Absolvo te

      Малфой сидел в пустом купе. Его взгляд был направлен за окно, он наблюдал за тем, как разгоняется поезд и уносит его всё дальше и дальше от перрона, вокзала и самого Лондона в целом. Несколько раз дверь купе с шумом открывалась, но как только весёлые ребята видели, кто будет их соседом, на их лицах появлялась непроницаемая маска, и дверь закрывалась. Драко только мрачно усмехался и через пару секунд забывал об этом: он не пресловутый Поттер, не герой войны и даже не никто. Он Пожиратель смерти, и это будет вечно выбито на его лбу предплечье.       Нарцисса так и не смирилась с пожизненным заключением Люциуса. Ни пассивность в последние дни войны, ни сотрудничество с Визенгамотом не помогли Малфою-старшему избежать правосудия, единственное, чего смог добиться адвокат семьи — отмена смертного приговора. Драко понимал, что и это достижение — самая большая победа их юриста, но в то же время явно осознавал, что многое сделали и отцовские связи, и отцовские деньги, которые вмиг обесценились, как только стало известно, что Люциус Малфой приговорён к пожизненному заключению в Азкабане. Семья Малфоев потеряла свой статус.       Драко засунул руку в карман пиджака и, нащупав твёрдую упаковку, достал находку и улыбнулся краешком губ. В его ладони лежала шоколадная лягушка — привычный ритуал матери. Каждый год Нарцисса подсовывала ему ту или иную сладость, как сюрприз, зная о любви сына к сладкому, и за шесть лет это стало их традицией. Спустя год традиция возродилась. Вот только сейчас Драко терпеть не мог шоколад — из-за него его сны становились тягучими, словно патока, липкими и приторно-удушающими, и выбраться из них стоило Малфою немало сил.       Вздрогнув, отгоняя от себя ненужные мысли, юноша вдруг заметил густую копну каштановых волос и сосредоточенное лицо Грейнджер. Она пронеслась мимо его купе, словно бладжер, но Драко мог поклясться, что видел в её глазах слёзы. Какого хрена?!       Малфой поёрзал в кресле, стараясь не думать о том, кто обидел гриффиндорку. В любом случае этот отчаянный уже мёртв, ну или хотя бы сброшен с поезда за прикосновение к героине войны. "Но всё-таки, — подумал юноша, — кто?" Все старше первого курса Грейнджер знают в лицо, кто лично, кто из газет, ну а первокурсники в жизни не осмелятся что-то сказать, хотя бы потому, что младше и меньше. Выходит, она сама разревелась? Или её довели подружки? Драко мотнул головой. Ему-то какое дело? Пусть хоть заавадит себя, не его проблемы. Но вдруг перед его глазами возникло бледное лицо Грейнджер и тёмные шоколадные глаза, смотрящие на него со страхом. Сука.       Воспоминание о той ночи, когда её и двоих её дружков притащили в Мэнор, было под строгим табу. Малфой приложил кучу сил и все свои знания и умения, чтобы та ночь не появлялась ни в его мыслях, ни уж тем более во снах, в которых и так было достаточно грязи. Но вот, стоило вновь увидеть девчонку, как заклятья дали брешь, и он снова слышит душераздирающий крик, к чертям разрывающий перепонки. Грейнджер извивается на полу и рыдает, а он стоит в нескольких шагах и ничего не может сделать. Ничего.       Блять. Драко сам не заметил, как резко встал и вышел в коридор, от досады громко захлопнув дверь. Шоколадная лягушка так и осталась нетронутой лежать в купе, как, собственно, и здравый смысл.       В коридоре было пусто, за спиной то и дело раздавались весёлые возгласы студентов, сидящих на своих местах, и никто не заметил, как Малфой осторожно, будто по тонкому льду, направлялся в дальнее купе. Ноги сами вели его в самый конец коридора, и хотя на пути встретилось немало свободных мест, Драко знал, что найдёт Грейнджер только за самой последней дверью. Он убедился в этом, когда через стекло увидел, как гриффиндорка лежит на диванчике, а её плечи сотрясаются в безмолвных рыданиях. Быстро постучав, чтобы не было времени одуматься, юноша зашёл внутрь и услышал:       — Джинни, уйди, пожалуйста! Мне нужно побыть одной, — её голос тихий, чуть заикающийся от слёз, и Малфой закрыл глаза, пытаясь остановить начавшееся головокружение.       — Это не Джинни.       Он видел, буквально сам почувствовал, как холод вмиг сковал её тонкое тело. Гермиона не подняла головы, продолжая упираться взглядом в кожаную обивку сидения, и всё в её позе выглядело неестественным. Она опиралась локтями о кресло, но втянула голову в плечи, будто прячась.       — Что ты здесь делаешь? — Гермиона произнесла это так тихо, что Малфою почудилось, будто он сам придумал вопрос, оглушённый внезапной тишиной. Грейнджер даже рыдать прекратила, словно боялась, что любой звук спровоцирует его.       — Понятия не имею.       Такой честности от себя Драко точно не ожидал, Гермиона, видимо, тоже, поэтому спустя несколько долгих секунд она всё-таки шелохнулась и села, выпрямляясь. Её карие заплаканные глаза быстро поймали его взгляд, и юноша заметил, как она по привычке вздёрнула подбородок. Малфой потратил пару секунд, чтобы понять, что её бравада — напускная, и набрался смелости посмотреть ей в глаза. Через мгновение Драко почувствовал, как сердце с грохотом падает в пятки. Грейнджер выглядела разбитой. Абсолютно. Через её бледную тонкую кожу, казалось, были видны кровеносные сосуды, губы были бесцветными, хоть и искусанными в попытках заглушить истерику. В её глазах всё ещё стояли невыплаканные слёзы, и самым ярким в её лице были синяки под глазами, почти фиолетовые, не скрываемые ничем. Драко вздрогнул, узнавая в её лице собственное отражение и, прежде чем она что-то сказала, заговорил:       — Я хочу сказать спасибо. За Визенгамот. Если бы не ты и Поттер, то я бы гнил сейчас в Азкабане.       Как и полчаса назад, слизеринец увидел, как её голова медленно опускается, на этот раз не в приветственном жесте, но в принимающем. Шоколадные глаза недоверчиво на него смотрели, но губы молчали — Гермионе нечего было сказать. Впрочем, Малфой и в этом услышал больше, чем было нужно. Медленно развернувшись, он потянулся к ручке двери, как вдруг чуть хриплый голос его остановил:       — Я сожалею о твоём отце.       — Неправда, — жёстко ответил Драко и поднял голову, через стекло смотря в коридор. Ему хотелось бы, чтобы вокруг было темнее, тогда бы он обязательно смог разглядеть её отражение, внезапно смущенное его резким ответом. — Пожирателей смерти не жалеют.       Он потянул ручку двери, запуская в купе отголоски чужого веселья, и прежде чем сделать шаг, добавил:       — Ты зря вытащила меня из тюрьмы, Грейнджер. Там мне самое место.       — Неправда.       Этот тихий ответ — всего одно слово! — внезапно закрыл дверь купе и развернул Малфоя обратно к лицу уже пожалевшей о сказанном девушки. Он почувствовал, как злость на неё поднимается откуда-то из глубины его сердца, а желание подойти и встряхнуть её как следует настолько велико, что парню пришлось сжать руки в кулаки и прижать их к телу, чтобы не наделать глупостей. Что она такое несёт?! Оправдывает его? Жалеет? И это за всё то, что он сделал? Драко видел, как девчонка пожалела уже несколько раз о том, что открыла рот, но в её глазах стояла та бешеная гриффиндорская уверенность, из-за которой ей хотелось разбить голову все школьные годы. Она не отступит от своего даже под пытками. Слизеринец открыл было рот, чтобы выпалить всю правду о войне и своей роли в ней, но вдруг один знак — быстрое движение бровью, вызванное больше нервами, но никак не специальное — вмиг охладил его пыл. Это было похоже на ведро льда, засунутого ему под воротник. Грейнджер. Всё. Знает.       — Откуда? — он даже не пытался облечь вопрос в более понятную форму.       — Я всё видела, я была в сознании. И это мне следует сказать спасибо. За нас троих, — в её глазах он прочитал отголосок незнакомого чувства, от которого тянуло блевать.       — Нет, нет. Нет, — Драко покачал головой, пытаясь скрыть отвращение, и огляделся, не желая встречаться с Грейнджер взглядами.       Всё, что он сделал тогда, — ничто, буквально ничто. Он просто стоял и молчал, как жалкий и паршивый трус, коим всегда был, коим был его отец и все вокруг. Драко не герой и никогда им не был. Не героям благодарности не говорят.       — На моих руках кровь, Грейнджер, кровь десятков таких, как ты. Моё место в гнилой жалкой камере в соседстве с другими убийцами, в грязи, во тьме и в дерьме.       Гермиона вздрогнула, опуская голову и чувствуя, как кончики пальцев холодеют от ужаса, но вовсе не от того, на который надеялся Малфой. Юноша продолжал стоять возле неё, глубоко дыша и понимая, что наговорил столько лишнего, что хватит на целую жизнь. Развернувшись, он бросил на девушку последний взгляд, и собирался выйти, как вдруг её голос снова его остановил.       — А ты ведь сказал, что благодарен за решение Визенгамота, — гриффиндорка горько усмехнулась, глядя на него, и Драко не сдержал такой же мрачной улыбки.       — А ты сказала, что сожалеешь о моём отце. Один-один.

***

      Замедляющийся стук колёс свидетельствовал о том, что Хогвартс-экспресс приближается к станции Хогсмида. Несмотря на нарастающий шум в коридоре, Гермиона не сдвинулась с места и тихо сидела в пустом купе, рассматривая свои руки, лежащие на коленях. Она не помнила, когда успела переодеться в школьную форму, но, опустив глаза, увидела на себе тёмную мантию и красно-золотой галстук, сдавливающий шею. В её голове не было ни одной мысли — ничего, за что можно было бы уцепиться, и было бесконечно просто вглядываться в обивку пустого кресла.       Появление Драко Малфоя в купе встряхнуло Грейнджер не слабее Эверте Статум. Она ничего не понимала из того, что произошло между ними за минуты разговора, и даже не помнила половину своих ответов, но чувства, возникшие в ней, были слишком странными, чтобы в них разбираться. Единственное, что Гермиона поняла почти мгновенно — Малфой не назвал её грязнокровкой, и удержаться от колкости в тот момент ей помогла только всепоглощающая ненависть к себе, которую источал слизеринец. Тогда девушка увидела в нём своё отражение — более искривлённое, возможно, но всё ещё верно передающее черты. Тогда же Гермиона поняла, что давно простила Малфоя за всё, что он говорил и делал.       Поезд медленно останавливался, и за окном показалась знакомая деревушка со всеми магазинами и жителями. Глубоко вздохнув, Грейнджер всё же заставила себя выйти из оцепенения и встала, поворачиваясь к выходу, готовясь встретиться с друзьями, как только поезд окончательно остановится.       — Первокурсники, сюда! А, Гермиона! — Хагрид, увидев подошедшую девушку, сгрёб её в объятия, отчего гриффиндорка чуть не задохнулась, однако облегчённо засмеялась.       — Привет, Хагрид, — она посмотрела за его спину, где в ряд выстроились робеющие малыши, и удивлённо взглянула на лесничего. — Тут ведь не больше двадцати ребят!       — Двадцать три, если быть точным. Много меньше, чем было в год твоего поступления, а?       — Да уж... — Гермиона выдохнула и огляделась по сторонам. Недалеко мелькнула рыжая голова Уизли, и девушка махнула рукой, подзывая подруг. — Знаешь, я думала, что это слухи. Ну, про то, что в школе станет меньше учеников.       — Родители всё ещё напуганы, Гермиона, а тут ещё и сняли тот закон об обязательном посещении школы... Почти половина слизеринских были переведены в другие школы, особенно в Дурмстранг. Ну а старшие курсы и вовсе махнули на учёбу рукой, им работу подавай, — великан добродушно улыбнулся девушке и ободряюще сжал её плечо. — Не переживай, в замке будет тише, зато никто не будет мешать тебе читать книжки. Ты, наверное, изголодалась по учёбе, а?       Гермиона слабо улыбнулась и кивнула головой, смотря, как Джинни и Полумна подходят к ним. Когда между ней и подругами оставалось около десяти шагов, Рубеус внимательно на неё посмотрел и быстро проговорил:       — Гермиона, у тебя всё хорошо?       Постаравшись не встречаться со взглядом чёрных пронзительных глаз, Грейнджер вновь кивнула и спрятала руки под мантиями, закрываясь от холода.       — Первокурсники, подойдите ко мне! — отвлёкся Хагрид, и Гермиона смогла с облегчением уйти к друзьям, виновато улыбнувшись.       Она уже приготовила речь с извинениями за своё поведение и даже открыла рот, чтобы начать, как вдруг Джинни весело заговорила первой:       — Ты знаешь, что «Придира» вновь издаётся? — девушка сунула ей в руки журнал и указала пальцем на обложку. — Я давно так не хохотала!       Это было в характере младшей Уизли — делать вид, будто ничего не произошло, и не вмешиваться, когда требовалось — и Гермиона очень ценила эти качества подруги. Настойчивость мальчишек её иногда изрядно выматывала, а вот с Джинни в этом плане было намного легче. Опустив глаза на обложку, Грейнджер вдруг увидела, как та начала стремительно отдаляться, падая вниз и приземляясь на землю. Карикатура, нелепая, непрофессиональная, бросалась в глаза при первом же взгляде — с обложки «Придиры» на Гермиону смотрел белый хорёк в слизеринской мантии. Автор главной статьи обещал рассказать, как Драко Малфой, потеряв фамильные богатства, собирается нажиться на сокровищах Хогвартса. «Что это такое?!» — голос в голове Гермионы был громким и возмущённым, но внешне девушка выглядела обескураженной. Она не смотрела на Джинни, которая, заметив реакцию подруги, резко замолчала, взгляд Грейнджер был направлен на Полумну.       — Это не сатира, Луна, это клевета, — тихий голос Гермионы удивил даже её саму.       Лавгуд внимательно на неё посмотрела, и в её больших вечно удивлённых глазах девушка вдруг заметила непривычную печаль. Вдруг журнал, лежавший на земле, медленно поднялся вверх и вернулся в руки Гермионы. Три девушки резко обернулись и увидели Малфоя, уже повернувшегося к ним спиной и убиравшего волшебную палочку, а за ним...       — Это же...       — Фестралы, — выдохнула Грейнджер, и ноги сами понесли её к повозке.       Огромные чёрные лошади, похожие на скелет, стояли в ряд, дожидаясь, пока студенты рассядутся по каретам. Гермиона и Джинни, переглянувшись, медленно подошли к одному из фестралов, и осторожно рассматривали его. Белые светящиеся глаза их коня с опаской поглядывали на девушек, и зверь, фыркнув, потряс драконьей мордой, выставляя напоказ острые зубы. Охнув, подруги отступили к карете, где уже расположилась Полумна.       — Он боится вас также, как и вы его, — добродушно сказала она, убирая выпуск «Придиры» в сумку.       — Ты говоришь, как Хагрид, — Джинни улыбнулась, но одного взгляда на неё хватило, чтобы понять, что младшая Уизли здорово испугалась.       Гермиона незаметно сжала её руку, всё ещё смотря на зверя перед повозкой, но теперь её взгляд зацепился на что-то позади, где около своей кареты в одиночестве стоял Малфой и рассеянно гладил морду своего фестрала. Грейнджер чуть вздрогнула, когда встретилась взглядом с его бесцветными глазами, и еле заметно кивнула — безмолвная благодарность за поднятый журнал. Драко пожал плечами — без слов понятное «пустяки» — и, нахмурившись, быстро отвернулся. За сегодняшний день гриффиндорка настолько прочно засела в его голове, что ему было просто необходимо перестать. наконец. на неё. пялиться! Малфой резко запрыгнул в свою карету, отворачиваясь от пресловутой девчонки, и когда повозка, наконец, тронулась с места, закрыл глаза. Спустя несколько секунд в его ушах раздался взрыв — натянутый, фальшивый смех Грейнджер и Уизли в карете позади. Блять. Драко тряхнул головой и мысленно пересчитал флакончики с зельями — ему понадобится много, много больше, чем он планировал.       Большой зал и вся школа были вновь отстроены и отремонтированы спустя несколько недель после окончания битвы за Хогвартс. Помогали всем миром: учителя, студенты, авроры и просто взрослые неравнодушные волшебники работали над восстановлением не покладая рук, и результатом стал отреставрированный до последнего кирпичика замок. Малфой-младший и сам собирался помочь, однако в последние минуты Нарцисса с непривычным упорством вцепилась в него и не позволила даже шага сделать из поместья. Как только забрали отца, она ходила вокруг сына, не выпуская того из виду даже на минуту, и Драко решил повиноваться. Он и сам не мог представить, какое внимание к себе привлечёт, если появится на руинах Хогвартса спустя несколько дней после похорон защитников и их убийц, но остаться в стороне всё же не смог. В тайне от матери Малфой выслал чек с крупной суммой на имя нового директора Хогвартса и сейчас был уверен, что именно это послужило для него пригласительным билетом в школу.       Никогда раньше вступительная речь директора не была такой унылой и долгой. Драко сидел за слизеринским столом поодаль от немногочисленных студентов и с безразличием смотрел на кафедру, где старуха Макгонагал распиналась о новых порядках и дисциплине. Малфой не слушал. Когда, наконец, вынесли Распределяющую шляпу и кучка первокурсников, толпясь, по очереди подходила к высокому стулу и проходила распределение, юноша поднял голову лишь раз:       — Уотерс, Джонатан, — проговорила Минерва, и из толпы выскочил маленький худощавый мальчишка с перепуганными глазами. Шляпе хватило лишь одной секунды, чтобы выкрикнуть:       — Слизерин!       Малфой мог поклясться, что никогда не слышал волшебников с такой маггловской фамилией. Но не могла ведь старая шляпа отправить грязнокровку на чистокровный факультет?! В следующую секунду Драко забыл о парнишке — начался праздничный ужин.       — Кто твои родители, Джон? — донеслось до него спустя пару минут, и Малфой узнал надменный голос Харпера. Сука, только не это!       — Инженеры! — гордо ответил Уотерс, хватая тыквенный пирог. — Они очень удивились, когда узнали, что я волшебник! И поверили, что не я тогда ту кошку покрасил. Это, конечно, я сделал, но не специально же!       Блять. Малфой буквально слышал, как шестерёнки в голове Харпера крутятся быстрее — парень медленно мозговал услышанное.       — Инже... Кто?       Та-да-да-дам.       — Они магглы, что ли?       Бинго! Драко еле удержался, чтобы не встать со своего места и выйти. Открытие слизеринца явно не сулило ничего хорошего, и Малфой не собирался быть свидетелем всего дерьма, что огрёбет первокурсник.       — Твою мать! Грязнокровка на Слизерине! — голос Харпера могли не услышать разве что глухие.       Вдруг раздался громкий лязг столовых приборов — кто-то слишком резко положил руки на стол. Драко обернулся на учительский стол, чтобы увидеть разъярённое лицо Макгонагал... однако, поймав её удивлённый взгляд, обращённый к нему, понял, что он сам вышел из себя.       — Закрой свой поганый рот, Харпер, — прошипел юноша, чувствуя, как сжимаются кулаки. Драко не знал, как выглядит со стороны, но одного его взгляда хватило, чтобы все за слизеринским столом замолчали и вернулись к своим тарелкам.       — Уотерс, иди со мной, — Малфой резко встал и направился к дверям, стараясь смотреть только вперёд. Он знал, что перепуганный мальчишка побежит за ним, боясь его, но ещё больше боясь оставаться наедине с Харпером и остальными. Также Драко знал, даже чувствовал, как его затылок прожигает взгляд шоколадных глаз.