What is your favourite colour?

Тэхену, наверное, хотелось бы, как в фильмах о любви, в день рождения любимого человека проснуться с первыми солнечными лучами, надуть немыслимое количество разноцветных шариков и организовать какой-нибудь приятный сюрприз. Однако вместо всего этого, в свой законный выходной, Тэхен лениво перекатывается на другой бок, закидывает руку на теплого Чонгука и преспокойно продолжает дремать, как, впрочем, и сам Чон. Однако ближе к 11:00 Чонгуку приходится неохотно сползти с кровати, поскольку колотящий в дверь Хосок не оставляет иного выбора. Этот парень – тот еще любитель повеселиться, и подобная черта его неугомонного характера разительно отличает его от старшего брата, привыкшего к размеренному течению жизни. Чонгук невесомо целует заспанного Тэхена в его славный носик и буквально приказывает оставаться в постели, так как, по установленным меркам 11:00 в день, когда не надо никуда спешить – время, непомерно раннее для пробуждения и активности. Сильно зажмуривая и затем резко разлепляя глаза до появления цветных пятен, дабы окончательно оклематься, Чонгук плетется к входной двери, прокручивает ключ и впускает стремительный ураган положительных эмоций, олицетворением коих является Хосок, в ту же минуту повисший на Чонгуке и распыляющийся в поздравлениях. Именинник, правда, не очень-то разбирает, что именно щебечет его оживленный брат, и вообще всячески пытается спихнуть его с себя, благо имеющаяся в Чонгуке сила и умение ее применять позволяют сделать это без особых проблем. Экзальтированный Хосок крутит головой по сторонам, не без удовольствия подмечает владычествующий в помещении порядок и спящего на диване сфинкса, но, не наблюдая самое главное, изображает на лице вопросительный знак и интересуется: – А где Тэхен? Чонгук, стоящий возле кофемашины, что подарила расщедрившаяся мама на прошлый день рождения, нехотя ответствует, на что Хоби вмиг складывает губы в довольной улыбке, щурясь: – Судя по всему, процесс сближения идет полным ходом? Чонгук лишь закатывает глаза в присущей ему манере и меняет тему: – Во сколько мама приезжает? Хосок ухмыляется куда-то в сторону (его план имеет грандиозный успех), бросает подарочную коробку на диван, а сам усаживается на стул, обхватывая пальцами поставленную перед ним белую чашку эспрессо, и, понижая громкость звонкого голоса, сообщает: – Она будет у нас примерно в пять. До этого времени нам необходимо успеть хоть что-нибудь приготовить и заказать ее любимые розовые пионы. Так что, Гукки, скажи спасибо, что я так поздно притопал – знаю ведь, как вы любите поспать. Поглощенный раздумьями Чонгук исследует содержимое холодильника, а Тэхен тем временем тихой поступью выбирается из укрытия, приветливо улыбается Хосоку, прикладывая палец к губам, и на цыпочках подплывает к Чонгуку, осторожно обнимая его со спины и кладя подбородок на плечо. Тэхен до дрожи в пальцах обожает проделывать это каждое утро, с трепетом ощущая, как его ладони укрываются чужими. И всякий раз Чон не способен сдержать проступающую тихую улыбку, чувствуя вблизи ставший родным запах. Уставившийся на идиллически воркующих голубков Хосок, подперев щеку ладонью, боится скончаться от передозировки умиления, припоминая, когда в последний раз видел брата настолько нежным с кем-то, а Тэхена – счастливым и беспечным. …Покончив с проявлениями любви, под предводительством Хосока парни приступают к менее приятной части – готовке, которая, впрочем, оказывается на редкость увлекательной; настолько, что сверкающую до тех пор кухню приходится экстренно приводить в первоначальное состояние, ибо до прибытия миссис Чон остается не более часа. Пока Хосок заказывает цветы, Тэхен подступает ближе к Чонгуку и, несколько смутившись, еле слышно осведомляется: – Чонгук-и, а как твоя мама отреагирует на меня? Ты рассказывал ей… о нас? Полуулыбка возникает на лице Чонгука, и он также негромко отвечает: – Тэхен-и, это точно не то, о чем следует беспокоиться. Я могу заверить тебя – ты понравишься ей. У Тэхена нет никаких оснований не доверять Чонгуку, ведь тот еще ни разу его не обманывал. …Через полтора часа Тэхен пребывает в неописуемом восторге от первого впечатления о миссис Чон – перед ним – женщина в возрасте приблизительно от 40 до 45, крайне ухоженная, донельзя улыбчивая (так вот от кого братьям досталась такая обворожительная улыбка) и ужасно тактичная. Непроизвольно сопоставив ее с собственной мамой, восхищенный Тэхен с грустью осознает, что она могла быть такой же молодой и привлекательной, если бы не семейные невзгоды и неурядицы. – Ох, ребята, и набегалась же я по всему Шанхаю в поисках этого сливового вина для нашего любителя Китая, – добродушно смеется женщина, выуживая из сумки узорчатую коробку с надписью «China Plum Wine», которая выглядит столь дорого и изящно, что у Тэхена слегка отвисает челюсть, а немигающие глаза наблюдают безотрывно и завороженно. Хосок же по невыясненным причинам слегка настораживается, утрачивая прежнее беззаботное выражение на лице, и Тэхен не имеет ни малейшего представления, чем это может быть вызвано. Существуют люди, присутствие и наружность которых внушают доверие и симпатию с первых секунд – миссис Чон, вне сомнений, из их числа. Правда, поначалу Тэхен теряется, особенно когда она, немного расспросив Чонгука о его текущих делах, обращается к Киму с каким-то вопросом, который юноша пропускает мимо ушей из-за неловкой растерянности. Женщина продолжает искренне улыбаться и ненавязчиво повторяет вопрос, поглядывая на покрасневшего Тэхена и про себя отмечая, насколько гармонично он смотрится рядом с Чонгуком. Тэхен готов рассыпаться в благодарностях за то, что женщина не задает неуместные вопросы, располагая при этом информацией, что ее сын живет с парнем и любит его (Чон выложил ей все карты, будучи уверенным, что в лице матери обретет понимание и поддержку). Неизвестно, однако, как подобную весть воспримет отец, добрый, по сути, человек, но все же не отличающийся такими же снисходительностью и толерантностью, как его супруга. В этой относительно непринужденной обстановке время пролетает незаметно – миссис Чон предлагает свою помощь в нелегком деле мытья посуды, но Чонгук дает понять, что женщина должна, наконец, отдохнуть после изматывающей дороги и героически возлагает на себя все бремя. Обменявшись любезностями, очарованные друг другом миссис Чон и Тэхен, который становится более раскованным в ее обществе (да и благодаря хмельному напитку тоже), прощаются друг с другом. Через некоторое время и Хосок, оказавший посильную помощь в уборке со стола, спешит ретироваться. К слову, Чонгук не напрасно на протяжении всего вечера волновался по поводу Тэхена, которому Хосок, широкая душа, без устали подливал и который, между прочим, впервые в жизни вкусил сладость вина, что мощной волной ударило в затылок. Напрочь позабыв об обстоятельствах прошлой жизни, Тэхен после ухода гостей впадает в шаловливо-игривое настроение. У Чонгука, стоящего лицом к раковине, дыхание перехватывает, когда он чует планомерно забирающиеся под футболку тонкие пальцы и голос, пониженный до шепота: – Чонгук-и, а мы с тобой так и будем просто целоваться, ммм? Чонгук старается держать себя в руках и думать о сфинксах, татуировках, китайских императорах, в конце концов, да о чем угодно, лишь бы абстрагироваться от мыслей о развязном и, что греха таить, соблазнительном Тэхене. Однако Чонгук вовсе не намерен переступать рубеж, поскольку парни избегали бесед на деликатную тему, полагая, что время еще не пришло. Но обижать Тэхена тоже не хочется, поэтому Чонгук решает немного подыграть, утвердившись при этом в мысли, что, как только он расправится с посудой, тут же усмирит Тэхена, уложив его спать. – И что же ты предлагаешь, котенок? Зря Чонгук назвал так Тэхена, ой зря. Он прижимается теснее, щекой трется о чуть взмокший затылок, а уверенной рукой круговыми движениями водит по резко напрягшемуся прессу Чонгука. – Кошечка хочет получить свое лакомство… Нет, это уже слишком. Чонгук наспех вытирает руки и разворачивается, застывая на месте и встречаясь со взглядом, в коем переплелись беспрекословная покорность и не предвещающие ничего хорошего искорки, и Чонгук безбожно солжет, если не признается, что выглядит этот сплав просто невероятно. Невероятно возбуждающе. Стряхнув с себя последние остатки упрямого наваждения, Чонгук не без хрипотцы произносит: – Тэхен-и, мы не можем заняться этим. Демонстрируя тотальную разочарованность всем своим видом, Тэхен отстраняется на пару сантиметров, скрещивая руки на груди, задумывается над чем-то, поднимая зрачки кверху, а затем выпаливает, придавая голосу нескрываемый оттенок обиды: – Почему? Чонгук страдальчески вздыхает – ему в самом деле хочется заботливо погладить Тэхена по голове, проложить дорожку поцелуев от самого лба, спускаясь ниже и ниже, всячески ласкать его отзывчивое тело, но в голове красным светом горит лишь слово «нельзя». Начать – значит не остановиться вовремя. – Потому что я хочу, чтобы это произошло по взаимному согласию. Для Тэхена подобный аргумент звучит более чем неубедительно, о чем он заявляет прямо – он ведь, вроде как, даже инициатором выступает. – Ты не понимаешь, Тэхен-и. Это совсем не то… Тэхен едва слышно всхлипывает, безвольно обрушиваясь на стул, а у Чонгука сердце разрывается от разворачивающейся картины, но то, что достигает его слуха далее, выветривает из головы посторонние мысли: – Какой ты вредный, хен… а вот он…он... – память, похоже, начинает медленно, но верно возвращаться к своему обладателю, – он не спрашивал моего согласия… Чонгук, точно хищник, подрывается, отрывая ладони от столешницы, несдержанно хватает Тэхена за рукав, тянет за собой и усаживает на диван, всматриваясь каким-то одичавшим, яростным взглядом, так, что Тэхена мороз по коже продирает: – Кто «он», Тэхен? Чонгук дышит, словно затравленный зверь, и прожигает широко распахнутыми глазами все естество Тэхена, который упрямо молчит, не в силах подать голос и взглянуть на Чона – стыдно, как же стыдно за свою слабость и беспомощность. Собрав, наконец, волю в кулак, Тэхен делится тем, что рано или поздно должно быть сказано. – Я не знаю, кто это был, Чонгук-и. Я п-помню только, что как-то п-поздним вечером шел домой с п-пляжа, надеялся, что буйный отец уже спит, и, не дойдя н-несколько шагов до дома, п-почувствовал, как мне сдавливают горло и тянут куда-то. А п-потом все как в кошмарном сне… Больно-больно, Гукки… – Тэхен до побеления сжимает кулаки, утыкается раскрасневшимся влажным лицом в шею Чонгука, увлажняя ее горячими слезами. Густая пелена тумана застилает сознание, и пару долгих секунд Чонгук с трудом переваривает услышанное. Выйдя из оцепенения, он опоясывает руками сильно дрожащее тело, притягивая Тэхена к себе, отчаянно целует в макушку и до мурашек жмурит глаза, дабы самому не расплакаться навзрыд. Тэхен погружается в царство сна под ласкающие слух звуки некогда любимой колыбельной, что своим мерным, мелодичным голосом напевает Чонгук, аккуратно укладывающий заснувшего в его объятиях Тэхена на кровать и нежно целующий его в переносицу…

***

Тэхен не раскрывает деталей своего откровения – Чонгук не допытывается, вместо этого стремясь наполнить каждый их день новыми, всегда разными впечатлениями. Незаметно подкрадывается день отъезда Чонгука в Японию – абсолютно безрадостный день для обоих, но иного выхода нет – слишком радужные перспективы сулит поездка, чтобы отнекиваться от нее. Тэхен решает на время каникул перебраться вместе со сфинксом к маме, подруга которой недавно укатила в командировку. В принципе, благодаря тому, что Чонгук и Тэхен живут в двадцать первом веке, они имеют ничем не ограниченную возможность хоть каждый день поддерживать связь – Тэхен шутит, что, вероятнее всего, в любом другом столетии они попросту не выжили. – Береги себя, – шепчет Тэхен, обвивая руками сильную шею и втягивая глубоко в легкие насыщенный фиалковый аромат, словно бы пытаясь надышаться перед смертью. Плакать почему-то не хочется. В конце концов, не в армию же он провожает Чонгука, а всего лишь в другую страну и только на два с половиной месяца. …Перед глазами молниеносно проносятся люди, новостройки, офисы, машины – сегодня транспортное средство Тэхена, на котором он обычно добирается до мамы, внезапно трансформируется из «экскурсионного» в скоростное. В ушах – новые (спасибо маме) наушники, под боком – спящий в переноске значительно укрупнившийся сфинкс, а в голове – какой-то сумбур. Когда вернется Чонгук, минует ровно год с тех пор, как они стали жить под одной крышей – по праву лучшее время в жизни Тэхена наравне с первыми восемью годами после рождения, когда в его семье все было стабильно и хорошо. Затем отца переклинило – никто до сих пор не знает о побудительных мотивах его резко изменившегося поведения. Но Тэхен размышляет далеко не об этом. Из головы не идут особенные взгляды черных глаз, трактовать которые однозначно не получается, либо Тэхен, включив инстинкт самосохранения, просто-напросто отказывается правильно их понимать. Пикантные намеки перебравшего Кима, конечно, нет смысла воспринимать всерьез – на трезвую голову он бы ни о чем подобном не помыслил. Но кое-что переворачивается в душе Тэхена. Скоро – целый год их совместной жизни, год, наполненный яркими красками и неизгладимыми впечатлениями. Тэхен неглупый мальчик и смекает – Чонгук желает его, очень-очень – Тэхену боязно, а Чонгуку ничего не остается, кроме как запастись терпением и ждать, безропотно и смиренно. За это и многое другое хочется благодарить его беспредельно долго – ведь найти такого человека, как Чонгук, уверен Тэхен, чрезвычайно сложно. Тэхену необходимо подумать. С одной стороны, не исключено, что более полные выражения чувств, нежели невинные прикосновения и поцелуи, помогут ему одолеть призраков прошлого, не сразу, постепенно, но все же. Каково это – ощущать в себе любимого человека? Тэхен неожиданно вздрагивает – настолько далеко в своих думах он не заходил, и это чертовски пугает, в чем, собственно, заключается обратная сторона медали. Так или иначе, выход видится в следующем – по возвращении Чонгука им, не откладывая в долгий ящик, следует откровенно поговорить друг с другом, ибо в недосказанности имеется, как правило, мало приятного. А пока Тэхен делает музыку громче и, откидывая голову назад, прикрывает глаза, забываясь в недолгой дремоте.