Империя, в которой тебя нет

Лондон. 16 Ноября. 2001 год. Сейчас единственное, что хочется сделать - это напиться, так думает Карелин, спускаясь по лестнице в тот самый отдел, где продавалась такая привлекательная бутылка виски. И он покупает ее, ему похуй, что это последние оставшиеся деньги. Похуй, что он даже не знает, что будет делать дальше и куда же теперь идти. Головой он может и понимает, что стоит вернуться, поговорить и наконец начать вести себя, как взрослый человек. Слава многое понимает, вот только поступки его говорят об обратном. Возможно, кому-то это и кажется таким простым, такой человек, как Мирон, наверное, так бы и сделал: стерпел, решил бы любой вопрос без истерик, договорился бы, пошел на уступки. У Славы так не получается, он не такой, да и как можно оставаться спокойным, когда эмоции захлестывают, а мозг, кажется, затуманивается? Карелин считает, что это не позволительно к самому себе - остаться, проигнорировав все свои внутренние позывы. Хочется, чтобы люди воспринимали его всерьез, но как? Если он даже сам не может этого сделать. Он даже не знает, нахуя ушел. Кому и что он доказывает? Его переклинило, не так должен был среагировать Мирон, эта мысль не давала покоя. Слава прекрасно понимал, что Мирон ничем ему не обязан, он может делать так, как посчитает нужным и нельзя указывать кому-то, как поступать, а как нет. За своими мыслями Карелин и не понял, как подошел к знакомой многоэтажке. Это было ожидаемо, ведь других мест в городе он не знал, обычно его гидом служили таксисты, но это стоило денег, да и не хотелось в бар, там всегда слишком шумно, вокруг люди со своими проблемами или же радостями, ужратые долбоебы и шлюхи сейчас были бы не лучшей компанией. Нужно было сосредоточиться на своих мыслях, а лавочка, стоящая у подъезда, казалась лучшим вариантом. Он открывает бутылку, делает глоток, горло прожигает алкоголь, приятное тепло растекается по телу. Слава садится, облокачивается на спинку скамейки, поднимает голову вверх и смотрит на небо, солнце не видно, должно быть, скоро пойдет дождь, так он думает, периодически делая глотки из бутылки. Он и сам не знает, как долго здесь сидит, ощущение, будто время остановилось, дало возможность отдохнуть, а может быть, выкинуло его из вечного круговорота за ненадобностью, если это так, то он совсем не против, потому что именно сейчас Славе хорошо. Он слышит, как кто-то проходит мимо, но не обращает внимания, мало ли кто куда идет, у всех свои дела, все куда-то спешат, боятся опоздать, не успеть сделать что-то важное, просрать свою жизнь, ничего не добившись, но не он и не сейчас. Так ли это важно? В конечном итоге все закончат одинаково, когда приедет катафалк, больше не будет вещей, что так волновали нас при жизни. Его вырывает из мыслей знакомый голос. Он поворачивает голову в сторону, откуда доносится звук, Мирон стоит в шаге от него, что-то говорит, но Слава не слышит, осматривает Федорова, будто в попытке понять, не обознался ли, а удостоверившись, протягивает полупустую бутылку с немым вопросом " Выпьешь? ". Он думает, что Мирон откажется, но тот кивает, садится рядом, делает несколько глотков, жмурится, достает из сумки какую-то булку, разламывает на две части, одну протягивает Славе, другую начинает есть сам. Карелин усмехается, но булку забирает. — И долго ты здесь сидишь? — задает вопрос Мирон и вновь присасывается к бутылке. Его слегка подташнивает от слишком быстро выпитого количества виски, он подавляет рвотные позывы, не останавливается, ему нужно выпить как можно больше, стать последней мразью, а после он сможет зажить нормальной жизнью, план прост и сложен одновременно. — Не знаю, — Слава пьян, ему хорошо, даже Мирон не кажется мудаком, то ли дело в алкоголе или же он действительно стал добрее? Карелин не знает, по сути, ему плевать. На улице темнеет, тучи все еще закрывают солнце, мокрые капли опускаются на землю, дождь все-таки начался. Карелин улыбается, ему нравится такая погода, ощущение, будто он все еще в Питере, можно вернуться домой, там мама готовит обед, а когда увидит его, поругает за то, что он пьяный, потом уложит в кровать, принесет чай, погладит по голове, скажет, как любит, он заснет и все будет хорошо. Мирон поднимается, берёт за руку Славу, пытается что-то сказать, опускает взгляд, вновь поднимает, смотрит грустно, после говорит: — Пошли домой, холодно. — У тебя лицо умирающего пидораса, ты чего такой? — У Карелина такой принцип — если не подъебет, это будет не он. Ему уже и самому противно от самого себя, но пересилить всегда сложно. Мирона этим не удивить, он встречал и еще более ебанутых личностей, поэтому не реагирует, что еще можно было ожидать от этого человека? Ему вот уже ничего не хочется от кого-то ожидать. — Заебал, ты всегда такой дебил? — Федоров отпускает руку Славы, вытаскивает из кармана пачку сигарет, достает одну, получается подкурить только с третьего раза, когда он выдыхает дым, то резко становится спокойнее, — куришь? Карелин одобрительно кивает, Мирон кидает ему пачку, тот ловит, берёт зажигалку, подкуривает и, как только затягивается, начинает кашлять. — Нахуй сказал, что куришь? — Спрашивает Мирон и ухмыляется. — Теперь курю, — Карелин делает еще несколько больших глотков, выкидывает теперь уже пустую бутылку, смотрит на парня, решает все-таки встать, получается не очень, забивает хуй и остается на месте. — Слушай, дай двести рублей. — Зачем? — Удивленно смотрит парень на действия Славы, улыбается, все-таки этот мальчик его веселит, — да и сомневаюсь, что ты здесь за рубли сможешь что-то купить. — Блять, ну не рубли, ты меня понял. Алкашки с мармеладками хочу купить, — отвечает Слава, смотрит на Мирона, будто намекая - ты тупой. — А ты мне за это что? — Федоров выкидывает сигарету, не докурив до конца. Карелин с сожалением смотрит на это действие, думая о том, насколько не экономный Мирон, все-таки неправильный он еврей, но в данном случае ему это на руку, может, он окажется не таким жадным, как все представители этой нации, ну, или религии, короче, хуй разберешь этих евреев и кем они являются. — А я тебе буду очень благодарен, — у Славы выжидающий взгляд, он надеется, что такой ответ вполне убедителен. Мирон, похоже, с этим не согласен, это доказывает поднятый средний палец, хмурое выражение лица и поднятая вверх бровь, такая привычная для Федорова, что Слава уже перестает замечать. — И что ты хочешь? — С неохотой спрашивает Карелин. — А что ты мне можешь предложить? — Мирон обратно садится на лавку, поняв, что вряд ли в ближайшее время они попадут в дом. Он видит, как Карелин снова пытается встать, в этот раз подняться у него получается, парень делает шаг, его шатает, Мирону приходится вновь подняться, подхватить Славу, прижать к себе, чтобы тот не разбил себе голову об асфальт, попытавшись пойти дальше. Слава поднимает глаза на парня, который сейчас так нагло обхватывает его талию, с одной стороны, он знает, что лучше будет оттолкнуть человека, нарушающего свободу его действий, пойти домой спать, но голос разума тонет в количестве выпитого алкоголя, поэтому Карелин поддается минутному порыву и целует Мирона. Сказать, что Федоров ахуевает - ничего не сказать. Он даже не до конца понимает, что происходит, когда чужой язык оказывается у него во рту. Несмотря на то, что у Мирона были сексуальные контакты не только с девушками, данная ситуация была странной. Слава хоть и нравился Мирону, но это было не то, что нужно сейчас. Карелин был просто ребенком, слишком язвительным, капризным и думающим, будто он самый умный и это было нормально, абсолютно обычный мальчик, у которого богатые родители. Следовало принять решение: либо ответить на поцелуй, провести хорошо время с симпатичным парнем, а потом ахуевать от всевозможных проблем, которые могли ему светить за растление несовершеннолетних, либо оттолкнуть и несколько дней пожить с не слишком хорошо относящимся к тебе человеком. Второй вариант был в приоритете, поэтому он отпихнул парня. — Слава, блять, что за хуйня? Тебе проспаться надо, пиздуй в квартиру, — кричит Мирон, его руки сжаты в кулаки, кажется, именно сейчас лучше к нему не приближаться, если не хочешь получить пизды, только Слава, похоже, этого не понимает, вновь хватает Мирона за руку, пытается потянуть на себя. — Хватит выебываться, еще скажи, что я тебе не нравлюсь, — Карелин слишком много выпил, тут дело совсем не в Мироне, ведь будь на его месте кто-то другой, ничего бы не изменилось. Слава сейчас как раз на той стадии опьянения, когда хочется кого-то трахнуть и пойти спать, а потенциальная жертва не соглашается. — Не неси хуйни, тебе надо проспаться, — говорит в ответ Федоров, уже более спокойно. Ему уже начинает казаться, что он стал в последнее время слишком нервным, да и если быть честным, то ничего ужасного не случилось, да и мальчик был в какой-то мере прав, Мирону он нравился. — А я не хочу спать, — произносит Карелин, сокращая расстояние между ними. Мирон отходит назад, пока не упирается в стену, он уже начинает думать, будто парень специально издевается, и это злит, но так ли сильно, как казалось в начале? Когда чужие губы накрывают его, то Федорову больше не хочется отталкивать Славу. Карелин прерывает поцелуй, опускается ниже, слегка прикусывая кожу на шее, Мирон шипит, хочет что-то сказать, но ему не позволяют, вновь затыкают поцелуем. Слава резко отходит от Мирона, отворачивается, шепчет нечто неразборчивое, а после как ни в чем не бывало произносит фразу, которая просто выводит Федорова из равновесия. — Может, ты и прав, пошли спать. Они поднимаются в квартиру, так не проронив ни слова. Когда Федоров открывает дверь, Слава сразу заходит, идет в комнату и ложится на кровать. Мирон проходит на кухню, ставит чайник, прикрывает дверь, чтобы, если парень еще не заснул, было не слышно, что происходит за стенкой, дрочит представляя, как трахает Славу. Проходит не меньше часа прежде, чем Федоров начинает нормально соображать, он, наконец, вспоминает, что собирался позвонить Диме, как только вернется. Ведь, кажется, он нашел выход, и если это так, то теперь все точно будет хорошо, после того, как все закончится, в голове будет совсем не до Карелина, появится человек, которого он на самом деле любит и по которому скучает, главное — услышать хотя бы голос и станет легче, по-другому быть не может, осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Федоров набирает номер, около минуты слушает длинные гудки, уже собирается сбросить вызов, когда хриплый голос начинает говорить. — Алло, Мир, я же просил тебя мне не звонить. — Привет, у меня важные новости. — Что еще? — Устало отвечает Хинтер. — Я знаю, где найти деньги.