«В этом мире Люди людьми остаются, Цветами — цветы Именно потому, Что о собственной бренности знают» Хосокава Тама (Хосокава Гарася) (1563–1600)
-1-
Утром, по возвращению Айко из поместья ее данна, никто в окия не задал ни единого вопроса о том, почему гейша вернулась с поплывшим от слез макияжем и ровными чистыми порезами на ладонях. Лишь Тетушка ласково погладила девушку по волосам, помогая снять дорогое кимоно, чтобы ненароком не испортить подкладку кровью. Посмотрев на себя в отражении косметического столика, Юкинаги почувствовала отвращение. Отвращение не к себе, не к Айко, а к Юкинаги, гейше из дома Ёсикава. Гейше, которая, хоть и номинально, была под защитой Кэмбана, фактически оказалась заложницей контракта на огромную сумму. Большие деньги — гарант того, что Гейги не посмеет рассказать, что же происходит между ней и данна. Однако, чтобы удостовериться, что не останется шрамов, Тетушка настояла на визите врача, хотя все в доме сомневались, стоит ли просвещать в такое деликатное дело члена Кэмбана. Но Йомико не сомневалась, что достопочтенные доктора не разгласят врачебной тайны, особенно если отблагодарить их определенным образом. Айко на всю жизнь запомнила ту горечь в глазах Хансу, когда тот увидел порезы на ее руках. Конечно, как опытный медик, он определенно мог отличить «порезы струной» от чего-то более серьезного, о котором сообщила Тетушка. Он был необычно тихим и мрачным в тот день, а пальцы все время непроизвольно тянулись к карману, в котором лежала пачка сигарет. Мужчина не взял ни единого кана за лечение и заверил, что сохранит все в секрете от своего семпая по мере возможного. Пусть порезы были неглубокими, но из-за постоянных визитов в поместье и непрекращающихся травмах рук, еще пару месяцев девушке пришлось забыть о встрече с другими клиентами, которых после мидзуаге прибавилось изрядно. Вряд ли кто-то из них был бы рад увидеть корочки подсыхающих царапин на белых и нежных женских руках. К тому же, игра на инструментах стала невозможна, а для гейги, прославившейся своим музыкальным талантом, отказывать гостям в игре — недопустимая грубость. Тетушка обыграла отсутствие своей популярной работницы изящно и хитро. Хозяйкам чайных домов было предложено (не за бесплатно) объяснять отказы высоким спросом, тем самым вызывая еще больший ажиотаж. Заинтересованность данна в своей подопечной так же сыграла Юкинаги на руку. Шихоин прослыл человеком не любящим делиться, вполне ожидаемо, что он не позволит так просто выступать своей усладе перед другими мужчинами. При этом сама гейша не сидела взаперти, а наоборот вела довольно активную жизнь, но только днем: ходила на занятия кабурэндзо, на примерку к мастеру кимоно Наоэ, за новыми инструментами в мастерскую, в храм и, для поддержания иллюзии наличии в своем расписании о-дзасики, справиться о здоровье хозяек чайных домов. — Сегодня тебе нужно будет прийти на примерку еще одного кимоно к Наоэ-сэнсею, Юкинаги, вместо занятий музыки, — задумчиво пропела Тетушка за завтраком, явно довольная тем фактом, что в окия снова хлынули потоки денег. Их трапезы стали роскошнее и сытнее. Не просто отядзукэ из вчерашнего риса, а полноценный завтрак. Первые несколько дней девушки накидывались на приготовленную Каири еду, словно звери, чем вызывали недовольство Йомико и непреодолимые приступы смеха кухарки. Голод превратит и принцессу, предпочитающую палочки, в крестьянку, готовую обглодать свои руки. — Для человека, который пожелал видеть ее в простом кимоно и без макияжа на своих встречах, странно заказывать столько костюмов у Наоэ-сана, — фыркнула в сторону Ханери, поднося ко рту кусочек ее любимого тамагояки. Раньше часть своей скромной трапезы бывшая ататори делила с подаренной ей одним из клиентов шпицем, но собака сбежала за пару недель до мидзуаге Юкинаги, к большому расстройству, как это не странно, Юкидзи. Сначала все думали, что собака вернется, ведь этот хитрец уже умудрялся сбегать в соседний двор, прорыв ямку под забором, но всегда возвращался. Однако прошел день, а за ним последовал второй, и третий, а пса и след простыл. — Он может делать все, что ему угодно, — зевнула в ответ помятая после вчерашней долгой вечеринки Юкинэ. Женщина явно мучилась похмельем, налегая на маринованные овощи, — пока он платит. Кому, как не Юкинэ, знать в каком положении находилась ее младшая сестра, ведь сама до недавнего времени была связана подобным контрактом. Ее слова были жестокой правдой, о которой Юкинаги никогда не задумывалась, она могла лишь догадываться, о чем умалчивала Юкинэ, о мотивах и мыслях своего данна. Лишь недавно с глаз Айко спала очаровывающая пелена, окутывающая жизнь высшей аристократии и окружавших их гейш. Теперь все они казались ей мерзкими и отвратительными, насквозь лицемерными. Кучики, Кагаякаши, Цунаяширо, Маритаими, Шихоин, Шиба — словно осенний шафран, завораживает своим благородным фукамурасаки, но его яд убьет без сожаления, стоит лишь притупить бдительность. — Скажи спасибо, что теперь у нас снова есть в доме бесценные костюмы вместо тех, что ты испортила, — процедила, скрипнув зубами, Юкидзи, в хмурой злости морща лоб от воспоминаний о грудах драгоценного шелка, погибших по вине Ханери. — Кимоно принадлежат гейшам в доме Ёсикава, — спокойно начала Юкинэ, — а, значит, ответственность за них несем все мы, верно? Вы же разделите ущерб на четыре части? — Йомико согласно кивнула, многозначительно прикрыв глаза, наслаждаясь вкусом свежезаваренного чая. — Когда это было придумано такое правило, оба-сан?! — возмутилась Юкидзи, недовольно вздернув бровь и искоса взглянув на Тетушку, а затем на Юкидзи, совершенно игнорируя Ханери. — Платить должен тот, кто испортил костюмы! Всегда так было! Помнишь ли ты, анэ-сан, на вторую неделю моего дебюта я порвала кимоно? Так что-то никто из вас не помогала мне выплатить за него деньги! С чего это я должна платить за чью-то недалекость? — Почему ты так беспокоишься, Юкидзи? — устало поинтересовалась Юкинэ, прикрыв свой зевок ладонью, а после продолжила: — Я видела то прекрасное кимоно, которое тебе подарили. То шелковое, с рисунком сударе. Это работа Дзоси-сэнсэя? Прекрасный мастер! Такой же талант, как Наоэ-сэнсэй! Еще парочка подарков - и твоя часть из общего долга будет погашена. — Заткнитесь! — поджав губы, прошипела Ханэри, ломая палочками хребет зажаренному окуню, лежащему на тарелке перед ней. Теперь Юкидзи и Юкинэ без каких-либо зазрений совести могли позволить себе уколоть гейги. Раньше она никогда не задумывалась о таком понятии, как долг перед домом, у ататори нет долгов, однако все изменилось. После всех траурных и поминальных служб, перед мидзуаге Ханери, Тетушка официально объявила в Кэмбан, что в доме Ёсикава отсутствует ататори, а для ее дочери будет вписан долг за обучение. Отчасти долг был покрыт деньгами с дебюта, но после прибавилась сумма за испорченные кимоно, разбитую посуду в чайном доме, сломанные колки на кото… Гейги, которая не могла похвастаться аккуратностью ни в словах, ни в поступках, было сложно отказаться от своих неоднозначных привычек в одночасье. Прибыль от выступлений Сэцуны была незначительной, а дурной нрав отпугивал новых потенциальных клиентов. Сама того не осознавая, в ханамати она стала символом того, что быть наследницей богатого окия — не значит быть популярной. Матушки других домов приводили в пример именно упавшею с небес на землю Ханери, стремясь приструнить своих сикоми. К тому же по округе неконтролируемо начали расползаться слухи, что в смерти Теруко виновата именно та самая взбалмошная гейша дома Ёсикава. Поговаривали, что предыдущей ока-сан стало дурно с сердцем, когда Сэцуна закатила грандиозный скандал, узнав, что наследницей дома станет Юкинаги. Некоторые даже делились подробностями, якобы в тот злополучный день, видели, как из окия Ёсикава вылетали дорогие кимоно и слышались крики. Что ж, отчасти они были правы. Да вот только с чего начался скандал, Айко до сих пор не знала, и никто не собирался ее посвящать. — Ну и манеры, — разочаровано прищелкнула языком Юкинэ. — Если ты позволяешь себе так обращаться со старшими сестрами, как же ты разговариваешь со своими гостями? — Здесь есть и твой промах, Юкинэ, но Теруко была права, — неожиданно вклинилась в разговор Йомико, — нужно было хоть изредка пороть Ханери. — Матушка! — взвизгнула девушка, резко подняв голову, прося защиты или хотя бы пощады от своей родной матери в этой словесной перепалке. — Пока не начнешь приносить в дом хотя бы сумму, покрывающую расходы на тебя — не смей называть меня матерью! — полоснув злым взглядом Ханери, бросила Йомико. Где-то в глубине души она может и любила свою дочь, любила своих гейш, но деньги ее влекли куда больше. От услышанного лицо Ханери побагровело, напоминая переспелую ягоду, желваки вздулись на щеках, а взгляд темных глаз метался из стороны в сторону по комнате, ища жертву, на которую можно было выплеснуть ярость. Да вот только теперь таких здесь не было. Айко глубоко вздохнула, искоса посмотрев на бывшую ататори дома Ёсикава. В самом деле, чем выше забираешься, тем больнее падать. А если ты не прилагал и капли усилий для того, чтобы подняться — и подавно. С другой стороны гейше было невыносимо тошно от того, как резко поменялось отношение к ней, ставшей главной добытчицей денег для окия, и бывшей наследнице Ханери. Йомико стала непривычно добра к Айко и абсолютно безжалостна по отношению к своей дочери. Юкинэ оставила свой высокомерный тон, говоря с Юкинаги как с равной, но не забывала напомнить, где теперь место Сэцуны в этом доме. Юкидзи… Их отношения стали намного холоднее, чем были. Да и пошатнувшееся здоровье Юкидзи не давало особого повода на радость. Не долеченный когда-то бронхит превратился в хронический, лечение которого обходилось недёшево. Она из уважаемой наставницы превратилась в просто старшую сестру из окия Ёсикава, полюбившей лишний раз напомнить о провалах ататори. — Что ж, — нараспев протянула Айко, не в силах больше терпеть эту кошачью перепалку между гейшами дома Ёсикава, подняла взгляд на Тетушку, — раз мне нужно сегодня на примерку, я уйду из-за стола первой. Тетушка, Сестры, — девушка слегка кивнула. — Я не могу опаздывать на такую важную встречу. — Конечно-конечно, — хрипловато ответила Йомико, поднося к губам небольшой стакан с ароматным зеленым чаем. Громко отхлебнув, женщина продолжила: — Как тебе будет угодно. Не забудь на обратном пути поблагодарить Митико-оками за «вчерашнее» выступление.-2-
После примерки нового кимоно, очередного подарка от господина Заколки, Айко решила не торопиться с возвращением в окия. Вдруг обитательницы все еще пытаются довести Ханери до белого каления? Вот уж утомительное зрелище. Гейги могла не любить Сэцуну, но была не в силах не признать, что последняя обладала поистине стальным терпением. Или же это было ослиное упрямство? Так или иначе, пока что бесконечные издевки Юкидзи и Юкинэ не привели ни к чему серьезнее, чем злобному шепоту в их сторону. И, словно заклинательницы змей, не страшащиеся предупреждающего шипения, старшие сестры лишь надменно усмехались на подобную реакцию, зная, что при любом раскладе останутся правыми. А сегодня девушке хотелось хоть немного развеяться, отпустить всю навалившуюся усталость, затянувшуюся удавкой на шее в последние недели. Каждый раз, получая приглашение в поместье Шихоин, Айко была готова упасть на колени перед Тетушкой и умолять не отправлять ее туда снова. Но молчала, прекрасно понимая, что Йомико ни при каких условиях не разорвет контракт. Походы к своему покровителю превратились в мучение, учитывая, что девушка занималась там делами совершенно ей не свойственными. Ее обучали музыке и танцу, искусству красивой беседы и чайной церемонии, а этот мужчина не оставлял попыток заставить гейшу почувствовать ауру меча, чтобы та могла хотя бы взять Ятагарасу в руки. Рейацу черной катаны была неумолимой, режа ладони в кровь, не подпуская чужака ближе дозволенного. После очередного провала, Айко настояла на прекращении этих бесполезных попыток и просила придумать другой способ, ведь в процессе приходит в негодность ее талант музыканта. «А зачем он тебе теперь нужен? Я не интересуюсь музыкой, этот твой талант мне ни к чему. Я плачу недостаточно, чтобы ты перестала посещать о-дзасики? Разве я не говорил, что ты интересна мужчинам не больше, чем лягушка, живущая в колодце?» — таков был ответ господина Заколки. Хорошо, что в тот момент в покоях находился господин Синоби, который доходчиво объяснил своему капитану, что гейша не может вот так просто сосредоточить все внимание на одном только своем покровителе, и выступать в чайных домах Юкинаги все-таки нужно. Единственный способ убрать выступления — это выплатить долг гейши, устроить хики-иваи, а после содержать девушку до конца, так как искусницы совершенно незнакомы с самостоятельной жизнью вне квартала. Но подобное могло вызывать подозрения у Кэмбана, так как дебют был всего лишь несколько месяцев назад, а до этого момента Господин Заколки не был постоянным клиентом Юкинаги. Все это в купе могло вызвать волну лишнего внимания к дому хранителей ниспосланных орудий, поэтому им придется найти иной способ, чтобы дальше не калечить руки девушки и вообще постарается не травмировать гейшу. Шихоин, не без раздражения, согласился на предложение, и даже подарил гейше свободу заказать любое количество кимоно у любого мастера, сколько та пожелает. Типичный ход для человека, привыкшего решать все своим богатством и статусом. Йомико была в восторге от такого щедрого подарка и заказала с десяток примерок у самого дорогого мастера по изготовлению кимоно, а вот Айко испытала ужасную неловкость от подобного жеста. Словно кость, брошенная рассерженным хозяином избитой собаке. Конечно, ей определенно нравился процесс примерки и работа самого господина Кимоно, однако гейша прекрасно знала, что ткань и рисунок выбирал далеко не ее данна. Хранителю ниспосланных орудий было глубоко плевать, из какой ткани шилось для нее кимоно, и из каких нитей был сделан рисунок. Белый шелк? Черный лен? Серый хлопок? Журавли или черепахи? Такие вещи волновали его в последнюю очередь, а вот Господину Синоби это явно доставляло удовольствие. Не зря же он сопровождал девушку практически на каждую примерку. Сначала Айко очень удивилась, встретив его у порога в мастерскую, одетого в шикакушо синигами. На правой руке красовался металлический шеврон с изображением прострела, таким же, что красовался на капитанском хаори Шихоин-тайчо. Тогда мужчина буднично улыбнулся, а после жестом попросил гейшу войти на примерку в мастерскую. Раньше господин Синоби казался Айко страшным человеком, но, пообщавшись достаточно, девушка поняла, что Фэнг довольно обаятельный и веселый, хоть местами все такой же жуткий, как и при их первой встрече. А еще лейтенант второго отряда обладал навязчивой идеей восполнять свои прорехи в знаниях любой ценой, расспрашивая Айко об укладе жизни в Ханамати. В этих разговорах гейше даже удалось немного выведать у него о Ятагарасу и госпоже Дзюэри, так сказать, для равноценного обмена, однако Юкинаги не сомневалась в том, что Синоби не рассказал ей ничего, чего бы ей знать не следовало. «Я, конечно, отвечу на все твои вопросы, но если ты разболтаешь мои ответы — я тебя убью!» — заверил ее господин Синоби. Кажется, он так часто грозился ее убить, что Айко перестали тревожить подобные угрозы. Тем более, что ее смерть была бы крайне неудобна для господина Заколки, учитывая тот факт, что его достопочтенная жена находилась не в лучшем состоянии. Хотя самого Шихоина не сильно волновала судьба супруги, ведь она не смогла выполнить ни свой долг женщины, ни обещанное своим братом. По словам Фэнга, до Юкинаги мечом занималась именно Дзюэри-доно, так как была из дома Маритаими. По заверениям Кадзуи, Ятагарасу должен был принять знакомую клановую кровь, но что-то пошло не по плану. Женщина осталась искалечена и, возможно, навсегда прикована к постели на отведенный ей жизненный срок, который, по заверениям Сатоко Асака, довольно скоро истечет. Это только добавило беспокойства Айко, но господин Синоби заверил, что больше подобной оплошности никто не допустит, и выбрали ее не просто так. В жилах Юкинаги текла часть аристократической крови дома Маритаими. Конечно, не в таком количестве, чтобы предъявить право на вступление в семейный реестр и зваться благородной дамой, уж слишком она размыта родством с простолюдинами, но достаточно, чтобы подчинить Ятагарасу. В теории. Так же Фэнг предположил, что господин Кучики был в курсе о родословной Юкинаги, так же как сведущ о том, что Сэцуна являлась его кровной дочерью, однако какова ценность такого знания капитана шестого отряда для господина Синоби осталась загадкой, ведь в тот дом не попало мечей из дома Маритаими, как и желания вписать своего незаконнорождённого ребёнка в семейное древо. Хотя сама Айко прекрасно понимала, что причиной интереса к ней господина Кучики была куда проще, чем думал Фэнг и заключался в банальной похоти и недоступности объекта вожделения. Значительно позже добавилось желание насолить господину Заколке, вздумавшему забрать Юкинаги себе. После мидзуагэ Айко контракт Кучики и Юкинэ был приостановлен раньше заверенного, не без выплаты компенсации за досрочное расторжение. Это, конечно же, морально уничтожило ее старшую сестру, которая прорыдала несколько дней, уткнувшись в подранные шелка и украшения от своего возлюбленного, однако, на удивление всех в доме, Юкинэ оправилась от разрыва быстрее, чем предполагали. Возможно, решающим фактором стало исчезновение Кучики из посетителей любых о-дзасики, а, может быть, и сама гейша давно готовилась к подобному исходу. Девушка тяжело вздохнула, глядя как ушлый торговец пытался всучить сикоми веер, бывший с определенно нарушенным балансом. Хмыкнув, Айко направилась прочь от мастерской, шагая медленно, наслаждаясь дуновением ветра и утренней прохладой, смягченной ласковыми лучами солнца. Как хорошо, что сегодня на примерке не было господина Синоби, ведь у Айко было одно важное дело. Ради него Юкинаги надела самое неприметное кимоно из всех возможных, а светлые волосы заплела в простую косу. Пройдя мимо небольших магазинчиков в районе аристократов, где находилась мастерская господина Кимоно, гейги свернула на небольшой улочку, ведущую к роскошному саду. Айко встревоженно вздохнула, оглядываясь вокруг: здесь было на удивление безлюдно. Тишину лишь изредка нарушал шелест листвы на деревьях, тронутых дуновение ветра, и журчание воды в пробегающем мимо искристом ручье. Это место принадлежало шестому отряду синигами, капитаном которого был глава клана Кучики, но Айко не лелеяла надежду встретить этого мужчину здесь. Даже наоборот. Совсем недавно, перебирая украшения вместе с Тетушкой, дабы подать их опись в Кэмбан, Айко обнаружила ту самую заколку с подсолнухом, когда-то подаренную ей самим Такахиро. Раньше она бы была невероятно рада, узнав что матушка все-таки не продала подарок, но теперь… Теперь гейги хотелось избавиться от этой безделицы и никогда больше не видеть. Теперь наверняка. Спрятав заколку у себя за поясом, Айко удалось утаить ее существование от Йомико, предававшейся воспоминаниям о клиентах, подаривших то или иное украшение гейшам дома. Юкинаги медленно двинулась к берегу ручья. Солнце блестело на неспокойной глади воды, блики рассыпались по волнам, словно бриллианты по небесно-голубому шелку. Скоро настанет Хару-мацури, и майко Ханамати уже вовсю начали готовиться к мамэмаки в храмах, дабы не посрамить свои окия. Молодым девушкам очень нравилась эта традиция, ведь приглашение в храм на столь важный ритуал выделяло их среди остальной массы однообразно пестрых учениц. А вот гейшам больше доставляла удовольствие другая традиция — Обакэ. Вечер празднования превращал улицы ханамати в балаган. Демоны вон! Счастье в дом! Кругом слышался звонкий смех, Сикоми массово скупают счастливые монетки, отовсюду летят жаренные бобы, слышны отголоски заговоров, гейши устраивают парад в квартале, чтобы показать свои костюмы. В окия Ёсикава так же в этот день существовала традиция, начатая одной из бывших гейш дома — есть неразрезанные роллы эхо-маки, загадывая желания. Для Юкинэ матушка Теруко всегда просила кухарок сделать отдельный ролл, так как гейша не терпела вкус грибов. В один год новая служанка пропустила просьбу мимо ушей, и в самый ответственный момент, когда должно все должны были загадывать желание, Юкинэ начала кривить лицо и закатывать глаза, от чего, тогда еще жившая в окия Минори начала давиться смехом и рисом. После эстафету подхватила Юкидзи, понявшая, над чем смеялась сикоми, а после и все вокруг непроизвольно начали посмеиваться над произошедшим. Теруко была в бешенстве от подобного неуважения к традиции и зареклась поручать изготовление роллов кому-либо еще, кроме Каири. После смерти матушки и упадка дома традицию забросили, так как никто толком не умел готовить, но Айко надеялась снова загадать желание в этом году. Снова беспокойно оглядевшись по сторонам, коря себя за неожиданную меланхолию по былым временам, девушка присела, подняв с земли небольшой плоский камушек, а затем пустила его по водяной глади. Сделав пару бойких прыжков, подобно кузнечику в невысокой траве, галька потонула в ручье, оставив о себе лишь разводы, быстро стертые течением. «Отлично, значит, их унесет отсюда в другое место. Может быть, в Руконгай или еще куда. Может какому-нибудь хинин они принесут больше счастья», — пронеслось в голове Айко, когда та доставала из внутреннего кармана своего кимоно небольшую фубако из красного дерева. Даже если бы сегодня за ней увязался господин Синоби, она могла бы легко солгать, что в этой коробке лежало письмо с извинениями для одной из оками за неподобающее поведение Сэцуны. Открыв фубако, гейги в последний раз взглянула на покоившиеся там украшения. Золотой подсолнух с россыпью черных камней в самом центре, подарок господина Кучки, и серебряная кандзаси, полученная от господина Синоби в подарок за посещение о-дзасики. Украшения счастливо блеснули, обрадовавшись полуденному солнцу, вызвав лишь грустный смешок у гейши. Она могла бы их продать, но кто знает, в какой окия они потом окажутся, уж лучше утопить в бурной воде. Первой на дно отправилась серебряная заколка, войдя в воду подобно иголке в бархатную подушку, следом отправился и золотой подсолнух, грубо плюхнувшись и подняв изрядное количество брызг. Посмотрев на пустую коробку, обитую бархатом, Айко закрыла лиственно-зеленые глаза, а затем резко распахнула. Так будет лучше. Захлопнув коробку для украшений с изображением морской ракушки, гейги замахнулась, вознамерившись разбить шкатулку об землю. — Какое расточительство! Мужской голос, раздавшийся за спиной, заставил руку Айко дрогнуть. В испуге девушка резко повернулась, заметив перед собой мужскую поросшую волосами грудь в распахнутом вороте шихакушо и светло-серые глаза, прежде чем поняла, что начала падать. Неужели господин Синоби следил за ней? Без раздумья схватившись за черную ткань формы синигами и закрыв глаза, бывшая майко негромко пискнула, ощутив, с какой легкостью ее притянула к себе рука, легшая прямо на талию. Почувствовав твердую землю под ногами, все так же не размыкая глаз и сжимая в руках лакированную фубако, Айко не сразу поняла, что уткнулась лицом в грудь синигами. Только уловив биение чужого сердца буквально кожей, девушка залилась краской и мягко оттолкнула синигами, продолжавшего обнимать ее. Послышался звонкий металлический звон упавшего на землю шеврона. — Простите, пожалуйста! — все еще краснея, выпалила Айко, резко наклонившись, чтобы подобрать лейтенантский шеврон. — Простите, я все исправлю! Простите! — Ничего страшного, — хохотнул мужчина, раскинув руки в добродушном жесте. — Сам виноват, никогда нормально его не завязываю. Может, у тебя лучше получится? Посмотрев на изображенную на металле шеврона Стрелицию, а затем, наконец, подняв ошеломлённый взгляд в осознании, кто этот синигами, которому она так бесстыдно уткнулась в грудь. Теперь все сложилось в голове довольно четко, чтобы с уверенностью сказать, что перед ней стоял лейтенант восьмого отряда Готей-13. Кажется, последний раз девушка с ним виделась на о-дзасики для господина Стрекозы, верно? Расстались они тогда на довольно странной ноте. К слову, после той вечеринки гейша больше не пересекалась не только с лейтенантом восьмого отряда, но и с капитаном. Должно быть, на то были причины. — Простите, лейтенант Кьёраку! — пропищала Айко, нервно покусывая губы. — Я правда не хотела… это случайно вышло! Так стыдно! — О, ты помнишь мое имя! — с довольной ухмылкой протянул юноша, пригладив свободной рукой волнистые каштановые волосы. Произошедшее явно доставляло ему несказанное удовольствие. — Должен признать, приятно слышать, как его произносит такая красивая девушка, — нахально промурлыкал синигами, наблюдая, как девушка перед ним заливалась густым пунцовым румянцем. — Так чем же тебе не угодила шкатулка… Ханко? Нет. Должно быть, путаю, — Шунсуй задумчиво втянул носом воздух. — Прости, не могу вспомнить твоего имени. Твоя красота напрочь отбила мне память. Напомни-ка, как тебя зовут? Плутовство, скрытое под маской флирта; Айко не почувствовала раздражения, хотя отлично понимала, что синигами известно, как ее зовут. Точнее, знает имя ее сценического образа. Она не настолько наивна, чтобы не понимать того, что с ее редким для Карюкай цветом волос она не сможет раствориться в толпе, просто сняв украшения, дорогое кимоно и стерев макияж. — Айко, — легко произнесла девушка свое настоящее имя. Конечно, она всегда могла представиться своим «именем для искусства», возможно, если бы на месте лейтенанта восьмого стоял господин Стрекоза, или капитан Кагаякаши, то она так бы и сделала, но не Кьёраку-фукутайчо, этот юноша не сделал ей ничего плохого, даже пытался помочь, на том банкете, и как таковой опасности от него никогда не чувствовалось. — Меня зовут Айко, — улыбнулась, убрав выбившуюся из косы прядь за ухо. — Айко, — с легким удивлением повторил лейтенант. Должно быть, не это имя он ожидал услышать. — Очень красивое имя, странно, что я его забыл, правда? Так в чем виновата шкатулка? Выглядит довольно дорогой. — Не все дорогие вещи на самом деле ценные, — отстраненно протянула гейги, бросив шкатулку в воду. В ее руках остался лишь шеврон восьмого отряда. Дождавшись, когда пропитавшийся влагой бархат окончательно потопит инкрустированную золотом коробочку, Айко продолжила: — А вы что здесь делаете, Кьёраку-фукутайчо? — Хотел проведать своего друга, — честно сознался синигами, рукой махнув в сторону одного из выходов из сада. Вдалеке виднелась желтая черепица казарм Готей-13. — Там лазарет четвертого отряда. Решил поздороваться ради приличия. Мы давно не виделись. — Ваш друг ранен? — удивленно спросила Айко, понимая, что задает новый виток для разговора с юношей, хотя ей давно нужно было откланяться и вернуться в ханамати, тем более, что ее еще ждала встреча с Митико-оками и покупка угря для роллов. Синигами не был ни ее клиентом, ни другом. Многие мужчины были готовы заплатить любую сумму, чтобы вот так просто поговорить с гейшей из дома Ёсикава, когда лейтенант заполучил ее внимание совершенно бесплатно. Если кто-то узнает подобное — скандала не избежать. — Не то, чтобы… — задумчиво посмотрев на девушку, протянул Шунсуй. — Джуширо никогда не отличался хорошим здоровьем. Айко с интересом, свойственным гейше и молодой девушки, рассматривала черты лица лейтенанта. Он не был похож на мужчин, встречавшихся искуснице до этого момента. Определенно привлекательный, но совсем по-другому, не то, что прочие аристократические наследники, предпочитающие гладко выбритое лицо и идеально уложенные прически. Кьераку был небрежен. В словах, в движениях. — У меня что-то на лице? — с хитрой усмешкой протянул синигами, склоняя голову чуть на бок. — На лице? Простите! — вздрогнув и резко отвернувшись, выпалила гейги. Лейтенант был значительно выше Айко, и понять, что девушка так бесстыже изучает его лицо, можно было понять без особых усилий. Сердце бешено заколотилось в груди, отдаваясь барабанной дробью в ушах. Почему ей стало вдруг так стыдно? — Я… это было очень грубо с мой стороны, простите! — В самом деле? Что ж, я оскорблен до глубины души! — притворно вздохнул синигами, стараясь не улыбнуться. — Простыми словами тут не отделаешься, нужно что-нибудь более весомое! — Что именно? — гейша в ужасе округлила глаза, предполагая самое худшее, что мог предложить юноша. В голове сразу пронеслись предостережения Йомико и слова господина Заколки. Он же не попросит ее сделать что-то непристойное? Попросит рассказать, чем живет ее данна или снова выступить для господина Стрекозы? Меньше всего ей хотелось сейчас попасть в неясную историю. — Скоро же Сэцубун. Не хочу проводить его в одиночестве. — Ох, нет, к сожалению, я не смогу составить вам компанию! — быстро перебила его гейги, чувствуя, как кончики ушей горят пламенем. — Я буду занята! Мы в окия будем готовиться к празднику! Выступление очень важное! К тому же вечером мы будем загадывать желания на удачу, и все должны быть дома! Если меня не будет… — Что? — удивленно приподняв бровь, усмехнулся Кьёраку, наклонившись чуть вперед, убрав руки за спину. — О чем ты таком подумала, Айко-сан? Оказывается, кроткая на первый взгляд гейша куда искушённее, чем выглядит! — Кьёраку-фукутайчо, — взвизгнула Айко, чувствуя, что ее лицо полыхало от того, что лицо юноши опасно приблизилось, — знаете, я совсем забыла, мне давно нужно было быть у Митико-оками! Мне ни в коем случае нельзя опаздывать! Резко развернувшись на пятках и закрыв пунцовеющие щеки ладонями, гейша рванула с места настолько быстро, насколько позволяли полы кимоно, слыша за спиной мужской смех и оклики своего имени.