Книга судеб

Мордин не признаёт медицину, как способ убийства. Это подло — то, что должно спасти, добивает. Это неправильно. Это грязно. Мерзко. Никуда не идёт. В остальном Мордин абсолютно не сковывает себя — можно даже грабли использовать. И он не шутит. Именно оттуда у него эти шрамы. Мордин хочет помочь, но встречает страх. Клиника в жутких трущобах — помощь. Но все пугаются при виде трупов, выставленных на всеобщее обозрение. Это всего-то угроза для тех, кто полезет с дурными намерениями. Солус всего-то принимает меры безопасности, пускай и нестандартные! У Мордина за спиной — буйное прошлое. Мордин хочет забыть. Мордин хочет отказаться. Поэтому он и открыл ту клинику. Но результат — вы уже знаете. Страх и неприязнь. Мордин тяжело вздыхает. «I am very model of a scientist salarian...» Мордин напевает песню себе под нос. Шепарду песня запомнилась надолго — вот только насвистывать её с такой же скоростью он не может. Шепард всегда тихо смеётся, когда Мордин вновь начинает. Мордин понимает, что последние два года лучше провести в покое. Даже подальше от науки, подальше от медицины. Просто в уюте и тишине. Хотя, конечно, не признаётся. Какой учёный бы признался? Вот только Мордин за секунду расстаётся с мечтой. Ради Шепарда. Ради «Нормандии». Ради мира. Теперь Шепарду остаётся только вспоминать песню — жаль, что спеть так же он не может. Шепард остаётся вспоминать, как его оживляло общество саларианца. Он чувствует себя одиноким, хотя на самом деле не один. Шепарду тоже суждено принести себя в жертву, хотя он этого не знает. Мордин не признаёт медицину, как способ убийства. Точнее, не признавал.