёстывая их как желанный дождь пустыню, наполняя влагой и жизнью.