***
Тишина, нарушаемая лишь только тяжёлым дыханием, стучала в висках. Обволакивала, не позволяя пошевелиться. Казалось, будто каждую ночь кто-то тренировался в использовании «Инкарцеро», и с каждым разом верёвки, обвивающее тело, затягивались всё туже, отнимая способность пошевелиться. Сердце пропускало удары, и порой девушке казалось, что оно вот-вот остановится. Во снах Гермиона кричала, но наяву все её крики становились лишь приглушёнными хрипами, а родная комната, в которой волшебница провела всё детство, превращалась в клетку, из которой не было выхода. С каждым днём кошмары становились всё ужаснее и реалистичнее, но, не желая расстраивать родителей, которые и без того много пережили, девушка не делилась с ними своими переживаниями, каждое утро натягивая улыбку. Вернувшись домой, Гермиона почувствовала, что ещё сильнее сблизилась с родителями. Теперь она могла не волноваться о них каждую свободную секунду и жить спокойно, зная, что никто их не тронет. Это давало такое облегчение, что Гермиона почувствовала, что дышать ей стало намного легче. Пребывание дома напоминало девушке о тех прекрасных временах, когда она только поступила в Хогвартс, и каждый приезд домой был наполнен радостными моментами. В детстве она целыми днями напролёт рассказывала о школе, однокурсниках и преподавателях, но долго скучать по Хогвартсу ей не удавалось — родители покупали билеты на самолёт, и за каникулы счастливая семья Грейнджер объезжала полмира. Безмятежная и размеренная жизнь с родителями могла бы затянуться на неопределённый срок, но уже через несколько часов Гермиона должна была вернуться в Хогвартс, чтобы доучиться свой последний год и сдать выпускные экзамены. Будто оттягивая нежелательный отъезд, часы, стоящие на прикроватном столике, остановились в 3:00. В первые дни возвращения, когда родители буквально ходили за ней по пятам и постоянно прижимали к себе, Грейнджер и сама всерьёз задумывалась о возможности перерыва. Сомнений волшебнице добавлял и тот факт, что Гарри и Рон, с которыми она шла рука об руку шесть лет, отнюдь не собирались продолжать учёбу. Но Хогвартс всё же был её домом, поэтому гриффиндорка приняла решение о возвращении и больше не позволяла себе сомневаться. Вознаграждение не заставило себя долго ждать — совсем скоро девушка узнала, что Джинни тоже возвращается в Хогвартс. — Вы сумасшедшие, — заключил Рон, когда девушки сообщили друзьям о своём решении. С окончанием войны мальчишки присоединились к отряду Авроров и были всем абсолютно довольны. Гарри не уставал повторять, что в Министерстве будут несказанно рады такой одарённой волшебнице, как Гермиона, и она сможет вступить в ряды Авроров даже без экзаменов. А после тычка в бок от друга, Рон неуверенно пробормотал о том, что и для Джинни, возможно, найдётся место. — Просыпайся, соня, иначе не успеешь собрать вещи! — в комнату заглянул отец, и девушка улыбнулась мысли, что для него она всё так же осталась маленькой девочкой, а не волшебницей, способной собрать вещи одним взмахом палочки. Но Гермиона не хотела прибегать к помощи магии, вместо этого она медленно стала складывать вещи в чемодан, продлевая таким образом своё пребывание дома. Почти вся одежда была сложена, и ей оставалось только собрать все купленные книги, которых для выпускного курса требовалось немало. «Здесь без магии не обойтись», — мысленно улыбнулась девушка и потянулась за волшебной палочкой. Применив к небольшой коробке заклинание расширения, Грейнджер ловким движением руки переместила в неё несколько увесистых стопок книг и закрыла чемодан. Как бы она ни старалась оттянуть время, оно всё равно нещадно нагоняло своё. В сердце Гермионы не было прежнего трепета, который возникал каждый раз перед началом нового учебного года. А ведь ещё недавно Грейнджер с нетерпением ожидала совы из Хогвартса с письмом-указанием, чтобы поскорее присоединиться к сотням таких же учеников, жаждущих постигать азы магии. Возвращение в Школу Чародейства и Волшебства было шумным праздником, который не обходил стороной даже таких заучек, как Гермиона, и на время она сливалась со смеющейся толпой, одетой в парадные мантии. Сейчас же место волнующего ожидания заняло острое нежелание расставаться с родителями. К тому же девушку пугала неизвестность, ведь никто не знал, сколько учеников вернётся в Хогвартс в этом учебном году. Но чемодан уже был собран, и поворачивать обратно на полпути к школе Грейнджер не собиралась. Несмотря на многочисленные возражения Гермионы, родители всё же отправились сопровождать её на вокзал Кингс-Кросс, с которого и отправлялся Хогвартс-экспресс, увозя с собой неопытных первокурсников и гордых выпускников, оставляя позади холодный Лондон вместе с его моросящим дождём. Девушка не помнила, когда в последний раз плакала, уезжая из дома, — даже впервые отправляясь в Хогвартс, она испытывала не страх, а любопытство — но в этот раз слёзы появились в уголках глаз сами собой, и Гермионе стоило огромных усилий не разрыдаться по пути на вокзал, чтобы не огорчать маму и отца. На платформе девушке не удалось сдержаться и, обнимая родителей, она всхлипнула, подумав о долгом расставании. Однако прощание вышло не таким, как представляла Гермиона — увидев Джинни и всю огромную семью Уизли, девушка ухватилась за неё, как за спасательный круг, и, смахнув рукой слёзы, попрощалась с родителями и поспешила к платформе девять и три четверти. — Гермиона, дорогая! — проворковала Молли, обнимая девушку так, будто она была одной из большого семейства Уизли. Семья не изменяла своим традициям, и провожать Джинни в Хогвартс отправились почти все Уизли, из-за чего платформа стала похожа на одно шумное рыжее пятно, заставив младшую Уизли смущаться, неловко оглядываясь по сторонам. Гермиона подошла ближе к вагону, позволяя Молли дать дочери последние наставления. — Ты читала последнюю статью Скиттер? — спросил Джордж, поравнявшись с Гермионой. Та лишь отрицательно покачала головой, и парень продолжил. — Представляешь, Малфой возвращается в Хогвартс! Этому слизеринскому ублюдку не сидится в Мэноре! Гермиона нервно сглотнула, вспомнив ледяные стены поместья Малфоев, и машинально дотронулась до шеи, которой не так давно касался серебряный клинок Беллатрисы. Перед глазами появилась картина той ночи, когда Сивый притащил Гермиону и её друзей в Мэнор, чтобы сдать в лапы Тёмного Лорда. Сквозь шум вокзала девушка услышала свой собственный крик, раздающийся в памяти, и тряхнула головой, выбрасывая все мысли. Её взгляд упал на собственную руку, вцепившуюся в небольшую сумку на плече, и Грейнджер увидела ясно различимый шрам с неровно выведенными буквами. Грязнокровка. Это было единственным повреждением, которое она не залечила и не позволила кому-либо залечить. Ей приносило мрачное удовольствие осознание того, что палочка, которое сделала с ней это, сейчас полностью подчинялась ей. — Гермиона! — из оцепенения её вывел голос Гарри Поттера, который незаметно для неё оказался на платформе и сейчас отрывался от Джинни. — Привет, Гарри, — она улыбнулась другу, отвечая на крепкие объятия, и повертела головой, осматриваясь кругом. — А где Рон? Внезапно лицо юноши помрачнело, и от Грейнджер не укрылось, как он спрятал свои глаза. — Его не отпустили. Много дел, ты же знаешь... — Ну да, разумеется, — она удивилась тому, как быстро взяла этот пренебрежительный тон. Они с Роном неожиданно взяли перерыв около месяца назад, когда всё в их недолгих отношениях, казалось, покрылось толстым слоем лжи. В первую очередь со стороны Гермионы. После победы над Волан-де-Мортом, когда прошла эйфория и всё вокруг вернулось в нормальное русло, в жизнь гриффиндорки неожиданно вторглись пережитые кошмары в виде снов и резких воспоминаний. Контролировать, а тем более избавиться от этого девушка никак не могла, отчего стала постепенно угасать и чахнуть. Рон изо всех сил пытался понять, что происходит, и помочь, но всё было тщетно, девушка вернулась к родителям, прекращая их совместную жизнь в Норе. Однако новость об их расставании родные и близкие приняли с пониманием и твёрдой верой в то, что это ненадолго. «Вы должны разобраться со своими демонами», — услышала как-то Гермиона от миссис Уизли и, наверное, была с ней согласна. Рон с головой погрузился в работу, буквально ночуя в Министерстве, а девушка... Как бы она ни старалась, уйти от собственных кошмаров ей не удавалось, и каждую ночь она вновь и вновь просыпалась в оцепенении, не в силах ни пошевелиться, ни позвать на помощь. Громкий гудок заставил всех на платформе вздрогнуть и поторопиться. Девочки, распрощавшись с семьёй, быстро запрыгнули в вагон и очень скоро нашли пустое купе, занимаемое лишь Полумной Лавгуд. — Гермиона! Джинни! Я очень рада вас видеть, — девушка помахала подругам, и на её пальцах весело зазвенели кольца-бусинки. — Здравствуй, Луна, — девочки улыбнулись ей и сели рядом, почувствовав, как трогается поезд. Гермиона сбросила сумку с плеча, положив её рядом, и случайно посмотрела в дверной проём, прислушиваясь к разговору подруг. Мимо их купе проходили студенты, не останавливаясь и смеясь, среди них были и робкие первокурсники, и уже бывалые ученики. Грейнджер уже хотела повернуться к друзьям и включиться в беседу, как вдруг фигура юноши со светлыми, почти белыми волосами привлекла её внимание. Драко Малфой, будто почувствовав, как её сердце пропустило удар, повернул голову и встретился с ней взглядом холодных серых глаз. Он сам не понял, как остановился, мешая движению студентов за своей спиной. Гермиона затаила дыхание, смотря на него, и увидела, как его голова медленно опускается в приветственном кивке. Через секунду она сама сухо кивнула, не спуская с него изумлённых глаз. Парень помедлил и вдруг сделал еле заметный шаг в купе девочек, но через мгновение в его плечо врезался долговязый третьекурсник, поспешно извиняясь и скрываясь в ближайшем пустом купе. Драко резко развернулся и скрылся из её поля зрения, и Гермиона могла поклясться, что слышала в сердцах произнесённое «Блять!», сказанное жёстким шёпотом. — Он неважно выглядит, — заметила Полумна, и Грейнджер пришлось признать, что их странное приветствие с Малфоем не прошло незамеченным. — До последнего надеялась, что возвращение этого червя — слух Скитер, — Джинни скривилась, словно съела что-то кислое. — Я до сих пор удивляюсь, как вы с Гарри смогли оправдать его в Визенгамоте! — Он спас нас, — устало произнесла Гермиона и откинулась на спинку кресла. Споры о слизеринце ещё со времён младших курсов постоянно изматывали её, только раньше на месте младшей Уизли был Гарри и Рон. — А вы вытащили его и Гойла из Выручай-комнаты. Вы квиты! — Ты не понимаешь, Джинни! — Грейнджер вдруг резко выпрямилась и строго посмотрела на ошарашенную подругу. — В Мэноре у нас не было ни единого шанса, прибудь Волан-де-Морт! Малфой так и не признался, что узнал нас, хотя одно его слово могло закончить наши жизни и всю войну в одну секунду! Он даже толком не сражался, позволяя Гарри отобрать у себя палочки! И ещё... — она глубоко вздохнула, закрывая на секунду глаза. — Именно Малфой подсказал Добби открутить ту чёртову люстру, которая, по сути, спасла наши задницы! Если бы не он, нас бы всех сейчас здесь не было. И никакая Выручай-комната это не покроет. Джинни и Полумна изумлённо посмотрели друг на друга — определённо, они обе знали историю спасения ребят из особняка Малфоев, но такие подробности слышали впервые. — Откуда ты всё это знаешь? — незаметное для себя Уизли спросила шёпотом, словно боялась, что их могут услышать. — Да потому что я была там! Сложно находиться без сознания, когда тебя пытает сука Беллатриса Лейстрендж! Гермиона резко вскочила на ноги и быстро вышла из купе, чувствуя, как кровь долбит в висках. Её внезапный порыв удивил её саму, и даже сейчас в глубине души девушка понимала, что не мешало бы извиниться. Стереотипы о Малфое, как и стереотипы о Снейпе — штука неискоренимая, и чем скорее это признаешь, тем легче будет жить. Однако с несправедливостью Грейнджер смириться не могла, даже если это несправедливость по отношению к собственному врагу. Быстро двигаясь по коридору, Гермиона с лёгкостью нашла пустое купе и рухнула на диванчики, закрывая глаза. В голове раздался собственный крик — сначала тихо, потом всё громче и громче, будто кто-то крутил ручку проигрывателя, добавляя громкость. Пол в Малфой-Мэноре холодный и гладкий, словно листы стали. Гермиона чувствует вкус железа на своём языке, и ей хочется только одного — смерти. Океан, целый океан боли наполняет каждую клеточку её тела, и стоит только старой волне отойти, как другая нахлёстывает с новой силой. Лейстрендж, обезумев, кричит: — Как вы забрались в мой сейф? Вам помог этот мерзкий гоблин? Вновь яркая вспышка, и тело Грейнджер извивается под палочкой Беллатрисы. Чувствуя, как слёзы бегут по лицу, девушка выдавливает из себя: — Мы с ним только сегодня встретились! Не забирались мы в ваш сейф! Этот меч — не настоящий! Подделка, просто подделка! Приступ новой боли заглушает её слова, и она кричит, чувствуя, как чудовищная сила разрывает её изнутри. — Гермиона! Гермиона! — она слышит его голос в подвале, и снова вспоминает о том, что нужно держаться изо всех сил. Рон, надрывая горло, где-то под ней обыскивает каждый угол, чтобы выбраться и спасти её. Она должна выстоять, выстоять во что бы то ни стало. Следующий крик, который слышит гриффиндорка, заглушает напрочь все мысли, оживившиеся в её голове. Грейнджер закатывает глаза в надежде потерять сознание — и натыкается на ужас во взгляде серых глаз. Внезапно боль прекращается — Беллатриса переключилась на Крюкохвата, допрашивая его излюбленными методами — и Гермиона продолжает смотреть на Малфоя, чувствуя привкус крови во рту. Он не отводит глаз, стоя неподалёку в углу, около своих матери и отца, и девушка отчётливо видит в его взгляде отвращение и ненависть, только на этот раз — далеко не к ней. Всё, что происходит вокруг неё, Гермиона будто слышит сквозь плотный слой ваты, и всё, в чём она сейчас абсолютно уверена — Малфой чувствует то же. Внезапно громкий крик Рона возвращает её в реальность, в которой остатки боли в порезах и ссадинах взрываются огнём. В следующую секунду Гермиону с лёгкостью поднимают над землёй, и она чувствует, как тонкий серебряный кинжал утыкается в её шею. — Бросайте волшебные палочки! Бросайте, или мы сейчас увидим, насколько у неё грязная кровь! — Беллатриса шепчет в предвкушении, и Грейнджер поднимает глаза, чтобы увидеть обезумевшего от ненависти и страха Рона. Клинок сильнее прижимается к коже, царапая, и парни резко швыряют палочки на пол. Гермиона почти не дышит, чтобы не повредить шею ещё больше, но невольно вздрагивает, когда замечает промелькнувшее в тени маленькое тельце Добби. В следующую секунду Грейнджер видит, как он кивает кому-то и исчезает, трансгрессируя. Переведя взгляд на Малфоя, девушка замечает, что он смотрит куда-то вверх, где на люстре уже сидит домовой эльф. Дальше Гермиона помнит лишь тёплые руки Рона, вытаскивающие её из-под осколков. И серые потемневшие глаза Драко Малфоя, смотрящего на неё перед тем, как Добби трансгрессировал.1.
3 марта 2017 г. в 16:15
Малфой не спал третьи сутки. Зелёный бархатный балдахин нависал над ним, как огромная чёрная дыра — в темноте ведь цвет не разберёшь — и Драко казалось, что вот-вот, и она его поглотит всего, не оставив даже пепельного волоса. Юноша боролся с желанием поджечь ко всем чертям эти мерзкие шторы и был уверен, что никто ему и слова не скажет в упрёк — ведь кто указывает хозяину в его же собственном доме — но вместо этого сел на кровать и взял в руки палочку. Хриплым "Люмос" осветив половину комнаты, Драко уныло посмотрел на прикроватную тумбочку, а точнее — на письмо с фирменным гербом Хогвартса.
"Дорогой мистер Малфой", — прочитал он первые строки, и нервный смешок сорвался с его губ. Дорогой. Слизиринец представил, как скривились губы старухи МакГонагал, когда она подписывала это письмо, и рассмеялся. Драко не будет дорогим, даже если явится в школу вылитым из золота, в прямом смысле этого слова. Читая первый раз письмо, Малфой подумал, что продолжением вступления будет вполне объяснимое: "Пошёл нахуй" и ещё тысяча и один аргумент в отказе на возвращение в Хогвартс. Однако далее следовал привычный список всего необходимого для нового учебного года. Юноша мрачно улыбнулся своим мыслям, когда посчитал, скольким людям ещё пришло подобное письмо.
В этом году Хогвартсу очень повезёт, если в его стенах будет учиться хотя бы четверть привычного состава. Почти все шести- и семикурсники отказались от дальнейшего обучения и согласились на предложенные Министерством вакансии. После войны нужно было столько дерьма разгребать, что на совершеннолетие никто и не смотрел. Ещё бы, было погано отказывать шестнадцатилетнему в работе, когда он сражался наряду с Аврорами. На тот факт, что ему и вовсе нельзя было находиться в стенах замка, учтиво закрывали глаза. Курсы помладше так же заметно поредеют, особенно слизеринская часть. Остальные ученики факультетов либо всё ещё боялись, либо оказались запертыми в родительском доме, либо просто отлынивали от учёбы, на что Министерство пока не обращало внимания.
Драко отвлекся от письма и устало покрутил головой, разминая шею. Он не помнил, когда последний раз не просыпался от собственных криков каждый час. Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, юноша резко встал и взмахом палочки открыл окно, запуская свежий ночной воздух в комнату. Стоило ему вспомнить о своих снах, как желудок недвусмысленно свело в предупредительном знаке. "Не хватало ещё убирать блевоту", — резко подумал Драко, одёргивая себя, и подошёл к подоконнику, высовываясь наружу. Крепко цепляясь за стенки, Драко почувствовал, как легкий ветерок обдувает его лицо, и вдохнул аромат цветущих кустов. На мгновение его настигла мысль о том, чтобы разжать пальцы и выпасть из окна, постаравшись разбиться и обязательно оставить кусок своих мозгов на вон том огромном валуне, служащим якобы элементом ландшафта.
Эта мысль его развеселила, и Малфой от греха подальше отошёл вглубь комнаты и, не желая возвращаться в кровать, сел рядом с ней и взял в руки бутылёк с зелёным зельем, стоявший рядом с письмом из школы. Рассматривая жидкость, юноша заметил, что она идеально вписывается в его комнату, оформленную чисто в слизеринских тонах. Ещё будучи ребёнком Драко настоял на такой расцветке, чем привёл в восторг родителей. Сейчас Малфой поймал себя на мысли, что ненавидит зелёный почти так же, как и красный.
Открыв склянку, Драко залпом выпил всё содержимое, морщась от терпкого сладкого вкуса. Чувствуя, как знакомые ледяные струйки пронизывают тело, Драко позволил себе лечь на пол, ощущая, как маленькие ручейки бегут по его телу, разлетаясь в разные стороны. Он ощутил ободряющее покалывание в кончиках пальцев рук и ног, его сердце чуть ускорило ритм, подбадриваемое холодными ручейками, голова стала лёгкой и... Внезапно Малфой почувствовал, как холод в каждой клетке его тела усиливается, замораживая и парализуя. Драко понял, что не может пошевелиться и что ему очень холодно. Он попытался крикнуть и позвать на помощь, но голос пропал, и из его горла раздался лишь невнятный хрип. Словно издалека Драко услышал настояния аптекаря, продавшего ему зелья: "Самое главное, не допустите передозировку, мистер Малфой! Не больше пяти склянок подряд! Превышенная доза может дать совершенно противоположный эффект, вы можете замёрзнуть до смерти, мистер Малфой!". Юноша вспомнил, что бутылек, который он выпил, был двенадцатым подряд. В следующий момент глаза Драко закрылись, и он испуганно провалился во тьму.
Зелёный свет прорвался сквозь черноту. "Авада Кедавра", — раздался громкий голос, шипящий, словно змеиный. Темнота пропала. Драко увидел бледную девушку, чуть старше его самого. Она лежала в зале Малфоя-Мэнора, её тело было в длинных глубоких порезах, она всхлипывала, слыша звуки приближавшихся шагов. Беллатриса Лестрейндж медленно, словно играя, подходила к своей жертве, улыбаясь хитро и сладко. Драко чувствовал запах крови, витавшей в зале, и подступающую тошноту.
— Не надо, пожалуйста! — тихо прошептала девушка. Каждое движение причиняло ей боль, но она старалась прижать коленки к лицу, словно укрываясь от всего мира. Перед глазами Драко всё поплыло, и он напряг ноги, чтобы остановить головокружение. Пальцы его руки заметно подрагивали, но этого никто не видел.
— Молчать! — властно взвизгнула Беллатриса и взмахнула палочкой. На лице девушки в тот же миг образовался порез. Она закричала.
— Я приказала молчать, — Лестрейндж вновь взмахнула рукой, и тело несчастной неестественно выгнулось, она ещё громче завизжала, корчась от боли, и юноша понял, что к ней применили невербальное непростительное.
Беллатриса наслаждалась процессом, Малфой это чувствовал. Однако лицо тётки было наигранно недовольным.
— Круцио! Круцио! — закричала она, по животному оскалившись.
Визг резко прекратился — видимо, девушка сорвала голос — но от этого вид происходящего стал ещё кошмарнее. Тело незнакомки вновь и вновь выгибалось, раскрывая раны, а глаза неестественно распахнулись. Она кричала, Драко всё ещё слышал её крик, хотя по залу гулял только хохот Беллы. Малфой не мог отвести взгляда от лица её жертвы. Он стоял, чувствуя, как на голову давит что-то тяжёлое, но продолжал держаться упрямо ровно. Он знал, что на его лице непроницаемая маска, и чувствовал, как внутри него действительно всё замёрзло.
— Авада Кедавра! — услышал он чёткий, недрогнувший голос. В тот же момент тело девушки безжизненно обмякло, а смех Белластрисы резко оборвался. Малфой вдруг осознал, что стоит с вытянутой рукой и направленной палочкой на убитую. В следующий момент он согнулся пополам и выблевал из себя всё, что ел за последние несколько дней.
— Драко убил грязнокровку! — закричала Беллатриса, и в её голосе юноша услышал восторг. Она и мысли не допускала о том, что побудило его это сделать. Почувствовав новый позыв, Драко вновь согнулся.
Громкий крик заставил его проснуться. Малфой резко сел, зарываясь руками в волосы, мокрые от пота. Он почувствовал, что-то влажное на своих щеках и понял, что рыдает. Пытаясь восстановить дыхание, Драко медленно вздохнул, сдерживая всхлип.
Холод всё ещё пронизывал его тело, и юноша, заставляя себя думать, понял, что после действия зелья не прошло и часа. Спустя время он неуверенно поднялся на ноги, чувствуя слабость, и рухнул на кровать. Тяжесть трёх дней, что он не спал, навалилась на него, и Малфой второй раз за ночь перестал чувствовать своё тело. Усталость давила на него, отчего дыхание сдавливало, и Малфой позволил себе закрыть глаза, чувствуя, как неприятно прилипает к телу мокрая от пота рубашка.
Через мгновение Драко снова провалился в сон, чтобы с криком проснуться через несколько часов.